Учитель - мужская профессия

На школьном портале развернулась полемика по поводу учителей-мужчин. Сам спор возник при обсуждении предложенного депутатом от ЛДПР законопроекта о предоставлении лицам мужского пола привилегий при поступлении в педагогические вузы. Вообще-то странная идея, потому что не столько юноши не идут на педагогические специальности, сколько выпускники вузов в нынешних условиях не хотят идти в школу. Немало тех, кто считает, что мужчины школе не нужны. Наиболее резким стало высказывание преподавателя вуза: «Честно говоря, мне их жалко. Это же люди, которым не на что содержать семью. Неудачники, в сущности. К тому же женщине лучше удаётся удерживать порядок в классе. Мужчина либо чрезмерно мягок, либо слишком суров. Я не помню ни одного мужчину-учителя в школах, где я учился, над которым бы не подсмеивались или даже откровенно не смеялись».

Я посоветовал товарищу направить эту глупость «молнией» Медведеву, чтобы тот потом мог её использовать вместо «идти в бизнес». Однако он настаивает на своей правоте и приводит перечень педагогов, у которых учился: Виктор - алкоголик, оказавшийся в школе после изгнания с железной дороги; Куцой - мерзкий тип, ходил со штангенциркулем, которым стучал по головам; Жираф - длинный, прыщавый, тоже алкаш; Бедняжечка - наоборот, плюгавенький, пел с твёрдым «Ч»; Амёба - некрасивый толстяк; Иван Стаканыч – вообще-то Степаныч, но происхождение прозвища понятно. Если бы автором был обиженный юнец, то реагировать не было бы смысла. Но умозаключения обосновывает убелённый сединами, известный и уважаемый на портале человек, преподающий студентам.

Не хочу распекать пожилого преподавателя, может, ему действительно не повезло в жизни. Однако должен сказать, что я, наоборот, глубоко уважаю большинство учителей-мужчин, у кого пришлось учиться. Прекрасные люди. В советские времена без прозвищ не обходилось, случались и обидные, но их употребление, как правило, заканчивалось неформальным кругом шпаны. Распространить унизительное прозвище в основной массе ребят, если учитель являлся обыкновенным, нормальным, было невозможно. 

Моё знакомство с учителем-мужчиной произошло в 5 классе. В сентябре школьники по традиции помогали убирать урожай картофеля, и в качестве наставника часто выступал невысокий молодой преподаватель физики и трудового обучения Валерий Николаевич Лебедев. Он казался очень строгим, нередко что-то выговаривал старшеклассникам, многие из которых мне тогда представлялись гигантами. Он не повышал голоса, но слушались его беспрекословно. После «бабьего лета» погода резко испортилась. В промозглый ветреный день мы шли на поле, располагавшееся километрах в двух от села. Я плохо оделся и уже по пути весь продрог. На поле детей выстроили в линейку, стали распределять в группы, давать задания. Вдруг Валерий Николаевич внимательно посмотрел на меня, подошёл и тихо спросил, как я себя чувствую. «Ноги замёрзли», - пришлось пожаловаться, хотя не будь этого вопроса, я бы сказать не решился. Он потрогал тонкую куртку, покачал головой: «Носки шерстяные есть?». А я их забыл надеть, в резиновых сапогах было ужасно холодно. Тогда он добродушно распорядился: «Сегодня пойдёшь домой» и проинструктировал, как одеться завтра. Потом на его уроках (он работал с нами всего год) мне всегда было очень уютно. Никакой гиперопеки, никакого сюсюканья, порядок и требовательность, но при этом в главном – постоянная внимательность и забота.

К сожалению, время не остановишь, бегут годы, десятилетия, уходят в прошлое эпохи с их системами ценностей, привычной обстановкой, умирают люди. Немного расскажу о своих учителях, уже ушедших из жизни. 

Наш учитель математики Вячеслав Капитонович Блинов (мы за глаза звали его Капитоныч) окончил МГУ с красным дипломом. Ни до, ни после мне не приходилось встречать другого, кто умел так доступно, доходчиво объяснять самый сложный материал. Любого «двоечника» мог научить. Сейчас, зная изнутри труд педагога, я несколько завидую великому таланту этого учителя. Помню, как трудно многим давалась геометрия, а пришедший в класс Капитоныч бросил учебник Погорелова на стол и сказал, что больше мы им пользоваться не будем. С тех пор учебник мы действительно не открывали, но с первого до последнего урока всё было предельно ясно. Смеялись ли мы над Капитонычем? Бывало. Он отлично играл на баяне и до появления в селе школы искусств преподавал музыку. Как-то взяв баян в руки, он не заметил, что длинный галстук высунулся в известную брючную прорезь. Сказать мы стеснялись, а смех сдержать не получалось. Сначала он привычно ругался: «Вы опять не используете серое вещество мозга», а потом, не в силах остановить хохот, плюнул и вышел из кабинета. Упал ли он в ученических глазах после этого комичного эпизода? Нисколько. Золотые руки, печник и плотник. Не было деревенского дела, которое бы Вячеслав Капитонович не умел изладить, не было технической проблемы, оригинального решения которой он бы не предложил. Смекалка выдающаяся. А его хобби на пенсии стало изучение английского языка. 

Военрук и преподаватель профориентационного предмета «Тракторы и сельхозмашины» Геннадий Дмитриевич Кассин, при всей жёсткости, был удивительно порядочный и душевный человек (это я понял, когда повзрослел - мы потом тесно общались, будучи коллегами). Вот кого в школе мне бы следовало ненавидеть. Геннадий Дмитриевич без конца отчитывал меня за отсутствие формы и длинные волосы. Я хуже остальных разбирал автомат, стрелял, маршировал, не имел тяги к технике и однажды чуть не угробил колхозный трактор. Он нередко снисходительно наблюдал мои потуги, сопровождая их ироничными замечаниями. Однажды заставил целый час отрабатывать строевой шаг под метроном, в другой раз долго мучил, желая научить точно целиться из винтовки. Но нет, никакого зла не возникало, была мотивация что-то исправить, подучить, нагнать одноклассников. Геннадия Дмитриевича отличали юмор (как рассказчик анекдотов он мог составить конкуренцию самому Юрию Никулину), дисциплинированность, надёжность, уважение к ученикам. Пожалуй, один только раз он выразил кардинальное несогласие со мной. В 10-м классе, начитавшись «Огонька», я вышел из комсомола, и военрук-коммунист, не глядя на меня, с сожалением произнёс: «Зря ты это сделал, зря». Геннадий Дмитриевич был любимым учителем моей старшей сестры, а я его полюбил как старшего товарища, вернувшись в родную школу преподавателем истории. Один эпизод конца его жизни отпечатался в памяти как фотография. После инсульта отнялась речь, он практически не вставал, я зашёл проведать его. Не слушая увещеваний, Геннадий Дмитриевич поднялся с кровати, пожал мне руку, пытался что-то сказать, не получалось, и вдруг этот железный и чуждый сентиментальностям прапорщик раскинул руки и обнял меня, своего когда-то самого непутевого ученика. 

Виктор Николаевич Лебедев был нашим директором. Именно он позвал меня на работу, что фактически определило мою судьбу. Очень демократичный управленец, чуждый авторитаризму, не приемлющий принуждение и излишний контроль. Я увлечённо вошёл в команду его союзников, где царила атмосфера доверия, доброй воли, согласия. Он был очень скромным, никогда не стремился на первый план, но дело знал чётко, понимая, что важно не мешать творчеству и инициативе педагогов. Был очень светлым человеком, неспособным затаить обиду, плести интриги, бравировать предоставленными полномочиями. Когда Виктор Николаевич вышел на пенсию, я иногда заглядывал к нему поздравить с днём учителя, и мы могли провести за разговорами два-три часа, но он больше любил спрашивать и слушать. 

Конечно, школьная жизнь не бывает бесконфликтной. Мы не соглашались друг с другом, спорили, язвили, возмущались, но от учителей-мужчин никогда я не наблюдал преследования, злопамятства, утончённых словесных издевательств, стремления унизить ребёнка.

Когда я начал работать, то заработную плату не получал семь месяцев. В сущности, лузер и неудачник. И в это же время учительница краеведения рассказывает, что восьмиклассники, мальчишеский класс, писали сочинения о том, на кого бы им хотелось быть похожими, и чуть ли не все в качестве такого субъекта упомянули тогда меня. Наверное, за 8 лет они просто соскучились по молодым преподавателям – мужчинам. Не знаю, я никогда, ни разу не пожалел о своем профессиональном выборе. Это счастливая, благодарная стезя. Иногда в шутку говорю, что если с меня будут брать деньги за вход на работу, то буду платить и работать. Хотя ситуация, при которой молодые люди отказываются от школы по причине низких зарплат, на самом деле для нашей страны крайне тревожная. Знаю немало учителей, которые сохраняют верность профессии, но значительная часть их времени и сил уходит на дополнительные источники заработка, в чём, по большому счёту, их нельзя упрекнуть. 

Напомню слова Василя Быкова из «Обелиска»: «Наверное, мы все-таки плохо знаем и мало изучаем, чем было наше учительство для народа на протяжении его истории… Если рос, бывало, смышленый парнишка, хорошо учился, что о нем говорили взрослые? Вырастет – учителем будет. И это было высшей похвалой… Не было ничего более важного и нужного, чем та ежедневная, скромная, неприметная работа тысяч безвестных сеятелей на этой духовной ниве. Я так думаю: в том, что мы сейчас есть как нация и граждане, главная заслуга сельских учителей». Да, это про советских людей. А что сейчас есть мы как нация и граждане? И чья в том главная заслуга?

Оригинал