Почему меня оставили в СПЧ, я не знаю. В 2012-м я много думал, надо ли туда идти, сильно сомневался. Тогда было интернет-голосование, по факту были накрутки (понятно, не за меня), но я тем не менее занял 2-е или 3-е место в группе. Все думали, что включат только получивших 1-е место, но Путин указом включил три первых места в каждой группе.
Тогда уже вовсю начинались репрессии (болотка, утренние обыски, закон об агентах), но еще была инерция оттепели. Интернет-голосование создавало ощущение квазипредставительского органа. К тому же предыдущий «медведевский» состав СПЧ был небольшим (человек 20) и состоял почти целиком из уважаемых правозащитников. Как будет работать «путинский», никто не знал.
Понятно было, что коллектив, состоящий из шести десятков человек, в том числе крайне лояльных Кремлю, эффективно работать не мог по определению. Но СПЧ виделся тогда как гораздо более влиятельная медийная площадка, особенно на фоне явных попыток властей подорвать публичное влияние гражданских организаций.
И я скажу, что СПЧ с осени 2012-го и вплоть до Крыма был самой влиятельной структурой. Светлые силы в нем составляли чуть больше половины, Совет высказывался публично и негативно по каждой репрессивной инициативе властей. Внутри Администрации президента это вызывало раздражение и критику, и мне это нравилось. За этим я туда пришел. Иллюзий, что Совет может заблокировать какую-то инициативу, конечно, не было. Полномочий никаких членство не дает — СПЧ даже не смог пробить право своих членов посещать закрытые учреждения. За свой счет в тюрьму сходить даже не можем, о чем вообще речь.
Все закончилось с Крымом — после согласия Совета Федерации на использование вооруженных сил СПЧ попытался подготовить заявление с протестом. Под ним набралась ровно половина подписей состава, не хватило одного голоса, чтобы документ из заявления членов превратился в заявление Совета. Это был недопустимый демарш, последовало давление. СПЧ постепенно стал терять внутреннюю энергию. Глава его, Михаил Федотов, постарался канализировать остающуюся энергию в работу на уровне регионов. Последние 4–5 лет Совет довольно толково проехался по многим проблемным местам.
Вторая проблема — демонстративный отказ ФСИН после истории с Ильдаром Дадиным пускать в колонии членов СПЧ. Этот саботаж тюремного ведомства так и не был преодолен. А проблемы, как показал Ярославль, никуда не делись.
Я осознанно сильно снизил активность в рамках Совета, пару раз порывался выйти из него, но не хотелось демарша, а компанию составить никто не соглашался.
Вместо этого решил сконцентрироваться на непосредственной правозащитной работе. Отсюда дела Pussy Riot, группа из трех десятков иностранных агентов, сотни дел в ЕСПЧ, пытки в отделе «Дальний», Telegram, волна дел с экстремизмом, тонны всего менее хайпового. Теперь вот дела музыкантов.
Почему оставили в новом составе Совета — а вот поэтому и оставили. Демаршей не совершаю, при этом занимаюсь чистой правозащитной работой, без оглядки на то, что думают siloviki, активно присутствую в публичном пространстве, пропагандирую и с неплохим успехом правовые методы. За эти шесть лет я несколько раз советовался с разными людьми, чьим мнением дорожу (например, со Смирновым, но не только), насчет того, оставаться или уходить. И учитывал их советы.
Никакие ништяки членство в Совете не приносит, никаких бюджетных денег не дает, ни от каких наездов оно не спасает. Вся наша работа делается в рамках «Агоры» и для людей, репутацию мы заработали не в Совете.
Будет ли новый СПЧ влиятельнее и толковее? Вряд ли намного, но реформа не помешает, а главное, нужны полномочия по гражданскому контролю.
Совет усилился юристами за счет Генри Резника, Андреевой (бывший зампред ВАС), Ковлера (бывший судья ЕСПЧ от России), Сидорович (директор Института права и публичной политики).
СПЧ — вотчина Кириенко, который по многим признакам оппонирует сейчас коллективным siloviki во главе с всесильной ФСБ. Любые способы ограничение монополии спецслужб на власть имеют смысл. Так или иначе, и я, и «Агора» в целом будем продолжать свою работу вне зависимости от Совета по правам человека.
