Ради добычи удобрения Заполярье превращают в помойку?

Мурманское Заполярье — это контрасты: чистота арктической природы соседствует с удручающими последствиями горной промышленности, а умирающие поселки — с зажиточными городами. В центре области, за сожженными выбросами склонами Мончетундр, начинается Лапландский биосферный заповедник, а в крупнейшее озеро региона — Имандру — сливают стоки с комбинатов. Жители наполовину опустевшего Ковдора рождаются и умирают, вдыхая отравленный воздух. В Кировске горнолыжная трасса открыта на месте расстрелов политрепрессированных, а в популярных среди туристов Хибинах готовятся превратить сотни квадратных километров в зону экологического бедствия. Одна из главных причин — апатит, из которого делают удобрения для южных полей. Четыре истории в репортаже на «7x7» об изнанке сердца Мурманской области.

Имандра: «Воду из озера у нас пьют по-пьяни»

Озеро Имандра очень красивое на фотографиях — я потратил несколько часов, снимая его пейзажи. На том берегу виднелись дачи жителей Мончегорска, а на воде у песчаной косы качался вельбот какого-то богача. Имандра — это и железнодорожная станция, и село, а множество туристов уходят отсюда в поход на восток, в горы Хибины. Глядя на необычно прозрачное озеро, у меня возникло желание искупаться в чарующей своей синевой Имандре. Но морозный арктический октябрь не дал мне такой возможности. А затем я вспомнил вчерашний разговор с приютившими меня на ночь людьми: «Воду из озера у нас пьют только по-пьяни».

Имандра — цепь огромных и глубоких ледниковых озер, — находится в центре Мурманской области, крайней территории северо-запада европейской России. Некогда автохтоны-саамы век за веком добывали в озере рыбу, но после советских расстрелов и принудительных выселений из веж и погостов в колхозы лопарей в этих местах нет, а рыбу ловят далеко не все русские поселенцы, ссылаясь на едва очищенные стоки с горно-обогатительных комбинатов Кировска, Апатит и Мончегорска. Уже более полувека озеро служит отстойником, а в жаркие дни заполярного лета бывает так, что оно цветет. Имандра стала жертвой равнодушия отечественной перерабатывающей индустрии к природе.  

Мурманская железная дорога, нужная царизму для ударного участия в Первой мировой войне, дала толчок появлению станции Имандра: от «Антанты» в Кольский залив приплывали суда с оружием для самоубийственных атак русских. При СССР на юг по рельсам покатились вагоны с апатитовым концентратом из Хибин для удобрения полей, а в селе поселились сотни людей; нашлось место, как и охотникам за северным рублем, так и бывшим уголовникам. «Стояли военные гарнизоны, работали лесопилки, паслись коровы», — рассказывает мне один вахтовик. Грунтовые дороги с той шумной поры еще зарастают в тишине поросшего мхом елового леса, романтический запах которого долго не забывается. 

Но теперь Имандру и селом трудно назвать: школа и десятки домов стоят в руинах, брошенные вездеходы и грузовики ржавеют, военные ушли, а часть жителей беспробудно пьют, даже магазин открывается не каждый день, и только на несколько часов. Статистика утверждает, что на станции обитают 19 человек, что впрочем, преуменьшение: летом есть еще дачники с Мончегорска. И таких станций вымирает в Мурманской области десятки — вокруг них дебри и бурые медведи, а о большом мире не перестает напоминать частый стук колес пассажирских и товарных поездов.

Хотя Имандра является райским уголком, лежащим между прекрасным озером и горами, но чиновники не заинтересованы в сохранении поселения. Тысячи туристов с рюкзаками сходят на станции, но гостиниц в селе нет, как и нет права жителям иметь в частной собственности дома – территория признана Симбозерским заказником. Идут разговоры о закрытии водонапорной башни, что оставит людей, включая пенсионеров, без водоснабжения. Копать колодцы в каменной почве Заполярья невозможно, а ближайшая незамерзающая река Гольцовка лежит в двух километрах от станции. Возможно, за этим планом скрывается желание РЖР сбросить со своего бюджета село. «Возить апатит выгоднее, чем людей», — говорит мне местный житель. Попасть в Имандру можно на поезде или курсирующей дважды в неделю дотационной электричке Апатиты — Мурманск.

Кировск — Апатиты: города, которые едят горы

Мурманская область приносит федеральному правительству огромный доход благодаря добыче минералов и ловле морской рыбы. В 27-тысячном Кировске моря нет, а уже в ноябре снега из-за ежедневных метелей так много, что, сходя с тротуара, я утопал по пояс в сугробах. Когда я гулял по городу, то видел свисающие с крыш метровые сосульки, слышал, как грохотали снежные козырьки, а из Хибин на город спускался туман: как-то я час блуждал кругами. Приближается полярная ночь, день длится всего три часа, а ветер с горно-перерабатывающего комбината «ФосАгро» периодически портит воздух. Но после Мурманска с его загазованностью, запахами порта и мазута находиться в Кировске было блаженством, хотя вода в душе с ароматом серы раздражала обоняние и шелушила кожу.

Местные часто пренебрежительно именуют свой город «горным хутором», а немецкие туристы видят в Кировске типовые застройки времен ГДР. Рождение Кировска — это история сталинского ГУЛАГа. Его, как Хибингорск, с 1929 года строили узники, а заселяли ссыльные ленинградцы и украинцы, да их конвоиры. Вспоминают ли об этом? Я захожу в громадный музей, — директор в нем не местная, а сделавшая головокружительную карьеру приезжая — но там прославляется «ФосАгро» и темпы добычи апатита. В выставочных залах есть фотографии православных иерархов и президента России, сомнительная информация об экологической стабильности в Хибинах, но экспозиций о концлагерях не обнаружить. Еще в Кировске на месте, где проводили расстрелы в 1930-е годы — горнолыжный спуск. Память о тысячах человек вычеркнута из хроники Кировска.

Кировск и его сосед, 57-тысячный город Апатиты, были нужны как крупные промышленные базы для «покорения природы» советскими экспериментаторами. Ходивший из Имандры в Хибины минеролог Александр Ферсман открыл огромные залежи апатита. Минерал пошел на фосфатные удобрения, а в Мурманскую область отправились ссыльные, а затем — охотники за длинным полярным рублем в тресте «Апатит». А в 1990-е туда занесло интересы олигарха Михаила Ходорковского; он прекратил платить рабочим, подавил забастовки, а потом конфликтовал с Кремлем за обладание комбинатом. Теперь «Апатит» принадлежит вологодскому концерну «ФосАгро». Его руководство, местные, воспитанные на культуре Петербурга, презрительно идентифицируют как «картофельные паханы». Горы обезобразили карьерами и забоями; в озерах, как Большой Вудъявр и Имандра, рыба начала умирать. Людям тоже не всегда комфортно в этих местах: у многих из тех, кто выдерживает суровый климат Арктики, отнимает здоровье онкология.

Андрей Мамай, кировский публицист и спортсмен, мой консультант по краеведению, называет состояние Кировска и Апатит, привязанных к беспощадной горной промышленности, «торжеством зла, которому продают душу люди». Сегодня по улицам городов-спутников ездит множество дорогих внедорожников, а на человека с зарплатой в 20 тысяч рублей горожане смотрят с презрением, хотя зачастую те из них, кто не нашел места на комбинатах, получают приблизительно эту сумму. Один мой собеседник из Апатит, который машинистом в темноте горного забоя вывозит взорванные глыбы, сетовал, что добыча руды растет, а зарплаты падают. Но комбинат — его единственный шанс видеть около 100 тысяч рублей в месяц. Периодически горняки гибнут, а каждый год из Кировска или Апатит тянутся переселенцы на юг, продав квартиру за один или полтора миллиона рублей, туда, где тепло и есть выбор, кем работать.

Когда в горы приходит сезон лавин, в Кировск съезжаются лыжники и фрирайдеры, а некоторые молодые местные получают крепкие деньги, как инструкторы. Но, как и многие жители российской Арктики — горожане мало интересуются окружающей их природой: неповторимой, суровой и красивой. Процент инертных людей здесь ниже, чем в Средней полосе с ее культурой сидения на диване и алкоголизма, но лыжники, велосипедисты и походники в Кировске и Апатитах — редкое племя. Русские и украинцы живут ради денег, по привычке или от безысходности. «Мне уже девятый десяток лет, но в горы я не ходил. Зачем они? Я на камни в цеху насмотрелся», — с откровенной надменностью исповедовался мне 80-летний старик на остановке в Апатитах, перебирая знакомую интеллигенцию, что эмигрировала в Израиль и Германию. Тогда, в конце октября, я ехал из заснеженного Кировска в Мурманск, и Апатиты еще находились в состоянии угрюмой и дождливой осени. Финал ноября был здесь зимней сказкой.  

Хибины: Вырубленные леса и развороченные горы

Поздно освобождающиеся от снега горы Крайнего Севера — Хибины — дают шанс множеству людей испытать интимное прикосновение к природе: жизнь в палатке, забитые снежниками перевалы, война с комарами и запах костра. Хибины, в отличие от троп Кавказа, Урала и Сибири, позволяют быстро уйти в горный поход. День-два — и обитатель густонаселенной Среднерусской полосы начинает маршрут прямо со станции Имандра, или чуть проехав в Кировск из аэропорта Апатиты. Также люди, знающие толк в туризме и эстетике природы, ни во что не ставят известняковые высоты Крыма с их тифозными ручьями и пеклом, предпочитая им гранитные Хибины, полные чистой воды. 

Линия КПСС по «обузданию природы» жестоко прошлась по Хибинам — треть массива превращена в зону экологического бедствия. Эпохи гласности и стабильности отличились огораживанием еще не тронутых гор владельцами гигантов химической промышленности, как «ФосАгро» и Северно-западная фосфорная компания. Теперь туристов не пускают даже на юг грандиозного Умбозера: охрана СЗФК перекрыла старые грунтовые дороги и тропы. Капиталисты полны решимости проникнуть в центр Хибин, откуда ушли даже бесцеремонные советские горнодобытчики, подорвав в горе Куэльпорр несколько атомных зарядов.

Чтобы понимать, чем такая деятельность угрожает Хибинам, мне не нужно комментарий эксперта. Тем более, что приглашенные ученые, на которых тратились миллионы рублей, не раз уверяли публику, что с экологией, например в озере Имандра, все в пределах нормы: над этим уже смеются местные жители. За последние годы я проделал в Хибинах много пеших походов. Я проходил в жестокий дождь через перевал Южный Партомчорр, где скупой лишайник покрывает серые камни; продуваемые берега высокогорного озера были в стоянках под палатки, а на спуске видно, как по отвесам льется водопад. Весь мокрый, я ненадолго укрылся у огромного валуна и впитывал в себя этот потусторонний мир тишины. Но вскоре тропа на перевал от Гольцового озера будет отсечена от людей заборами: месторождение Партомчорр отдано на разработку СЗФК. Месторождение же Куэльпорр находится рядом с постом МЧС «Куэльпорр», единственной гостиницей в горах, и путями на перевалы Северный и Южный Рисчорр — и его давно добивалась компания «ФосАгро».

Когда это произойдет, то сотни квадратных километров Хибин превратятся в зону экологического бедствия, а горный массив будет окончательно изуродован промзонами и горными отвалами. По грунтовке в Кировск, мимо базы «Куэльпорр», пойдут самосвалы с рудой, а химические стоки с забоев по рекам Лявойок и Рисйок вытравят реку Кунийок и Гольцовое озеро с ее стоком в Имандру — Куной. Туризм в Хибинах замкнется в гетто.

Национальный парк «Хибины» — этот термин и план годами всплывал в мурманском Рунете; его «узаконили» в карикатурном масштабе как-то неожиданно в феврале 2018 года. Камнем преткновения была долина Кунийока. Пока парк тихо согласовывали, то древесину от многокилометровой вырубки (150 гектаров) леса от базы МЧС до Гольцового озера в 2017 году уже собирали рабочие. Часть с трудом вырастающей заполярной тайги была пущена под бензопилы давно; лесорубы получили тогда копейки, как и инициатор. И как говорят в Кировске — этот бессмысленный акт был связан с подготовкой места для свалки горных пород из разработок и Умбозерского перевала под поток грузовиков с Партомчорра. В прошлом советские машины из «Апатита» уже сновали здесь.

Даже в черте города ты ощущаешь, как грубо ведут себя химические концерны. Отсеченная железным забором речка на окраине поселка Кукисвумчорр протекает далеко от комбината: недавно там гуляли люди — теперь им закрыт туда путь. Размышляя о таком отношении к природе, констатируешь, что пришельцы с юга принесли непоправимое зло в эту части Арктики. Русские пересекли Полярный круг, чтобы колонизовать Кольский полуостров еще тысячу лет назад. В XIX веке колонисты всего лишь спаивали и обворовывали тихих и ценящих семейные узы автохтонов. Коммунисты вынесли им и природе приговор: саамы охотились в Хибинах, гоняли через перевалы стада оленей, а при Сталине каждого двадцатого лопаря убили, обвинив в сношениях с иностранной разведкой и в мифическом освободительном заговоре, а затем загнали в колхозы. Горсть смешавшихся с переселенцами лопарей живет ныне в поселках севернее и восточнее Хибин: Ревда, Ловозеро и Краснощель. Как и век назад, саамов едва две тысячи человек. А из диких животных в Хибинах выжили медведи и зайцы — прочих истребили браконьеры. Как я уже замечал, россияне редко имеют чувство уважения к земле.

Ковдор: полупустой город на апатите, плюс импотенция

То, что я вряд ли покину еще недавно засекреченный от туристов город Ковдор до утра, водитель от меня скрывать не стал. Свернув с федеральной трассы «Кола» и проехав почти 100 километров, мы увидели фары первой встречной машины только на половине пути, а был еще ранний вечер начала декабря 2017 года. Ковдор — это таежный тупик: за ним посты пограничников, патрулирующих российско-финские рубежи, а между ним и федералкой — вымирающий поселок Ёнский, остатки колхоза и пара дачных поселений на месте деревень. В Ёнском превосходная однокомнатная квартира уходит всего за 150 тысяч рублей, а инфраструктура за пределами города Ковдора не волнует ни государство, ни добывающую компанию, а в зимнем лесу спят многочисленные медведи.

Ковдор отрицательно пахнет издалека. За километры до него в лесном воздухе стоит терпкий привкус апатитовых концентратов, от которых страдает экология соседней Финляндии и которые день и ночь грузят в вагоны на железной дороге, чтобы отправить на юг. И именно апатит стал причиной того, что Ковдор, из которого уехала почти половина из 30 тысяч жителей, распродав, как правило, по-дешевке квартиры: за несколько сотен тысяч рублей, еще не превратился в город-призрак, где бродят медведи. Апатит и железную руду между небольшими арктическими сопками, поросшими красивыми елями и соснами, стали добывать еще в послевоенные годы. Ковдор процветал, люди переселялись ради него с юга на север, а из города в порт Кандалакшу даже курсировала ныне отмененная из-за оптимизации электричка.

Город, известный красотой Полярного сияния встречает меня пустыми оконными глазницами зданий. Первый дом в Ковдоре — это недостроенная высотка прямо у дорожного указателя «Ковдор», фундамент которой заложили еще в советское время. «Экспертиза показала, что здание уже аварийное, и его проще снести, чем реанимировать», — говорит мне строитель Денис. Я несколько часов бродил по вечернему городку, где вполне естественно в стайках шептались девчонки, а мужчины меланхолично выгуливали собак, и у меня в глазах рябило от привычных сетевых магазинов, но я так и не привык к тому, что почти каждый второй ковдорский дом был нежилым. Жилые здания и покинутые чередовались, а фонари придавали этому потустороннюю атмосферу.

Апатит в Ковдоре извлекают открытым способом — из карьера, спираль которого закручивается 40 километров. «Аж страшно становится, когда едешь и едешь вниз!» — поделился со мной бывший водитель «Белаза». Как ни странно, я достаточно быстро нашел дорогу к комбинату — ведь карьер находится в городской черте. С края комбината красуется стадион и каток, а рядом пенсионеры, не торопясь, гуляют по парку из исполинских сосен. На фоне этого дымятся трубы, и грохочет железнодорожное депо. А я, как и тысячи горожан, вдыхаю неприятный запах будущего удобрения. «Я долго в Ковдоре не работаю — апатит вреден для мужской потенции. Он, вообще, — отрава для человека»,—подчеркивает мурманский вахтовик.

Говорят, что когда Ковдор основывали, то советские геологи и экономисты посчитали залежи апатита в карьере неисчерпаемыми. Теперь северяне обсуждают планы предпринимателей, которые считают, что, так как город стоит на залежах апатита, то, в общем-то, неплохо бы Ковдор переселить, а землю перерыть. Я не знаю, правда это или байка. Но безудержная горнодобывающая индустрия так или иначе делает с Ковдором и с Мурманской областью страшные вещи, подрывая здоровье сотен тысяч людей, обитающих в моногородах и превращая природу в пустошь.

Фото автора