Законопроект о запрете пропаганды АУЕ, или Приравняют ли криминальные молодежные движения к экстремизму?

*Техническая расшифровка эфира

Валентина Ивакина: Здравствуйте, уважаемые радиослушатели, это программа «Zoom» на радио СОЛЬ, у микрофона Валентина Ивакина. В рамках сегодняшней программы мы обсудим законопроект, который был вынесен на рассмотрение Госдумы — законопроект о запрете пропаганды АУЕ. Эта аббревиатура расшифровывается как «Арестантский уклад един» (или «Арестантское уркаганское единство»). Это движение, которое еще несколько лет назад было замечено в некоторых регионах нашей страны, согласно которому пропагандируется и романтизируется криминальная жизнь. Буквально в марте этого года мы делали большой эфир по этой теме, и тогда эксперты говорили, что АУЕ захватило уже как минимум половину, а то и больше регионов России. В это движение вовлекается молодежь, несовершеннолетние подростки, которых учат жить по правилам криминального мира. Они обирают своих сверстников, то есть требуют с кого-то деньги, могут избить, а порой дела доходят до чего-нибудь похуже. В Госдуму был внесен проект о запрете пропаганды АУЕ, внес его сенатор Антон Беляков. Он, в частности, как сообщают СМИ, отметил, что популяризация преступного образа жизни не менее опасна, чем пропаганда суицида, наркотиков и экстремизма. Предлагается запретить в СМИ, а также в информационно-коммуникационных сетях пропаганду криминальной субкультуры. Эта пропаганда выражается в распространении информации о социокультурных ценностях преступного мира, направленные на формирование привлекательности криминального образа поведения. Эти поправки предлагается внести в закон о СМИ и о защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию. В рамках эфира у нас будет несколько спикеров. Поговорим с юристом, председателем правления общественной организации «Сибирь без пыток» из Иркутска, Святославом Хроменковым. Святослав уже давно работает по теме АУЕ, даже с коллегами составлял курс по работе с молодежью, которая вовлечена или может быть вовлечена в АУЕ. К концу программы побеседуем с Яной Лантратовой, ответственным секретарем Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека. Она тоже многое знает об АУЕ. В частности, в марте от нее звучали цифры о том, что данное движение было выявлено в более чем 40 регионах страны. Прежде, чем мы поговорим с нашими спикерами, я зачитаю вам выдержки из сообщения сенатора Антона Белякова, автора закона, которое он опубликовал у себя на странице в Facebook: Беляков пишет о том, что представители АУЕ находят молодых людей, которые, возможно, не уверены в себе, они находятся в плохой жизненной ситуации, у них не очень стабильное положение в семье. Это преступное сообщество позиционирует себя как братство, члены которого всегда вступятся за товарища в непростой ситуации. Таким образом молодые люди находят себе поддержку, пусть даже и в такой среде. Понятно, к чему все это может привести. Также Беляков приводит аналогию групп в социальных сетях, пропагандирующих АУЕ, с «группами смерти». В пример он приводит то, что, во-первых, это романтизация соответствующей тематики. В одном случае детям внушают, что умереть молодым — это возвышенно, в другом — что жить по «воровским законам» — это благородно. Во-вторых, используется большое количество разнообразного аудиовизуального контента. В «группах смерти» публикуют подробные пособия для самоубийц, в сообществах АУЕ — видео-инструкции, как «без шума обчистить» соседскую квартиру. И наконец, третья общая черта — интерактивность взаимодействия администраторов с членами группы. То есть, если мы говорим об АУЕ, то школьникам сначала предлагают покурить, потом украсть пару купюр у родителей, а уже затем вымогать деньги у детей помладше. Сегодня обсудим суть этого законопроекта, его актуальность и, возможно, какие еще меры необходимо предпринять в России, чтобы остановить развитие этого движения. С нами на связи юрист, председатель правления общественной организации «Сибирь без пыток» из Иркутска, Святослав Хроменков. Святослав, здравствуйте!

Святослав Хроменков: Здравствуйте!

В.И.: Сегодня обсуждаем такую инициативу — в Госдуму внесен законопроект о запрете пропаганды АУЕ сенатором Антоном Беляковым. В своем сообщении он отмечает, что популяризация преступного образа жизни не менее опасна, чем пропаганда суицида, наркотиков и экстремизма. Предлагается блокировать любые сообщения, пропагандирующие АУЕ в СМИ и социальных сетях. Что вы думаете по этому поводу?

С.Х.: Я думаю, что это отличное предложение. Если продолжить фразу, «Россия будет свободной», надо добавить, что она будет свободной и от криминала тоже.

В.И.: Мы с вами уже обсуждали тему популяризации криминальной субкультуры в регионах России. Как вы думаете, насколько эта мера может быть эффективной — блокирование сообщений в СМИ, в социальных сетях — насколько реально их отследить и как-то с ними работать?

С.Х.: Я думаю, что это может быть эффективно. Можно создать систему фильтрации сообщений, которые имеют общественно-политическую, социальную значимость. Но в настоящем случае я, как правозащитник, опасаюсь введения цензуры. Не будет ли власть таким образом злоупотреблять тем правом, которое будет ей дано. А так — это неокрепшее, молодое сознание. Субкультура АУЕ и ее влияние направлено на молодых людей с неокрепшей психикой. Их легче подвергнуть криминальному заражению. Если какая-то информация негативного характера, которая будет способствовать совершению с их стороны преступлений, будет отфильтрована, это будет более положительно на них влиять. Может быть они потратят свое время на более продуктивные, конструктивные вещи.

В.И.: В прошлую нашу передачу вы сказали о том, что вы с коллегами разрабатываете программу по работе с теми подростками, которые находятся в зоне риска. Расскажите, в этом направлении что-нибудь удалось предпринять?

С.Х.: Мы мониторим социально-ориентированные некоммерческие организации. Знаем, что партия «Единая Россия» разработала такую программу. В нашем и близлежащих регионах этой проблемой тоже занимаются НКО, поскольку для Сибири это движение более характерно, чем для Запада России. Мы видим, что здесь, в Иркутске, кроме нас, правозащитников, многие люди этим занимаются. Высказывались и журналисты, и коллеги мои, что проблему нужно решать всем миром. Она больше направлена на просвещение молодежи. Здесь еще речь идет о российском менталитете — мы, русские, любим, чтобы было попроще, полегче, на авось. Вот отсюда, мне кажется, и корни криминального поведения. Надо и пример показывать. А пример у нас, зачастую — как говорится «рыба гниет с головы» — сверху насаждается. Поэтому надо решать эту проблему комплексно. Для этой программы нужны большие ресурсы, чтобы подходить к этому со всех сторон — и в школах, и в специальных учебных учреждениях. Менять программу образования, проводить культурно-просветительские, патриотические мероприятия, приобщать их к здоровому образу жизни, к спорту, говорить, что нужно идти в армию, в полицию. Это во многом опирается и на ту негативную информацию, которую мы ежедневно получаем из СМИ о том, как непросто простому человеку у нас живется. Молодежь это тоже видит, они далеко не дураки, не без глаз. Поэтому надо решать проблему всем миром и, в первую очередь, подавать пример самому. Чтобы они с нас брали пример. И тогда, я думаю, будет результат.

В.И.: Вы же говорили, что с коллегами планировали целенаправленно проводить курсы, общаться с той молодежью, которая, возможно, уже вовлечена в АУЕ или с теми, кто только может быть вовлеченным. В этом направлении что-нибудь сделано?

С.Х.: Как это выглядит технически — для этого нужны ресурсы. Программу мы разработали, она проходит утверждение. Мы имеем определенное представление, как работать с такой молодежью — в программу привлечены юристы, психологи, правозащитники и те люди, которые занимались в том числе патриотическим воспитанием, потому что молодых людей надо воспитывать на каком-то примере. Мы готовы провести ее по региону — она у нас рассчитана, подана на президентский грант. Но, по моему скромному прогнозу, на втором конкурсе 24 числа нам грант не дадут — получается негативный прогноз, потому что правозащитникам сейчас не дают. А без денег мы что сможем сделать? Только своим личным примером показывать. А если дадут, будем действовать более плотно и плодотворно в рамках той программы, которую разработали.

В.И.: Как отследить ту молодежь, которая уже вовлечена в движение — вы же такую работу тоже проводите? Чтобы промониторить данные, подбить цифры статистики.

С.Х.: Если отталкиваться от данных официальной статистики, то у нас такой молодежи — минимум. 3−4 дня назад мы разговаривали с оперативниками местного района Иркутска. Они говорят, что сейчас, работая в поле и общаясь с молодежью, среди молодежи они видят меньше лиц криминальной направленности. Молодежь у нас, в принципе, хорошая.

В.И.: Меньше, чем когда?

С.Х.: Меньше, если сравнивать, допустим, с прошлым годом. Молодые оперативники, с которыми мы разговаривали, говорят, что за последний год они раскрывают преступления тех лиц, которые криминально заражены, среди рецидивистов. «Да» — они говорят, — «там блатная романтика, молодежи меньше, но все равно есть». Это в центральном районе города. В спальных районах конечно же ее больше. Поскольку там молодежь и учится, и «кучкуется» по вечерам, собирается, их можно отследить только работая с ними на земле, потому что из официальной статистики этого не получить. Если говорить о конкретных случаях, с которыми мы сталкивались на протяжении двух месяцев, я точно знаю, что на западе, допустим, в Москве, такого нет. У нас один несовершеннолетний парень заступился за свою сестру в одной из школ, и его избили 30 АУЕшников. Они его уронили и пинали ногами, насколько мне известно. Об этом НТВ приезжало снимать сюжет для программы «Итоги недели» с Ирадой Зейналовой, но не поставило его в эфир, не знаю почему. Такие случаи есть, и они — не редкость. Если вы будете у нас в Сибири и будете говорить о блатной романтике, об АУЕ, то здесь, в принципе, каждый вас поймет. Если говорить о том, как Собчак, по-моему, в последнем ролике говорила, что каждый пятый сталкивался с полицией в негативном аспекте: задерживался, в отношении него применяли насилие, то в Иркутской области, в Сибири — каждый третий сидел, а сталкивался каждый второй.

В.И.: Святослав, еще такой вопрос, если общаетесь с представителями правоохранительных органов, которые работают с молодежью, возможно, попавшей в АУЕ: есть какой-то особый подход к таким подросткам, к такой молодежи со стороны силовых структур?

С.Х.: К сожалению, я не вижу такого продуктивного подхода, который качественно бы менял ситуацию. Я знаю, что сотрудники задерживают таких молодых людей и разговаривают с ними, воспитывают, но, на мой взгляд, это качественно ситуацию не меняет. Проблема системна. Она состоит в том, что и с самими сотрудниками не работают. Сейчас существует одно уголовное дело, по которому завтра, 21 ноября, вынесут приговор полицейскому. В ходе судебного следствия выяснилось, что с сотрудником отдела полиции № 5 в Иркутске только один раз в месяц работал психолог. Это вообще нереально: человек работает с людьми. Он выходит на смену — ему дают оружие. Через него за один день проходит 80 задержанных, которые совершили какие-то противоправные действия и, может, преступления — люди криминальной направленности. Тут нужен другой подход. Например, врача скорой помощи перед тем, как он выходит на смену, осматривают каждый раз. Здесь тоже должно быть тоже самое при работе с сотрудниками полиции. Понимаете, как это потом влияет на тех, с кем они работают? Если с ними никто не работает, то и они работают некачественно и эту услугу по безопасности общества они тоже предоставляют ненадлежащим образом, и это объективно. Это системное нарушение. Все это влияет и на молодых людей, которые находятся на улице и подвержены этому криминальному заражению. Хотя, у нас работает много приличных сотрудников. Я знаю — я вижу их. Может быть, они и готовы своим личным примером показать, но и работа у них сложная. Они не выдерживают и срываются. В силу этого, зачастую, у них случаются всякого рода превышения. Здесь надо решать проблему в комплексе.

В.И.: Получается, что Иркутская область — это один из тех регионов, для которых АУЕ — это актуальная проблема. Если у вас полицейские не знают, что делать с такой молодежью, что же тогда про другие регионы говорить?

С.Х.: Я разговаривал с сотрудниками. Они больше склонны решать это все, так сказать, жестко, где-то насильственно. Они говорят: «Если он заражен идеей АУЕ, то на нем можно крест ставить, и с ним ничего не сделать. А если он привлекался, попал куда-то, даже в спецприемник, то ему прямая дорога в тюрьму». В таком случае, это не оправдает те бюджетные деньги, которые выделяются и на органы безопасности, и на их воспитательные отделы, в том числе на КДН [комиссия по делам несовершеннолетних], по работе с молодежью в местах принудительного содержания. Я уже не говорю о педагогах. В таком случае совершенно непонятно, почему зарплата у сотрудников правоохранительных органов в разы больше зарплат учителей или врачей.

В.И.: Еще вопрос вам как юристу, возвращаясь к внесенному на рассмотрение Госдумы законопроекту. Там речь идет о том, что пропаганду АУЕ хотят приравнять к экстремизму или к пропаганде суицида, пропаганде наркотиков. С юридической точки зрения, насколько это обоснованно?

С.Х.: Я не скажу, что я теоретик, я, наверное, больше практик, я больше на земле работаю. Такой вопрос надо аппеллировать к нашим «ученым мужам», но мне кажется, что к этому надо подходить проще. Опять же, разговаривая с оперативниками, только другой структуры — уголовно-исполнительной системы. Они смотрят на это так, причем я с ними соглашаюсь. АУЕ — это облагораживание человеческих качеств, таких как мужество, честность, порядочность, братство, но в криминальном, преступном контексте. Этого достаточно и в фильмах. Достаточно открыть любой фильм про криминал, и мы там видим благородных преступников — «робин гудов», которые совершают преступные действия во благо человечества, своих родственников, друзей, которых они забыть не могут, и т. д. Как такой запрет будет выглядеть технически? На мой взгляд, он будет технически плохо реализуем, также как этот «закон Яровой», на который, чтобы нас всех прослушать, они деньги собрать не могут. Я уверен, что сейчас прослушивают всех правозащитников, но весь народ точно не прослушивают, у них денег на это не хватает. Тут будет тоже самое. Этот закон будет, скорее всего, конкретно использоваться, как прикладной инструмент для ограничения кого-то конкретного. Для того, чтобы повлиять на всю массу, нужны более комплексные меры. Здесь я, опять же, повторюсь. Надо, чтобы сами наши дорогие депутаты пример нам подавали, как жить честно, и не давали нам повода сомневаться в их порядочности, в том числе медийно и публично. Мы знаем о них много всяких интересных вещей. Кроме того, необходимо комплексно к этому подходить. Допустим, снимать больше хороших фильмов о тех же журналистах, пожарных, врачах. Где у нас эти хорошие фильмы? Говорить о том, что эти простые человеческие принципы: мужество, честность, порядочность, братство — только в нормальном понимании этих слов, и должны быть в жизни, а не в их преступном контексте. Тогда будет меньше АУЕ.

В.И.: Исходя из вашего комментария, делаю вывод, что если законопроект будет принят, то могут исчезнуть многие фильмы или сериалы с российского ТВ или интернет-пространства.

С.Х.: На мой взгляд, «Мурку» точно запретят.

В.И.: К сожалению или к счастью, не знаю, что это такое. Святослав, еще такой вопрос: если возвращаться к обращению сенатора Антона Белякова, он проводит аналогию между группами, где пропагандируется АУЕ (я беру группы в соцсетях), в которых порой тысячи подписчиков, десятки тысяч, а где-то и миллионы, с «группами смерти. Якобы, с «группами смерти», все максимально эффективно. В один момент «закрутили гайки», и это сработало. И, якобы, методы для вовлечения молодежи применяются те же самые, что там, что там. Насколько эта аналогия уместна?

С.Х.: Я считаю, что это две абсолютно разные вещи. «Мурка» — это Первый канал. Когда Первый канал перестанет нам насаждать преступную романтику и блатную идею, тогда у нас и будет все хорошо. Такое ощущение, что это государственная политика. Почему на Первом канале так много фильмов про «хороший криминал», про то, что криминал хорош? Относительно конкретно вашего вопроса, на мой взгляд, неуместно сравнивать пропаганду АУЕ, криминального образа жизни и пропаганду детского суицида. Это две разные вещи. Может быть, методы, способы преподнесения информации для этих детей похожи или одинаковы. Я где-то слышал, что в этих группах в социальных сетях админы одни и те же. Но сама идея, ее суть, ее содержание — совершенно другие. На мой взгляд, это можно перебороть просто тем, что активизироваться тем, кто может: спортивным организациям, патриотическим. Посмотрите на эти патриотические организации: они получают миллионные гранты, а не могут о них даже отчитаться в публичном пространстве. Эти патриоты не могут сказать гражданскому обществу, что они взяли, допустим, тысячу детей, вывезли их в «пионерские лагеря», условно говоря, молодежные лагеря, спортивные или еще какие-то. Они не могут качественно отчитаться об успешности проведенных ими мероприятий, в том числе публично, в медийном пространстве. Почему они не делают свои группы в соцсетях или делают их какими-то куцыми, которых молодежи даже смотреть не интересно? Почему они не вовлекают эту молодежь? На мой взгляд, может я не прав, но когда они начнут в том же «ВКонтакте» наполнять свои группы нормальным содержательным контентом, тогда молодежи будет интересно, что где-то там, например, провели какую-то военно-патриотическую игру, какую-то спортивную игру. У людей разные интересы: кто-то рисовать любит, кто-то еще что-то. Нужно какое-то вовлечение для молодежи. Когда такие проекты будут постоянно, тогда дети будут втягиваться в это, вовлекаться в это, и иссякнет наполняемость таких «групп смерти». Там останутся, может быть, те люди, которые склонны к девиантному поведению. На мой взгляд, надо просто работать в этом направлении. Здесь надо выделить долю вины и пассивности гражданского общества, которое не может вовлечь молодежь в нормальные, продуктивные, конструктивные социальные инициативы, которые на выходе сделают из них полноценных людей.

В.И.: То есть, целый комплекс мер. Святослав, спасибо большое, что побеседовали с нами.

С.Х.: Вам большое спасибо.

В.И.: Для радиослушателей напоминаю, что на связи с нами был юрист, председатель правления общественной организации «Сибирь без пыток» (г. Иркутск) Святослав Хроменков. Это программа «Zoom» на радио СОЛЬ, мы продолжаем. На связи с нами ответственный секретарь Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека Яна Лантратова. Яна Валерьевна, здравствуйте.

Яна Лантратова: Здравствуйте.

В.И.: Обсуждаем сегодня внесенный на рассмотрение в Госдуму законопроект о запрете АУЕ. Что вам известно по этому поводу?

Я.Л.: Дело в том, что некоторое время назад, как вы знаете, поручением президента была создана межведомственная рабочая группа на базе министерства образования при поддержке министерства внутренних дел, которая занимается профилактикой подростковой преступности, как это называют «декриминализацией подростковой среды». В рамках этой комиссии ведется достаточно серьезная, большая работа с профильными экспертами, специалистами, представителями министерств и ведомств. И, тоже сравнительно недавно, где-то два месяца назад, началась достаточно плотная работа совместно с депутатами Государственной Думы под руководством Дмитрия Вадимовича Саблина. Несколько раз перед заседанием платформы были проведены заседания рабочих групп, на которые привлекались эксперты. На этих заседаниях мы вместе с юристами и специалистами обсуждали законодательные инициативы, которые необходимо ввести, чтобы как-то попытаться бороться с этим явлением. По итогам заседаний рабочих групп была проведена платформа, на которой присутствовали и представители ФСИН, и представители МВД, представители министерства образования и криминологи, психологи, педагоги и эксперты, которые работают и сталкиваются с этим явлением. По итогам этого заседания платформы мы передали наши инициативы. Также на заседании мы презентовали некий аналитический мониторинг, который мы провели. Он непосредственно касался в и социальных сетей, и интернет телевидения, Telegram-каналов, на которых идет распространение идеологии. Если я не ошибаюсь, цифры были ужасающие, когда один маленький интернет-канал в месяц давал около 20 миллионов просмотров. На этом канале была пропаганда этой идеологии и, в том числе, сбор денег на так называемый «общак». Этим всем нужно было заниматься, потому что в это вовлекаются дети, подростки, и явление набирает оборот и, самое главное, имеет очень серьезное распространение в сети интернет, социальных сетях. Вот такой доклад мы презентовали, инициативы передали. Первым шагом депутаты посчитали именно важность запрета пропаганды. Я знаю, что ведется серьезная работа совместно с силовыми структурами, ведется разработка модераторов, которые занимаются этим. Мы прекрасно понимаем, что чтобы представители профильных ведомств могли блокировать те же самые соцсети, нам важно чтобы были приняты подобные поправки. Поэтому я это поддерживаю. Явление достаточно серьезное. Будем продолжать работать.

В.И.: Я правильно понимаю, что речь, в основном, о пропаганде через социальные сети и разного рода ресурсы на просторах интернета?

Я.Л.: Пропаганда — вообще пропаганда. В первую очередь, если мы говорим о том, что Роскомнадзор закрывает подобные сайты, вы же понимаете, насколько быстро распространяются подобные социальные сети? Если вы помните, когда разбирали вопрос борьбы с таким явление, как «Синие киты», какие поправки и предложения были приняты. То же самое нужно сделать с темой подобных деструктивных социальных явлений. Нужно понимать, что это идеология, которая толкает детей на совершение преступлений, правонарушений, на еще какие-то вещи. Поэтому здесь важно принять такие инициативы, как запрет пропаганды, и очень здорово, что наши законодатели так серьезно обратили на это внимание.

В.И.: А это эффективно, на ваш взгляд? Потому что мне кажется, что это решение проблемы «с конца». Проблема то в другом: такие движения существуют.

Я.Л.: Вы знаете, это, безусловно, не является решением этой проблемы. Это является маленьким шажком. Чтобы решить эту проблему, у нас есть два направления: дети, которые уже попали в это явление, и дети, которые еще не попали в это явление. Кто уже попал, тех нужно, конечно, оттуда вытаскивать, кто еще не попал — нужно заниматься профилактикой, и здесь не обойтись одним запретом. Здесь не обойтись одним проектом. Это должна быть комплексная работа. Поэтому, в рамках нашей работы на базе Президентского Совета по правам человека, мы создали рабочую группу, разделили ее по направлениям. Психологи подготовили программы: как программу профилактики, так и программу для работы с детьми, у которых уже были конфликты с законом. Педагоги разработали свою программу. Серьезные сетевые профильные общественные организации разработали проекты, в которые они вовлекают как одних детей, так и других. Мы ведем ряд таких проектов совместно с Росгвардией. Когда мы все объединимся в комплексе, тогда, наверное, будет какой-то результат. Одни запретом никогда ничего не решить, но здесь нам нужно объединяться, потому что проблема глобальная и масштабная.

В.И.: Яна Валерьевна, если говорить про те меры, которые уже принимаются: психологи работают, другие специалисты, каждый разделен по направлениям. Где эта работа проводится, с какими детьми? Как вы находите и вычленяете этих детей?

Я.Л.: У нас на базе Совета по правам человека есть группы, которые созданы по этому явлению. Туда мы привлекаем экспертов, которые уже давно работают в этом направлении, мы просто их собрали на площадке. Сейчас мы готовим предложение и программу в документах и те, кто уже работал в этой сфере, они продолжают работать. Мы собираем лучший опыт, мы ездим по регионам, ездим в спецшколы, смотрим там примеры и стараемся это описать, а также стараемся помогать. Я думаю, что через какое-то время мы сможем вам более подробно об этом рассказать и пригласить на наше заседание. Мы готовим большое заседание Совета по этой проблематике, и, наверное, там уже будут озвучены основные моменты.

В.И.: То есть, пока по этому вопросу конкретики нет?

Я.Л.: Я могу вам сказать это на спецзаседании. Пока первая конкретика — это те поправки и законодательные инициативы. Второе — если вы обратитесь в министерство образования, вам специалисты расскажут подробнее о том, что экспертами практически подготовлены рекомендации, которые будут направлены или уже направлены руководителям спецшкол: что нужно делать, чтобы выявлять эти деструктивные явления, как с этим нужно бороться, как работать с этой категорией детей. Я так понимаю, будут подготовлены специальные мероприятия — подготовка, переподготовка для тех педагогов и преподавателей, которые с этим работают.

В.И.: Чтобы они знали, что делать в такой ситуации?

Я.Л.: Да. Работы проводится очень много.

В.И.: Напомню, на связи с нами была ответственный секретарь Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека Яна Лантратова. Это была программа «Zoom» на радио СОЛЬ, у микрофона для вас работала Валентина Ивакина. Напомню, что сегодня мы обсуждали законопроект, который был внесен в Госдуму, о запрете пропаганды АУЕ, не иначе говоря движения «Арестантский уклад един» или «Арестантское уркаганское единство». Многие эксперты в один голос говорят о том, что проблема существует, проблема стоит остро, причем немногие ресурсы обращают внимание на происходящие, не всегда дело доходит до освящения в тех же СМИ, не все знают о том, что АУЕ — это, действительно, проблема, с которой нужно что-то делать. Но, согласно тому, что рассказывают наши спикеры, надежда на светлое будущее в этом смысле есть. Посмотрим, как будут развиваться события. Я же прощаюсь с вами, до свидания.

Мнение участников программы может не совпадать с мнением редакции.

Источник: https://salt.zone/radio/10239