К теме «Предаст ли В.В. Путин своего офицера РВСН?»: Открываю предыдущее «открытое заявление к В.В. Путину» от 30.01.2012 г. (продолжение начатого в 2015 г.). Раздел № III, часть № I, глава Б. Стр. 188-190.

гл. Б) СПЕЦИАЛИСТЫ В ОБЛАСТИ ПСИХИАТРИИ,

КАК НАИБОЛЕЕ ВЫРАЖЕНЫЙ ПРИМЕР

КРАЙНЕЙ СТЕПЕНИ ЗАГНИВАНИЯ ОБЩЕСТВА И ГОСУДАРСТВА.

Стр. 188-190.

         Поскольку командир в/ч 93876 полностью отмахнулся от поставленного мной вопроса по поводу инвалидности, то мне пришлось поставить его самостоятельно, ещё 1.08.02 г. (всего через 1 месяц и 17 дней после моего увольнения 13.06.02 г.) обратившись в Государственное учреждение здравоохранения «Республиканский психоневрологический диспансер» (ГУЗ РПНД). Однако в дневной стационар ГУЗ РПНД я был принят только 2.09.02 г., где прошёл полноценное обследование по 14.09.02 г. Это подтверждается, в частности, исходящим № А/297 от 5.12.03 г. главврача ГУЗ РПНД Фадеева П.Н. в адрес начальника Управления здравоохранения администрации г. Йошкар-Олы А.А. Токтаулова.

         А чтобы проволокитить целый месяц, с 1.08.02 г. по 2.09.02 г., заведующая организационно-методическим отделением ГУЗ РПНД Колзина Т.А. противозаконно отказала мне 1.08.02 г. в надлежащем приёме (с соответствующей отметкой в моей копии) моего заявления. Поэтому мне пришлось дублировать своё обращение от 1.08.02 г. в ГУЗ РПНД путём направления его копии заказным письмом.

         Фактически моё обследование в дневном стационаре ГУЗ РПНД закончилось не 14.09.02 г., а несколькими днями раньше. Основную часть обследования проводила психолог. Примерно 11 или 12.09.02 г. она мне в доверительном тоне сообщила, что программу со мной закончила, что у меня всё нормально и что нашей совместной работой она довольна. Однако буквально на следующий день она вызвала меня вновь и сказала, что, как оказалось, она со мной кое-что недоработала и требуется позаниматься ещё. Для меня этот поворот однозначно свидетельствовал, что те объективные положительные результаты, которые были получены первоначально, кому-то сильно не понравились и этот кто-то дал не подлежащее возражению указание переделать всё «так, как надо». Разумеется, дополнительное обследование всё поставило на свои места. А именно – послужило основанием к тому, чтобы, спустя менее 1 месяца, 7.10.02 г. установить за мной диспансерное наблюдение, которое, повторюсь, предусматривается в случае «хронического и затяжного психического расстройства с тяжелыми, стойкими или часто обостряющимися болезненными проявлениями», то есть которое однозначно предполагает установление инвалидности. Однако в ходе освидетельствования в СПБ МСЭ 26.09.02 г. в установлении мне какой-либо группы инвалидности было отказано. И по этому поводу исходящим № 2681 от 25.12.02 г. министр соцзащиты населения и труда РМЭ Н.В. Климина  чётко указала на «расхождение диагнозов лечебного учреждения и психбюро МСЭ».

         СПБ МСЭ отказало мне 26.09.02 г. в установлении инвалидности без каких-либо оговорок. В единственном выданном мне тогда документе, исх. № 329 от 1.10.02 г. было указано следующее (цитирую): «… Специализированным психиатрическим бюро МСЭ Вы были освидетельствованы 26 сентября 2002 г. и признаны трудоспособным. Имеющиеся у Вас незначительно выраженные функциональные нарушения организма не ведут к ограничению ни одной из категорий жизнедеятельности. Основании: Постановление № 1/30 от 29.01.97 г. утверждённое Мин. труда и соц. развития РФ и Мин. здравоохранения РФ. Руководитель Спец. псих бюро МСЭ Шадрин В.А.».

         Далее уместно процитировать исх. № А/37 от 27.02.03 г. за подписью главврача ГУЗ РПНД Фадеева П.Н. следующего содержания: «В соответствии со ст. 27 Закона «О психиатрической помощи … за Вами установлено диспансерное наблюдение… Установленное ранее диспансерное наблюдение прекращается при выздоровлении или значительном и стойком улучшении психического состояния лица. В Вашем случае основания для прекращения установленного за Вами диспансерного наблюдения отсутствуют…».

         Отказ СПБ МСЭ  от 26.09.02 г. в установлении мне инвалидности был установленным порядком оспорен мной в административном порядке – обращением в Главное бюро МСЭ.

         Чтобы как-то выкрутиться из создавшегося щекотливого положения, руководитель ГБ МСЭ Мозайло Галина Валерьяновна со своими соратниками решила недобросовестно воспользоваться заключением Независимой Психиатрической Ассоциации России (НПАР) от 8.01.02 г., которая признала, что выставленный мне в ГВКГ психический диагноз не соответствует моему статусу. В принципе в нормальном, действительно правовом государстве этого вывода НПАР от 8.01.02 г. было бы вполне достаточно для того, чтобы признать свидетельство о болезни № 546 от 5.12.2001 г. ГВКГ необоснованным и незаконным и отменить его.

         Однако в нашем государстве и суды, и чиновники типа руководителя ГБ МСЭ Мозайло Г.В. принимают во внимание только то, что им выгодно. На остальное им абсолютно «наплевать». Поэтому Мозайло Г.В. недобросовестно использовала последующую оговорку НПАР о том, что, по мнению специалистов НПАР, в моём случае необходимо углубленное обследование функций головного мозга - компьютерная томография, которая не была проведена в своё время в ходе моего пребывания в ГВКГ им. Н.Н. Бурденко в 2001 г. Иначе говоря, то обстоятельство, которое в силу ст. 249 ГПК РФ обязан был предоставить ответчик, ГВКГ, по моему заявлению от 1.12.04 г. в Московский ГВС, как доказательство обоснованности его вынесенного мне свидетельства о болезни, напротив, послужило чисто формальным основанием для отказа в установлении мне инвалидности в 2002 г., а затем (с подачи Мозайло Г.В.) и формальным основанием для отказа в удовлетворении моих требований Московским ГВС. Проще говоря, заключение НПАР от 8.01.02 г. по сути стало не подспорьем в восстановлении моих нарушенных прав и интересов, а даже не палкой, а бревном в мои колёса. Поэтому я всё как-то пока затрудняюсь определить, какова же реальная роль Независимой Психиатрической Ассоциации России в решении моего вопроса.