Последние выборы Владимира Путина

Январь 2018 года подходит к концу, неумолимо приближая страну к «судьбоносным» президентским выборам. 

Когда я говорю о судьбоносности предстоящего голосования, мои коллеги (в основном, из лагеря критиков действующего в России режима) в лучшем случае саркастически ухмыляются, а иногда и откровенно крутят пальцем у виска, намекая на то, что я окончательно оторвался от реальности. Им кажется, что раз на выборах отсутствует реальная конкуренция, а их исход предрешён задолго до голосования, то и внимания на это событие обращать не стоит.

В их реальности, вероятно, дела обстоят именно так, ведь для людей, чья картина мира соткана из дуализма добра и зла, не может и не должно существовать никаких скрытых смыслов и неоднозначностей — только белое и чёрное, только спирт и вода, только революция и никаких эволюций.

Та же реальность, которая кажется мне чуть более соответствующей действительности, чуть более сложна и допускает многоуровневые трактовки происходящих событий. Безусловно, выборы 18 марта не принесут нам никаких сюрпризов и их результат ни для кого не способен стать неожиданностью. Главная их особенность в другом — это будут последние выборы Президента России, в которых примет участие Владимир Путин.

Именно эти выборы запустят процесс властного транзита и трансформации российского государства. То, куда будет направлен транзит, и какой именно характер примет предстоящая трансформация, зависит сегодня от немногочисленных активных игроков, сумевших сохраниться на основательно выжженном за минувшие 18 лет общественно-политическом поле.

Для того, чтобы лучше понимать предстоящие события, анализировать тенденции и давать оценку различным прогнозам (которых с каждым месяцем будет прибывать), попробуем описать основные группы участников.

Все без исключения политические акторы сегодня в России организуются в группы. В устойчивые и непостоянные, в большие и малые, но непременно в группы — одиночкам в самом глобальном российском политическом процессе 21 века места нет. Некоторые коллеги склонны пытаться оценивать действия лидеров, активистов и экспертов в отрыве от интересов групп, которые они представляют, или же групп, которые им противостоят. В результате описываемые персонажи из настоящих людей, действующих в настоящем мире, превращаются в былинно-сказочных героев, которые «одни против целого мира», и вообще, вся их жизнь — яркая иллюстрация в пользу теории о превалирующей роли личности в истории.

Рискну огорчить некоторых читателей, но былинных богатырей сегодня нет ни среди отечественной элиты, ни среди контрэлиты. Каждый игрок (публичный или же теневой) представляет из себя средоточие интересов групп, к которым он принадлежит в данный конкретный момент. Если главная задача игроков в этой игре — выбрать правильную команду и привести себя вместе с ней к победе, то главная задача групп — поставить на правильного человека, который окажется способен лучше других в не столь уже отдаленной перспективе принять власть в результате ее успешного транзита.

Предвижу возражения отдельных коллег на тему того, что режим может и должен трансформироваться из персоналистского в некую форму коллективного управления. Я, как и многие, тоже считаю, что коллективная демократическая форма управления такой страной, как Россия, куда эффективнее и устойчивее, чем любая, пусть даже самая просвещенная автократия. Однако действительность такова, что коллективные демократические режимы формируются в результате длительных эволюционных процессов в обществе, которое по капле выдавливает из себя традиции и ценности авторитаризма, постепенно отказываясь от институтов персоналистской власти в пользу коллективных форм управления и контроля. По-настоящему успешных переходов напрямую от авторитарной формы правления к коллективной демократии история, к сожалению, не знает.

Подбор претендента не такая простая задача, как может показаться на первый взгляд. Он должен обладать огромным набором признаков и пройти большое количество согласований.

Он должен быть способен дать группе и поддерживающим её общественным стратам те гарантии, которые необходимы для достижения их целей. Должен быть достаточно устойчивым к возможным компромиссами с конкурирующими силами, а также обладать достаточной степенью доверия как внутри России, так и за её пределами, в первую очередь — на Западе.

Всё это одинаково применимо как к претенденту, чья группа пойдёт по пути поэтапного, «мирного» сценария передачи власти, так и для тех, кто предпочтёт стрессовый, революционный сценарий. Разница лишь в том, что к революционеру, если переворот будет успешным и победит именно это вариант, требования будут более жесткими в части сроков исполнения своих обязательств, которых он наберёт по дороге к заветному «часу Х». Революционеры, как показывает мировая практика, актив быстро растущий и довольно эффективный на этапе решения своей основной задачи — захвата власти, но весьма рисковый и крайне неустойчивый в том, что касается возможности исполнить данные попутчикам обещания после достижения своей цели.

Помимо прочего, фигура, в поисках (или в попытках создания) которой сегодня работают элитные конгломераты, просто обязана обладать всеми сильными сторонами, присущими Владимиру Путину за весь период его правления, и настолько же должна быть избавлена от всех слабых его сторон. И именно здесь пролегает основная граница между различными группами, поскольку у них совершенно разные представления о том, что во Владимире Путине хорошо, а что плохо. Часть элиты, к примеру, вполне удовлетворена способностью президента гарантировать безопасность собственности и бизнеса, но крайне недовольна внешними ограничениями, которые им приходится терпеть по причине излишне агрессивной и конфликтной внешней политики нынешних хозяев Кремля. Другая часть, наоборот, рада превращению страны в относительно закрытую (а значит, защищённую) систему, приветствует международные санкции как возможность для продвижения собственных интересов, но не может простить «лидеру нации» того, что ведущие роли в национальной экономике отданы пусть и системным, но либералам. Контрэлита (представители несистемного протеста), в частности, крайне недовольна отсутствием нормально работающих политических лифтов, но всё же приветствует, главным образом в интернете, способность первого лица не противодействовать антикоррупционным репрессиям против высших должностных лиц.

Различаются также инструменты и способы достижения целей, к которым готовы прибегать «отряды перемен». Кому-то достаточно вегетарианских механизмов, кто-то уповает на относительно легальное государственное насилие, кто-то — на уличный протест различной степени непримиримости. При этом почти все сходятся в том, что по итогам властного транзита должен быть окончательно решён вопрос ответственности за то, что происходило в стране за последние пару десятков лет. Одни уверены, что люстрация обязана покарать всех прямо или косвенно причастных, другие же считают, что страна должна перевернуть страницу своей истории, по-христиански простив всем все их прегрешения.

Таких маркеров в сегодняшней ситуации довольно много, и именно по отношению к ним сходятся и расходятся тектонические плиты российского общества в 2018 году. Важное отметить, что практически все эти маркеры и позиции не имеют никакого отношения к идеологии. Что бы ни говорили российские эксперты и международные советологи новой волны, Россия образца 2018 года — страна, чуждая любой идеологии, вне зависимости от того, государственная она или нет. Условное деление на левых и правых, на демократов и коммунистов, на либералов и государственников, присутствующее в символике и названиях российских партий и объединений не является хоть сколь нибудь значимым даже для самих носителей, что отлично прослеживается в их действиях, зачастую идущих вразрез с собственными идеологическими догматами.

В серии текстов, которую открывает эта публикация, я попробую описать основные общественные и политические группы, которые находятся сегодня в положении «низкого старта» и устремлены в новую эпоху, их ценности и интересы, а также те фигуры, которые они уже выбрали или намерены выбрать в качестве своих фронтменов. Надеюсь, к концу мая 2018 года я смогу закончить эту серию публикаций, из которой читатель сможет собрать относительно целостную картину того, кто, как и зачем намерен действовать в российской политике в обозримом и совсем недалеком уже будущем. В новой политической реальности. 

Оригинал