Недомолвки Александрийского

Это размышление над текстом Сергея Александрийского «Комната»

1. Дезориентация — это нормальное состояние? Жить и находится в ценностном поиске — это общее описание. Просто временная договоренность по ценностной ориентации вдруг оказывается преобладающей ориентаций. Но это преобладание временно. Вспыхнуло и стайка метнулась и подчинилась некоторой ценности. А ценность — это то, что мы подчиняем своим нуждам или то чему мы подчиняемся?

2. Не хочется про гуманизм, но судьба его так же связана с кратковременным подчинением. Но если смотреть на гуманизм, как на именно путеводную звезду человека бредущего по привычке в область договоренности, то это договоренность рабов или это договоренность хозяев? Все разбивается о первый же вопрос о том какой человек в центре. Человек — да в центре, но какой он, как выглядит. Ответ - любой не отвечает на вопросы. Потому что вопрос так же звучит от людей и вопрос рабов об одном человеке, а вопрос хозяев о другом человеке.

3. Человек центр мира и брюхо его надо набить. Центр мира желания человека? А мы обслуживаем этот центр, мы обслуживаем машину желаний. Вернее мы сами машина желаний.

4. Пока все в области сакрального, как озарения — еще куда ни шло. Но достаточно только начать выталкивать это в реальную жизнь, сакральное осыпается и, о Боже, мы никуда не идем. Все остановилось. Вроде человек стоит в центре. Вроде все понятно, но мы обслуживаем себя и никуда не идем. Мы остановились. И это смерть. Т.е. Мы поставили в центр мира человека и убили его. А может мы отдели сакральное от Человека и человек тут же умер.

5. Что же там происходит? Видимо это феномен сакрального. Сетка сакральна, как сетка. Но как только мы начинаем обслуживать вектор построенный на основе сетки, то тут же рассыпаемся.

6. Перед глазами стоит картинка, что некто сыпет разрозненный песок в воронку в ожидании что с другой стороны воронки струя превратиться в нечто хорошо направленное, но налетает ветер и разрозненность песчинок усиливается, хотя вектор заданный воронкой можно ощутить. Все зависит от силы ветра.

7. А может когда ориентиром оказывается сетка в виде Человека с большой буквы, то сетка сама себя ужасается, потому что внутри нее заложено распыление? Т.е. с вектором определенности при постановки Человека в центр мы закладываем и вектор не определенности. Если в центр ставить нечто другое, то этого может не случится, но с Человеком все сложнее. Распад, гниение заложено природой в цельное. Но распад камня рождает песок, который может потом опять спрессоваться в камень. В Человеке все не так?

8. Цельность, распад, полураспад, все это заложено внутри. Мы требуем от себя распада. Мы требуем распада снова и снова.

9. Если я зявляю миру о своем существовании: «Я есть», то я говорю о своей целостности. О собственном ощущении целостности. Даже если у меня нет ног и рук, а все равно мыслю себя целостным. Я цел потому что я вижу себя целым. И целостность вдруг стала диктовать нам условия всего. Мы изобрели свою целостность и попали к ней в рабство. Так может требование собственного распада снова и снова — это условие нашей целостности? Попытка избежать рабства?

10. Растворенное и вечное — это обе целостности? Т.е. воронки перед песком ссыпаемым в воронку никакой нет. Просто так думает песок. Это условие его целостности.

11. Выбор не в том что жить или не жить, в плане делания или безделья, а выбор в том что бы встретится с целостностью или пропустить ее мимо себя. При этом не важно как она будет выглядеть. Не в идолах дело. Сакральное лишь условие временного, промежуточного понимания. Такая знаете ли временная формула для продолжение более сложного расчета.

12. Но, похоже, сакральное нас подчинило, обезоружило. Мы утратили возможность слышать целиком. Сакральное оглушило нас. Нет, даже не сакральное. Нас оглушил пафос не наполненного целого подчинившегося оболочке. Мы оглохли от разговора о Человеке и не услышали самих себя как целое, как Человека-целое. Наверно от нас ускользнуло «вопрошание к Бытию», как разное целое, в смысле другое, все время другое целое.

13. Тут ведь еще вызовом может являться и состояние окончательности цели. Само по себе опустошающее и лишающее тайны. Все что наполняет понятным не имеет смысла, все что наполняет тайной выталкивает дальше. Но это тольное не имеет прав быть сакральным в плане запрета дотрагиваться до тайны. Тайна, а не пустота.

14. Искушение очередным конечным воплощением, очередной окончательной целостностью тянет нас и лишает силы. Тут надо понимать, что мы можем случится в этом, но воплотить нам это не дано, а попытаться сделать это — значит опустошить.

15. «Моменты непрерывного выбора» - это и есть выбор своей целостности. Александрийский прав «мы не результат Большого взрыва» - мы и есть сам Большой взрыв, мы воплощение непрерывной культуры Большого взрыва через «момент непрерывного выбора». Т.е. рассеянность песка целостно именно моментом выбора каждой песчинки. И это выбор своей целостности.

16. Но тут приходит самое страшное искушение, искушение временем. Как будто Бог развернул существование сущего во времени, что бы мы увидели и тут же свернул его и бросил свернутый свиток в дальний пыльный угол. Мы взрыз без времени, когда целостное случается разу во взрыве, до взрыва и после взрыва. Все сразу. Все разлетелось и тут же сложилось в целостное и тут же опять разлетелось и опять же сложилось в бесконечное количество возможного целого и все это в одно мгновение, потому что времени нет и не будет.

17. Мы реально как дети «увлеклись игрой» со временем, при его полном не существовании. Дети ведь стоят перед вечностью, перед безудержно бесконечным наличием будущего при полной уверенности в пустоте внутри. Но времени и пустоты нет внутри. Этот «чудесный мир» уже до этого всегда был, без временно, вечно был в нас и был тем самым целым, что и есть по сути Мы.

Оригинал