Ледовый конфуз

Проживавшая в местах с естественными водоёмами сельская детвора 70-х годов прошлого века всегда с большим нетерпением ожидала начала хоккейного сезона.

Поздней осенью с её уже ощутимыми морозцами не обходилось дня, чтобы на переменке между уроками кто-то не поделился бы своими выводами, насколько прочен лёд на реке. Но у них не хватало сил ждать, когда можно будет уверенно выйти на речной лёд и погонять по нему шайбу. Как правило (помимо тех исключительных случаев, когда сильный мороз приходил очень резко и капитально сковывал речную гладь за каких-нибудь несколько дней), хоккейный сезон стартовал на больших лужах, дефицит которых в ту пору в его селе не наблюдался. Лужи промерзали гораздо быстрее, становясь первыми аренами хоккейных баталий.

В тот год подходящая замёрзшая лужа нужных размеров оказалась расположенной очень удачно, всего в нескольких метрах от одного из трёх многоквартирных домов, которые образовывали эпицентр проживания неугомонного мальчишеского братства. Нередко к этому месту подтягивались и «вооружённые до зубов» нехитрым хоккейным скарбом обитатели «сельской периферии» из частного сектора.

Это был день, который смело можно назвать одним из самых счастливых в любом году – они наконец-таки собрались открыть хоккейный сезон на облюбованной накануне луже.

Как и положено для такого праздника, солидарно радовавшееся вместе с ними солнце нещадно слепило глаза, подогревая и без того зашкаливающий коллективный спортивный азарт. Казалось, сам воздух был густо пропитан предстоящей хоккейной феерией. От этого острого, почти осязаемого ощущения уже скорых увлекательнейших и интригующих спортивных схваток перехватывало дыхание в горле, а сердце колотилось так, что, казалось, оно вот-вот вырвется из груди и, весело и нетерпеливо подпрыгивая на замёрзших комьях, покатится впереди своего хозяина по тропке на лёд и дальше вдогонку за шайбой. Ноги сами, как на автопилоте, несли малолетних хоккеистов к заветной луже.

Это было сродни состоянию по уши влюблённого, «летящего» на первое и многообещающее свидание.

Он нянчился с младшим братом и поэтому немного припозднился, подойдя к месту сбора, когда многие уже разминались, осторожно проверяя, насколько они сохранили свои прежние хоккейные навыки.

Лично у него в тот год в хоккейном плане был аж двойной праздник. Ни у кого из братвы ещё не было такой, как у него, хоккейной супер оснастки. Все остальные ещё старым, дедовским способом приторачивали коньки верёвками к валенкам. От неравномерного бега и резких игровых финтов верёвки постепенно ослабевали, коньки сбивались, вылезая из-под подошвы  и их систематически приходилось перевязывать. Не меньшей проблемой было и то, что от сильной верёвочной затяжки в пальцах ног нарушалась нормальная циркуляция крови. Поэтому, когда после игры с валенок снимались коньки, пальцы начинало нещадно ломить и колоть, как будто бы их зажимали в тиски и одновременно тыкали множеством раскалённых иголок – они резко начинали ужасно «гореть», доводя своих обладателей до временной хромоты. С хоккейных баталий в начале пути домой все шли, как на костылях, переваливаясь утиной походкой. На короткое время они становились хоккейными «инвалидами».

Ему же несказанно повезло. В тот год его отчим ездил в командировку в Москву и купил там новенькие коньки на ботинках. Так у него сбылась мечта любого тогдашнего дворового хоккеиста.

Сев на землю у края лужи, он, как тот нетерпеливый влюблённый, молниеносно скинул валенки и облачился в свою завидную обнову. До этого, выбирая место поудобнее, он заметил, что из ближайшего окна угловой квартиры первого этажа за ним пристально наблюдает старшая сестра одного из его хоккейных единомышленников, к которой он испытывал не то, чтобы первую мальчишескую любовь, а тайную симпатию. Девушка была уже старшеклассницей и, по крылатому выражению старшины Федота Васкова из повести «А зори здесь тихие», уже относилась к тем, у которых «есть на что приятно поглядеть». А его тогда эти приятности уже привлекали. Само собой, под её внимательным взглядом ему захотелось как можно эффектнее стартануть «с места в карьер» и он ничуть не сомневался, что это получится в лучшем виде, поскольку он уже относился к категории ассов хоккейного дела дворового «разлива».

Он даже не то, чтобы резко встал, а, подпрыгнув, почти взлетел с земли, как на крыльях, намереваясь сразу же набрать предельную скорость и «дать пацанам жару», расшевелив их тихий хоккейный омут на этой луже.

Почти достигнув верхней точки разгиба, он понял, что что-то пошло не так. Его ноги с коньками ушли настолько далеко вперёд, что вся остальная верхняя часть хоккейного, как он о себе думал, супермена уже явно не успевала за ними. И он так же молниеносно, как поднимался (только уже совсем не «окрылённо»), со всего маху приземлился прямо на копчик.

Удар об лёд был такой силы, что всю нижнюю часть моментально парализовало. Дикая, острая боль сковала ноги настолько, что он, оказавшись в непривычной прострации, какое-то время не мог даже пошевелиться. Невероятными усилиями перевалившись со спины на живот, он медленно пополз на руках обратно к краю лужи.

Всё это по-прежнему происходило на глазах у той самой злополучной девчонки в окне. Видеть её из такого ракурса было невмоготу, но избежавшей болевого шока верхней частью позвоночника он чувствовал всю глубину её критично-саркастичного взгляда.

Пацаны тоже заподозрили что-то неладное. Никто из них не мог даже вообразить, чтобы он вот так беспомощно и неестественно полз к берегу, а не рвался отбирать у них шайбу. Они стали поочерёдно, а потом и скопом подъезжать к нему и интересоваться причиной столь невероятного для них явления, напоминая, что для начала первого, почти торжественного матча не хватает только его одного. А он всё ещё был не в силах даже что-то сказать. Он только сдержанно охал и ахал, почти что мычал, показывая жестами, что «всё ништяк» и что это он, типа, для начала решил прилечь отдохнуть …

Он ещё никогда раньше одновременно не переживал такого широкого спектра противоречивых и сильных чувств. Ему было и жутко больно, и неудержимо смешно за себя при том, что от временного физического спазма он не мог даже смеяться, и неимоверно жалко себя за то, что так нескладно начался этот его долгожданный хоккейный праздник, и невыносимо стыдно перед смотревшей на него из окна и теперь уже явно «угоравшей», чуть ли не усикивающейся над ним девчонкой-симпапушкой.

И всё же, постепенно оклемавшись, он в тот день наверстал упущенное на старте – получил первую, долгожданную порцию настоящего хоккейного удовольствия. Пусть в этот раз не совсем гладко, вернее даже, откровенно провально, но почин был сделан.

Так воспитываются в хоккее положительные черты характера. 

В частности, выдержка. После того случая он твёрдо усвоил, что, как бы сильно тебе чего-то не хотелось, нужно «поспешать медленно».

А уже, будучи в армии, он столкнулся с другой интерпретацией этой жизненной аксиомы – «не спеши, а то успеешь».

Извлёк он из того анекдотично-уморительного случая и второй урок – не заглядываться на девчонок, когда занимаешься таким важным делом, как хоккей. Хоть и «в хоккей играют настоящие мужчины», но, всё же, «первым делом – самолёты, ну а девушки – потом».

После этого пацаны ещё несколько дней над ним прикалывались, но по-доброму. Д а и он сам был не прочь лишний раз посмеяться над такой яркой своей оказией. Хоккеист хоккеиста всегда поймёт – с кем не бывает? И на старуху бывает проруха.

Зато ему до сих пор есть что вспомнить, взбудоражив былые эмоции.

Такие яркие эпизоды безоблачного детства, на которое иногда набегают одинокие и скоротечные грозовые тучки, запоминаются на всю оставшуюся жизнь.