Решил опубликовать здесь свою старую книгу, которую я написал когда-то очень давно. Книга назвалась "Кулаки" и рассказывала о спецпоселке "Ичет-Ди", куда были высланы в 1931 году мои предки Колтавские и где родилась моя мама.
1. Начало
Недалеко от современного города газовиков Вуктыла есть дачный поселок “Куздибож”. Когда-то на этом месте была деревня c таким же названием. Место легко можно найти на карте, так как рядом с ним по дну реки Печоры проложен газопровод “Сияние севера”. Правда, старые крепкие дома коренных коми здесь заменили полуфанерные ящики-дачи, куда на лето выбираются выктыльцы. По реке в верх - переправа, а рядом три красавца острова, заросших буйным ивняком, рассекают Печору. Один из них, называют “Ичет-ди” (Маленький остров). Дал ему название, наверно, житель Куздибожа, не ведая, что станет он местом до боли близким и страшным от пережитого и увиденного не только коми людям, а двум тысячам русских из-под Воронежа.
Печора - это медвежий угол, сюда либо бежали от властей, либо власть использовала это место, что бы удалить непокорных. То староверы пришли сюда за своими наставниками, спасаясь от антихристовой власти, да так и остались. То задумали премьер Столыпин с исследователем Журавским, малоземельных крестьян России сюда с семьями переселить. Тогда не дали этого сделать два коми интеллигента: Каллитсрат Жаков и Питирим Сорокин.
Пришло другое время - слово интеллигент стало в Советах ругательным, да и мало кого спрашивали чиновники-большевики, сами, мол, знаем, где народу хорошо, а где плохо. Деньги нужны были новой власти. Ходко шел товар лесной - древесина. Валили лес по рекам коми крестьяне. Как при батюшке царе крестьяне нанимались отечественными и зарубежными лесозаготавливающими фирмами, так и при большевиках - летом в поле, да на сенокосе, а с осени в лес - подработать. Весной лес сплавляли и опять за соху и косу брались. Пилили сплавленные бревна на доски на заводе в низовьях Печоры. Дальше доски в тюки вязали и на баржи по морю до Архангельска. Там же пилили лес, сплавленный с Вычегды. В 1927 году в Коми крае построили еще один завод, в устье реки Сысолы (сегодня Сыктывкарский ЛДКа). Большими сухогрузами лес доставляли в Европу. А заграница платила золотом, платила хорошо. Наркомат внешней торговли Коми края мог позволить себе делать большие закупки как в машинах, в технологическом оборудовании так и в продовольствии. Дело шло бойко, леса-то много. Одна беда - не хватало рабочих рук.
Обратимся к статистике:
По переписи 1926 года в Троицко-Печорском леспомхозе располагается 5 сельсоветов с числом жителей:
Якшинский -224 человека, Троицко-Печорский - 1912, Покчинский - 595, Савиноборский - 995, Щугорский -1017, Всего - 4743 человек. В хозяйствах 1071 голов лошадей.
“Из всего населения трудоспособных мужчин - 891, женщин - 680, лошадей, годных для работы на лесоповале 750 голов. Заняты на лесозаготовках (с учетом отхода рабгужевой силы на охоту, рыбалку, промыслы, точильный и прочие производства, перевозку). В Якшинском участке - 27 человек, 12 лошадей; Троицко-Печорском - 938 человек, 329 лошадей; Щугорском - 590 человек, 334 лошади”.
Как видно для заготовки ценнейшего экспортного сырья местных сил было мало. Пробовали нанимать за пределами районов, но большого прилива рабочих рук в такую глушь не последовало.
На 1930 год всего было законтрактовано лесорубов - 516, возчиков - 348, лошадей - 305. Необходимо же исходя из планов на 1931-1932 гг. - 2837 человек и 1273 лошади, 1932-1933 гг. - 5375 человек и 2373 лошади, 1933-1934 гг. - 8155 человек и 2984 лошади. Это по минимальным расчетам.
Пробовали решать проблему и классовым путем. Сменили местное руководство области, “сжившееся с кулаками”, на революционно бдительное, но прибавки не получили. Искали местных кулаков. Так как их было очень мало, то твердыми заданиями по рубке и перевозке леса на собственном гужевом транспорте облагали тех же середняков. И все равно мало, уж больно хорошо прибыль шла.
А тут еще напасть - из-за кризиса цены в Европе на хлеб упали. Лес тоже подешевел. Планы партии, как это видно из решений 16 съезда предполагали великий рывок к индустриальной независимости страны. Где же теперь деньги брать на машины, закупаемые за границей?
Правительство нашло выход.
26 января 1930 года из Московской конторы треста “Комилес” ее представитель писал:
“В связи с массовой коллективизацией и социальной переделкой мелких и мельчайших хозяйств и решительной политики ликвидации кулачества, как класса, в высших органах разрабатывается проект расселения кулацкого элемента деревни в местах неосвоенных, преимущественно в северных частях Союза, с возможностью для этого элемента заниматься общественно полезным трудом".
Совмещение воспитательной и "общественно-полезной деятельности" дающее огромные прибыли государству.
"Переселение намечается в принудительном порядке, самое же расселение, в отведенных для этой цели пунктах, будет предоставлено переселяемым; последние будут иметь при себе живой и мертвый инвентарь в необходимом для первоначального обзаведения количестве, или их обеспечат эквивалентной суммой денег, в тех случаях, когда с места, по тем или иным причинам, не предоставляется возможным переселенному взять с собой инвентарь".
Переселять, как все просто и эффективно. Нет людей есть маленькие винтики. Результат будет сразу. Машина заработает - иллюзия станет болью, как все просто.
"Переселение предполагается с таким расчетом, что работоспособные члены семейств будут доставлены на места расселения в зимнее время, дабы они могли в достаточной степени ориентироваться и освоиться на новых местах и сделать подготовительные работы к прибытию семей с инвентарем. Семьи и инвентарь предполагается доставить в навигацию".
История переселения знает множество причин. Одни осваивали новые земли в погоне за золотом, другие хотели найти на неосвоенных землях свободу и спасение от нищеты. Они собирались всеми семьями и бросив все уходили все вместе к новой более счастливой жизни. Рациональность советских чиновников потрясает: они с такой легкостью разделяют создававшиеся тяжелыми годами труда и чувств.
"В числе мест подлежащих заселению указанным элементом вышел Печорский бассейн.
Исходя из общей установки, мы дали подкомиссии под председательством Муравьева Г.В. прилагаемый при сем ориентировочный расчет потребности в рабочей силе для освоения массива Печорского бассейна.
Из этого расчета устанавливается, что с расселением в Печорском бассейне до 10000 человек в работоспособном возрасте Комилес получит возможность на ежегодную заготовку в Печорском бассейне поднять до 940 тысяч кубометров".
10 000 человек за 940 000 кубометров леса. Цена которую должны заплатить люди живущие далеко на юге и не пока осознающие, что их судьба уже решена в коридорах московской власти.
"Для обеспечения переработки этого количества сырья предусматривается постройка на Печоре нового завода на 8 рам стоимостью около 4 миллионов рублей. Несколько повышенная стоимость завода принята нами ввиду того, что с постройкой этого завода будет связана постройка флота, устройство причальной линии и дноуглубительные работы. К подготовительным работам, по нашему мнению, надлежит преступить в 1929-30 году с тем, что бы обеспечить окончание постройки и пуск завода 1.10.31-32 гг".
А это уже миф, дворцы из будущего, то что должно окрылять.
"По нашему мнению, на ряду с увеличением пилопродукции надлежит формировать заготовку тесаного леса (шпал и слиппера), капбалки (из Колвинской дачи) балансов.
Как скоро и в каком порядке приступят к осуществлению указанных мероприятий, мы будем Вас информировать дополнительно по мере выяснения продвижения этого вопроса в Высших органах; но участники подкомиссии считают, этот вопрос актуальнейшим, осуществление его ожидается в ближайшие недели.
Управляющий Московской контрой Матора”.
Эта телеграмма посланная после речи И.В. Сталина в декабре 1929 года на всесоюзной конференции аграрников - марксистов, где он объявил о наступлении на кулаков. 5 января вышло постановление ЦК ВКП(б) о темпах коллективизации и о мерах помощи государства колхозному строительству". Но пройдет после этой телеграммы всего 3 дня сбудутся слова управляющего московской конторы о ближайшем решении этого вопроса. И выйдет постановление ЦК ВКП(б) "О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации".
Все оказалось очень просто, если люди не хотят добровольно заготавливать сырье для экспорта, они будут заготавливать его принудительно! Тех, кто недоволен сплошной коллективизацией в сельском хозяйстве, направим на лесоповал. Деньги для индустриализации будут.
В 1930 году на территории Коми края было создано 23 спецпоселка. Но Печору судьба пока пощадила, хотя все расчеты шли именно к этому.
В апреле 1930 года, судя по документу о передаче ОГПУ в распоряжение треста “Комилес” 5000 кулаков, предполагали направить на Печору в распоряжение Троицко-Печорского леспромхоза 500 “кулаков 1й категории” в том числе:
в Якшу - 200,
Подчерье - 100,
Лемты - 100,
Митрофаново - 100".
Но этого не произошло, так как всю массу прибывших перехватили леспромхозы на Вычегде. Вернее руководство Комилеса посчитало более выгодным использовать труд спецпоселенцев в бассейне Вычегды, а не на Печоре. Печора стала на вторую очередь.
Но наступил февраль 1931 года, когда было принято решение “для выполнения производственного задания ... можно подойти только путем колонизации”, т.е. переселения раскулаченных в необжитые районы. Планы были грандиозные на много перекрывавшие даже очень смелые расчеты 1930 года.
В 1931 году на Печору прибудут 1300 семей,
1932 - 1600,
1933 - 1400.
Если брать из расчета 4 человека в семье, то к 1933 году в Троицко-Печорский район должны были прибыть 17 тысяч человек, это более чем в пять раз бы превысило коренное население.
Но мало кто представлял сколько затрат необходимо для такого рода колонизации. Что бы такую массу людей сдвинуть в одночасье с места и поселить в абсолютно не обжитые районы.
Кугин В П
(с.Помоздино, 1933 г.)
... В январе 1933 г. я еще проживал в с. Помоздине, жил в своем доме с квартирантами...
В одной комнате жил у нас с семейством, – с женой, – заведующий зимней сплоткой брёвен треста «Комилес» Иван Михайлович Гуляев, а в других двух комнатах – «кто попало», – ими распоряжался сельсовет. Сами мы жили в одной маленькой кухне...
Квартирант Иван Михайлович, как он говорил, партийный, комсомолец, колхозник из с.Деревянска. Его из конторы перевели работать на катище по зимней сплотке. Он этой работой, по-видимому, не слишком доволен, часто жаловался мне, называя её «каторжной» работой. Под его ведением было рабочих, как он говорил, порой больше ста человек. – Но люди, говорил он, «отлёты», – всё «с борка да с верстейки», больше «ссыльные»; с такими, говорит, людьми и работа плохо подвигается.
Я спросил Гуляева: «Как работают тракторы? Как подваживают материалы – брёвна? Сколько их работает?» На все эти мои вопросы Гуляев махнул рукой, сказал: «Плохо работают!» Это «плохо» он подтвердил, что за пол-зимы ими выполнен план вывозки на 10%; и на поправку увеличить возеку нет надежды, а то, гляди, ещё хуже будет... Так как поговаривают, – к пятерым отдыхающим поставят шестой. Полные тракторы стоят преспокойно, и только... Дорога тоже скверная, – ломаются сани. Возы, тракторы оставляют на дороге, так что по местам и проехать трудно.
Такая аргументация про тракторную базу, на которой работает в этом году 11 машин, да еще на подмогу ожидают две... Незавидное положение... Что же это такое? В прошлую компанию тракторы работали плохо, а в нынешнюю еще хуже?! Это непростительно им, – плохи работники для второй пятилетки?!
Я только собирался написать статейку в газету «Правда Севера», которая просила меня написать о ходе работ на лесозаготовке. Я думал похвалить, а тут выходит наоборот. Я попросил Ивана Михайловича, не может ли он об этой плохой работе дать отзыв на маленькой бумажке? Я сказал, что это нужно мне для подкрепления корреспонденции...
Иван Михайлович сказал: «Никак не могу, так как я служу в «Комилесе»; меня назовут кляузником и, пожалуй, прогонят со службы. Видишь сам, – они заодно работают с сельсоветом и с ячейкой ВКП(б)».
– Да, правда,– сказал я. –С одной стороны это и верно... Но, ведь, и молчать худо? Они наносят вред государству и Советской власти, компроментируют её?..
Иван Михайлович ничего на это не ответил, пошел на работу; и еще вернулся ко мне, сказал: «Сходите на катище, посмотрите там и увидите всё своими глазами. Недалеко, только два километра»...
Я долго размышлял сам с собой и решил сходить по предложению Гуляева на катище – посмотреть, как работают тракторы...
Пошел я после полудня. Пришел к бараку в аккурат, когда обедали рабочие. Иван Михайлович тут же, он уже знает, зачем я пришел. Обед происходит вразброд, – рабочие таскают чашками из большого котла суп, из какой-то рыбы. От супу воздух в бараке наполнен каким-то вонючим запахом, даже не похожим на рыбий; от запаха я захватил себе рот. Иван Михайлович рассмеялся, глядя на меня, покачал головой и вышел на улицу из барака. Я тоже вышел за ним и спросил его: «Чем это рабочих кормят?» Он сказал: «Я не знаю, чем там кормят!.. Только слышу, чем-то вонючим... Не наше там дело, наше дело, лишь бы кормили».
Я пошел по направлению к озеру, около которого лежат бунты брёвен... На дороге мне попали двое рабочих со стежками в руках, – кого-то они дожидают... Я спросил их, кого они дожидают? Рабочий ответил, что они свальшики бревна, с тракторных саней сваливают... Дожидают трактора, который на дороге, слышно, шумит. – Видно, идёт милый, ползёт «Божья коровка»!? Сегодня только четыре утром приходили, а надо шесть, – два где-то, видно, застряли на дороге, не подошли к катищу, – оставили возы и вернулись на тракторную базу...
Я пошел по дороге, по направлению, где шумел трактор. Прошел километр, никакого шума не слышно; прохожу дальше, вижу, – стоят в «ширинку» несколько тракторных возов, сани которых поломаны и брёвна развалились с саней: то цепь оборвана и сани с брёвнами заворотило в снег, – они стоят поперёк дороги; то брёвна в сторону сбросаны с саней. Местами и проезда мало на дороге.
Пошел дальше, дорога раздвоилась: хоть по которой иди. Пошел по правой, прошел с километр. И эта дорога еще раздвоилась, тракторы ходят по левой, правая запущена, по ней тропка прямится.
Пошел по тропинке, отошел с пол-километра, – на дороге стоят подряд два воза, со сломанными санями. Возы занесло снегом, – видны посиневшие толстые брёвна, и видать цепи, покрытые ржавцем. Так же и полозья саней заржавели. Эти два воза на старой дороге пролетовали и когда они придут на катище, неизвестно. С этого места я вернулся – пошагал обратно к дому.
Не доходя бараков, я пошел по другому направлению, к другому озеру, на которое тоже ходят тракторы. Не доходя с километр до озера, пошли луга, на лугах есть логотины. В этих логотинах застряли тракторы с возами и побросали их... В одном небольшом логу двое рабочих опростывают с саней брёвна. Я подошел к ним, сказал: «Бог на помощь!..» Рабочий ответил: «Приходи на помощь!»
Рабочие бросили стяжки, сели на бревно, начали курить, приглашая меня за компанию. Но я сказал, что не курящий. Но всё же подсел на бревно с рабочими свальшиками.
И у нас скоро завязался разговор. Я спросил свальшиков: «Что же брёвна, тут и будут лежать?» – А куда же? –Да, ведь, до катища до озера вон как далеко катить придется?..
Свальшик рассмеялся, глядя на меня светлыми глазами; сказал: «Дальше лучше, больше работы нам... Мы уже испытали эту работу в прошлую весну, катали, – по колено в воде в логотинах бродили... Небось, не ошибутся хозяева. Уроком задают 10 брёвен выкатить. Не выкатишь – не накормят досыта... Вот мы теперь к весне работу готовим. А вы, поди, где-то служите? Наблюдаете за рабочими?»
– Нет, я нигде не служу, посторонний. Свальшик посмотрел и указал: вон еще есть два воза, надо их свалить. Другой подтвердил: «Да, хватит сваливать здесь нам на неделю, а тут еще, авось, новые приедут?! В логах-то «черепаха» худо ползает»...
Рабочий назвал трактор «черепахой», я его пересек, сказал: «Там другие свальшики на другом озере трактор назвали «божьей коровкой». Свальшик рассмеялся, сказал: «Какая тут божья коровка? Божья коровка летает, а вот черепаха ползает». – Это правильно.
– Вот ползёт-ползёт, да и не доползёт, бросит работу, заворотится назад и уползёт на отдых, – порой отдыхает с месяц... Говорят люди, на тракторной базе половина тракторов «чахоточной болезнью» болеют. Знамо, чахоточный человек какой уж работник. Так же и машина, – если она больна сердцем, бросай. Я служивал, знаю работу по машинной части, хотя я на пароходе помощником машиниста служил, – всё равно. Только ноне меня мухи-то загадили – преж не слетали... Знаю я и трактористов-механиков! Плохие это доктора, гробом от них пахнет... Сидят на тракторной базе, – толстая шея у Советского государства. Знаем мы все болезни в машине: только один винтик отвернуть, живо машина захлябает; и не долго так проходит, вся заболеет; и поползёт как черепаха...
Свальшики принялись за свою работу, сваливать, а я пошел по направлению к реке Вычегде, где виднеется старый керосинный склад; около него толпится какой-то народ.
Подходя к керосинному складу, я встретил рабочего, который катил керосинную бочку и поставил её на «попа», то есть вверх дном, рядом с другими бочками, которых лежало на лугу больше сотни. Я подошел к бочкам, постукал своим бадашком, – бочки издавали звон, как пустые. Я попробовал одну, покачал из стороны в сторону, – слышу: керосин болтается в бочке.
Рабочий пошел к земляному подвалу за новой бочкой, я тоже подошел к устью ямы, из которой трое рабочих выкатывали наверх бочки.
По наружному виду керосинный склад или подвал походил на большую могилу. В вырытую яму было сложено около 900 бочек. Керосин привезен пароходом, целая баржа 1000 бочек. Из них 70 бочек оказались в барже пустые, – керосин вышел в баржу и пошел вместе с водой в реку. Всё же дорожная трата керосина была небольшая – 7%. Но в яме она оказалась не меньше, как 70%.
Рабочие, выкатывая керосин из ямы, удивляются, куда ушел из бочки керосин? Так как бочка цела, только она мокрая. Я объяснил им, что керосин из бочки скушала земля, а из земли кушает его воздух. Вот видите, сколько его находится в воздухе?! За сто сажень от ямы слышно керосином. Рабочие малограмотные, они не знают, что воздух, которым мы дышим, содержит в себе воду. Только то удивительно, что хозяева керосина нашли место керосину в земляной яме хранить. Не знаю, насколько они грамотны?..
Время было уже не рано, рабочие бросили работу и пошли к бараку, а я пошел к дому. Проходя по большой дороге, молодые рабочие перегнали меня, бежали бегом. Нагнал меня и Иван Михайлович, пошел со мной вместе... Он спрашивал меня, далеко ли я ходил по трактовой дороге и что там видел? Я рассказывал, что видел.
Видел стоящие два воза на старой, запущенной дороге; они прошлогодней работы, пролетовали в лесу да и еще, может, останутся на следующее лето. Иван Михайлович сказал: «Всё возможно, и останутся летовать».
Когда мы пришли домой, было уже темно. На столе кипел самовар, и мы начали аппетитно пить чай и закусывать. За чаем опять тот же разговор о тракторах, которые плохо работают, – даже нет хороших брёвен для экспортного товара, приходится иногда сплочивать дровяной лес с хорошим. Я говорил, что хорошие брёвна остаются на санях, летуют, –портятся сильно, все засинели. Ужасный вред причиняется государству, про который говорить не позволяют люди... Иван Михайлович сказал, что это не наше дело: «За это мы не отвечаем, отвечаем только за то, что нам на катище доставлено