Между политикой и правозащитой

Политики часто критикуют правозащитников за то, что они мало внимания уделяют политическим вопросам правозащиты. Правозащитники часто критикуют политиков за то, что они, нередко пытаясь защитить конкретного человека, сами же и принимают такие законы, которые создают для этого человека (а равно и еще для тысяч других людей проблемы.

Критика эта, как правило, совершенно справедлива. Причины критикуемого поведения имеют ряд различных причин, но я подчеркну одну из них: различие между мышлением типичного правозащитника и типичного политика. 

Главная цель политика – это власть. То, что для одним власть нужна для реализации интересов тех сил, что за ними стоят, другим – для внедрения в жизнь своих идеологических ценностей и установок, для третьих – ради личного обогащения, для четвертых – «потому что это круто», для пятых – для чего-то еще, не имеет существенного значения: по независящим от него причинам политик мыслит электоральными (а при отсутствии в стране реальных выборов) – иными политическими циклами. Иначе говоря, политик обязан хорошо понимать, сколько голосов ему даст продвигаемый им закон. Но, если, отставая этот закон, он будет думать о том вреде, который этот закон принесет через 5 лет, то он утратит импульс политической воли и, если данный закон и будет принят, то уже без участия в ином, скорее всего более неудачном варианте.

Таким образом, будущее, лежащее за пределами политического цикла, для обычного политика – примерно то же самое, что для нас с вами – 22 век.

Правозащитник мыслит историческими эпохами. Разумеется, я не говорю о молодом человеке, пару месяцев назад принятым на работу в правозащитную организацию. Но не только правозащитные лидеры, но любой опытный правозащитник, занимаясь самым обыденным делом самого простого человека видит в нем не просто конкретную беду конкретного бедолаги, а проявление некоей системной проблемы, которая существует не только в современном правовом, но также в историческом и культурном контекстах. И, если правозащитник не будет этого видеть, то там, где его мог бы ждать успех, его ждет неудача. 

Как один из немногих, кто длительное время пытается совмещать политическую деятельность с деятельностью правозащитной, не принося одно в жертву другому, в этой небольшой заметке я постараюсь порассуждать о соотношении политической деятельности и деятельности правозащитной. 

У политики и правозащиты могут быть общие цели (например, приоритет прав человека в отношении других направлений государственной политики), могут существовать пересекающиеся задачи (например, сокращение численности тюремного населения), однако тактические приемы, способы и методы деятельности, как правило, различны. 

Все правозащитные задачи я бы разделил на 4 условные категории: 
- те, которые никогда нельзя решить политическим путем (политически не решаемые правозащитные задачи); 
- те, которые можно решать политическим путем (правозащитные задачи, имеющие ограниченное политическое решение); 
- те, которые удобнее всего решать политическим путем (политически выгодные); 
- те, которые можно решить только политическим путем. 

Примером задачи, которую в условиях современной России нельзя решить политическим путем, является, к примеру, задача условно-досрочного освобождения лиц, осужденных к пожизненному лишению свободы. В 1990 году в России стала применяться замена смертной казни пожизненным лишением свободы. Уголовной закон обещает: если пожизненно осужденный в течение 10 последних лет не имел ни одного взыскания и исправился, суд может освободить его условно- досрочно. Может ли опаснейший преступник исправиться а 25 лет? И российский, и мировой опыт говорит, что может. Однако за более, чем четверть века, суд освободил условно-досрочно всего лишь 2 человек.

Давайте представим себе последствия политизации данного вопроса:
- избиратели отворачиваются от тех политиков или партий, которые ставят данный вопрос в повестку дня; 
- работа адвокатов, ученых, судей, прокуроров, направленная на положительное решение вопроса об освобождении пожизненно осужденных, начинает восприниматься, как пиар данной политической силы; 
- политическая неудача данной политической силы откладывает положительное решение данного вопроса на неопределенно долгий срок.

Классическим примером правозащитной задачи с ограниченным политическим решением может послужить проблема дискриминации бездомных. Самым главным содержанием этой дискриминации является невозможность для человека без регистрации по месту жительства встать на жилищный учет для получения жилья. Как мы понимаем, процент голосующих среди бездомных намного ниже, чем среди обычного населения (их соотношение составляет примерно 7 и 25 %), а идея помощи бездомным не актуально для подавляющего большинства избирателей. 

Тем не менее, политическое мастерство может позволить политику, исповедующему правозащитные ценности:
- не опускаться до уровня своих избирателей, а подтягивать их до своего уровня, превращая обывателей в граждан; 
- найти такие аргументы для избирателей из обывательской среды, которые бы позволили им увидеть связь ранее не интересной им проблемы с их интересами; 
- найти такие электоральные ниши, в которых для определенного круга лиц этот вопрос будет актуальным (например, активных прихожан церквей, работников полиции, работников метрополитена и т.д). 

Вывод этой группы проблем в политическое поле очень опасен, так как политик может, беря эту проблему на вооружение, больше потерять, нежели приобрести. Тем не менее, политические перспективы данных правозащитных проблем не безнадежны. 

Третья группа правозащитных задач, названная нами политически выгодная, обнаруживает некоторое коварство. Оно связано с тем, что средний избиратель – не правозащитник по своей природе, и ему легко в обертке защиты прав человека преподнести нечто, порождающее нарушение прав человека. Нередко такой избиратель искренне убежден, что самый надежный способ защитить потерпевшего от преступления – создать для виновного, как можно более тяжелые условия жизни с момента задержания.

Однако политики обращались, обращаются и будут обращаться к этим политически выгодным темам. Поэтому в отношении этих тем задача правозащитников – не гордо отворачивать свое лицо, когда мяч правозащитной темы вылетает на политическое поле, а работать с политиками и избирателями, хотя бы для того, чтобы они сдали правозащитный минимум и имели адекватное представление о правозащитном содержании поднятой ими на знамя проблемы. 

Часто данные проблемы связанным с конфликтом законного и незаконного интереса, а политические методы выступают здесь как некий топор, обрубающий хищные лианы незаконного интереса. В качестве примера можно привести права многодетных семей, придушенные Минфином, местными властями, федеральным законодателем и т.д. Именно в дни электоральных бурь даже далекие от правозащиты политики готовы с упоением слушать эти семьи и клясться в их защите. 

И здесь работа правозащитников заключается в том, чтобы общие разговоры не закончились последним днем предвыборной агитации, а превратились в конкретные норы и решения. 

Последняя группа правозащитных задач – имеющие политически благоприятное политическое решение – это задачи в отношении которых в данный момент в стране существует консенсус правозащитников, гражданского общества и основных политических сил, когда, говоря словами М.А.Федотова открылось окно возможностей. Проблема в том, что время, когда это окно открыто, как правило, меньше, чем продолжительность цикла, потребного для решения проблемы. 

Наверное, классическим примером такого политическо-правозащитного успеха является принятие в 2008 году Федерального закона № 76 об общественном контроле в местах принудительного содержания.

Поэтому я думаю, то требование отделить политику от правозащиты и занимаясь одним, не заниматься другим, и наоборот, – не выполнимо.

Другое дело, когда политик, забывая о различии между политикой и правозащитой, начинает решать только правозащитные задачи. Мир политики такого не прощает и выталкивает его на обочину политической жизни: критическая масса, сердца и умы которых затронуты именно правозащитными вопросами (а это от 2 до 10 %, извините за термин, электората) всегда ниже той критической массы людей, голоса которых нужны политику для того, чтобы подтвердить или сохранить свой статус.

Равно и правозащитник, пытающийся решить правозащитные вопросы, не решаемые при помощи политических технологий, или апеллирующий к политическим силам там. Где это нерационально, ослабляет свои правозащитные позиции, утрачивает свое правозащитное лицо, как правило, не приобретая ничего взамен. При этом успешный и сильный правозащитник моет оказаться бледным и неудачливым политиком. Как, впрочем, и наоборот. 

Я бы заменил это требование на другое: политики и правозащитники должны понимать, где методы партнеров (правозащитников в политике и политиков в правозащите) смогут принести пользу, где вред, а где они и вовсе ничего не дадут, отняв время и разив надежды.

Нам же с вами еще предстоит изучить опыт применения правозащитных и политических технологий, как при решении правозащитных задач, так и при поддержке тех политиков, которых правозащитники могли бы рассматривать в качестве своих стратегических партнеров.

Оригинал