19 ноября 2016 года в Центре Международной торговли целые полчища правозащитников и гражданских активистов прибыли на ОГФ, чтобы обменяться мнениями по поводу проблем, волнующих гражданское общество.
По приглашению В.М. Гефтера я поучаствовал в круглом столе, посвященном нашим тюремным делам.
Полемизируя с коллегой, который заявил о том, что ГУАГ пал из-за того, что стал нерентабельным я отметил, что тюремная система перестала быть прибыльной летом 1990 года после отпуска цен. Но это не коснулось лесных учреждений, так как ГУЛИТУ перестала быть прибыльной после 1992 года, когда возросла стоимость перевозок.
Соглашаясь с позициями Леонида Петрашиса и Игоря Каляпина, я отметил, что тюремное производство может приобрести человеческое лицо только при следующих условиях:
- возврате от Федеральных казенных учреждений к ФБУ;
- отмена конкурсности на размещение государственных и муниципальных заказов; предоставлении менеджерам тюремного производства возможности выбора между гос. заказами вне конкурса и коммерческими заказами по конкурсу;
- введении зачета сроков для работающих осужденных (например 6 мес добросовестной работы засчитывается за 9 мес. лишения свободы);
- ограничение вычета из зарплаты не более, чем 50 %;
- утверждение расценок структурой, находящейся вне ФСИН;
- трудовые гарантии, предусмотренные ТК РФ, кроме добровольного характера труда;
- введение городских колоний-поселений;
- освобождение тюремного производства от налогов.
При этом целью реформирования тюремного производства должна стать не прибыль, а снижение постпенитенциарного рецидива
Игорь Каляпин обратил внимание на то, что экономическая эффективность не может быть целью тюремного производства, так как подобное производство может быть и бесприбыльным, направленным на достижение социальных, а не экономических целей.
Валентин Данилов отметил, что исправительные колонии должны заниматься не производством, а обучением осужденных профессиям. Производственный труд должен осуществляться в колониях-поселениях.
Касаясь создания Службы пробации я предложил на первом этапе не создавать Службу пробации, как государственное ведомство, а создать Пробационный межведомственный договор, участником которого стали бы судебные органы, МВД, СК РФ, ФСИН России. Механизм выглядел бы примерно следующим образом: ст. 76 УК РФ о примирении с потерпевшим при заглаживании вреда и отсутствии необратимых последствий распространяется на преступления, предусматривающие до 12 лет лишения свободы. В структуре судебно-следственных органов возникает фигура судебного медиатора, который осуществляет процедуры примирения и снижение численности осуждаемых к лишению свободы на 5 – 10 %. Уголовно-исполнительная инспекция
Ольга Киюцина сделала презентацию своей оценки работы ФСИН России. Она рассказала о том, что ФСИН получил в 2015 году 269 млрд руб. Перерасход составляет 33 млрд. руб. ФСИН занимает 6-е место среди государственных ведомств, что в полтора раза меньшее, чем Минобрнауки, и больше, чем Минздрав. С 2003 по 2015 количество освобожденных по концу срока выросло с 25 до более, чем 78 %. По ее мнению уровень рецидива превысило 60 %.
При снижении преступности в 1, 6 раза количество заключенных снизилось только в 1,2 раза. На одного заключенного тратится пол миллиона рублей, из них 80 % тратится на сотрудников. 22 % персонала в учреждениях УИС не появляются и работают за пределами. Медиков в УИС 27 тыс. человек или 10 % от числа сотрудников. Зарплаты осужденных снизились с 176 руб. в 2013 до 173 руб. в 2015 году. В рейтинге «Открытого правительства» ФСИН занимает 36 мест из 41, в то время, как Минобороны занимает 1 место, а МВД – 16 место.
Методика Киюциной мне понравилась, однако в защиту ФСИНа я обратил ее внимание на некоторые несоответствия в ее цифрах и выводах. Например, как могли ухудшиться показатели по медицине, если смертность снизилась на 4 % за год?
Затем в ОГФ прошел круглый стол по общественному контролю и работе ОНК, но так как организаторы меня туда не пригласили, я не стал надоедать им своим присутствием.
