Коминтерн

С первых дней своего существования советское государство старалось монополизировать коммунистическую идеологию. Ради этого Кремль создавал под своим крылом различные международные организации левого толка, главной из которых стал Коммунистический интернационал, основанный в марте 1919 года по инициативе большевистского лидера Владимира Ленина. Москва тогда носилась с идеей мировой революции и готова была поддержать всех своих единомышленников. В Коминтерн вошли партии соответствующей ориентации из разных стран мира Европы и Америки. Сама эта организация, которую Кремль использовал в разных целях, просуществовала до 1943 года, когда по требованию США и Великобритании ее, как рассадник шпионов, распустили.

Но в 1930‑е годы лидеры европейского коммунистического движения практически поселились в Москве. Первое время они жили в дорогом отеле Люкс. А в 1938‑м для них в центре советской столицы архитектор Илья Голосов спроектировал дом, который стал штабом Коминтерна. Штаб получился весьма оригинальным: некоторые квартиры в здании обставили с откровенной роскошью. К примеру, в апартаментах Георгия Димитрова, болгарского коммуниста и последнего главы Коминтерна, была огромная, подобная бассейну ванна, выполненная из цельного куска голубого неаполитанского мрамора.

Советское правительство в принципе не скупилось в вопросах материального обеспечения своих зарубежных товарищей. Конгрессы Коминтерна, проходившие в Москве, всегда превращались в длительные мероприятия, проводимые с особым размахом. Даже в самые голодные для СССР годы они сопровождались пышными фуршетами с дорогими винами и разносолами. На иностранных коммунистов, которые у себя на родине зачастую не имели работы и преследовались властями как советские шпионы, все эти “пиры Валтасара” производили неизгладимое впечатление.

Но хлеб и зрелища вскоре превратились в баланду и тюремные камеры. В 1937 году по СССР прокатилась большая чистка — Сталин ликвидировал оппонентов. Не пощадил он и зарубежных товарищей, чьи взгляды на большевистский миропорядок расходились с его собственными.

Многие из них уехали, кто‑то был расстрелян или отправился по этапу. Самой незавидной, пожалуй, оказалась судьба немецких коммунистов. После прихода Адольфа Гитлера к власти на родине они оказались практически вне закона. Поэтому многие из них эмигрировали в СССР.

На пике сталинских репрессий все они оказались в застенках НКВД. А в 1940 году, когда Союз подписал с Рейхом договор о разделе Европы и осуществил его, официальный Берлин попросил Москву о дружеской уступке — вернуть немецких последователей Маркса—Энгельса на родину. И радетели международного коммунистического братства с охотой пошли навстречу фашистским товарищам. В итоге группа иностранцев променяла шконки сталинских лагерей на концлагеря своей родины.

Эту иллюстрацию компрометирующей дружбы двух диктаторских режимов Москва и Берлин вскоре попытались скрыть, а ее свидетелей уничтожить. И это удалось бы, если бы не Маргарет Нойман, жена главы представительства Коммунистической партии Германии при Коминтерне, которая прошла через этот обмен и выжила.

Разгром соратников

Иосиф Сталин относился к немецким коллегам-коммунистам неоднозначно. С одной стороны, они были идейно родственны. С другой, оппонировали нацизму, в котором Москва видела союзника. Многие российские историки соглашаются с тем, что Сталин сыграл не последнюю роль в победе Гитлера на парламентских выборах в 1933 году. Изначально немецкие коммунисты собирались идти на них, объединившись с социалистами. Однако в Москве остро раскритиковали эту тактику, так как считали последних буржуазной партией. В итоге обе левые политические силы отправились на выборы по отдельности и проиграли их тем же нацистам.

После этого самые яркие критики Гитлера оказались в концлагерях. В частности, такая судьба досталась главному немецкому коммунисту Эрнсту Тельману. А вот его коллеге по партии Гейнцу Нойману повезло — он уехал в Союз.

Нойман лично знал Сталина — познакомился с ним еще в 1922 году и стал поклонником советского вождя.

В 1927‑м Нойман представлял Коминтерн в Китае и вместе с грузинским коммунистом Виссарионом Ломинадзе организовывал антиправительственное восстание в Гуанчжоу на юге Китая. Власти жестоко подавили его, в результате погибли 25 тыс. человек.

В начале 1930‑х Кремль послал Ноймана нелегально инструктировать идеологических коллег в Испанию.

После провала избирательной кампании в немецкий парламент он вместе с 1,4 тыс. соотечественников-коммунистов покинул Германию и поселился в Москве с гражданской женой Маргарет.

Работая в советской столице, Нойман остро высказывался в адрес нацистского режима. Лозунг “Бей фашиста там, где встретишь!” он повторял, как мантру, во всех публикациях и выступлениях.

Такая позиция в корне противоречила актуальной политике Кремля: оказавшись изгоями в мировой политике, СССР и Германия установили тесные экономические и военные отношения еще в 1920‑е. А в конце 1930‑х и вовсе стали союзниками.

В итоге в апреле 1937 года Ноймана арестовали за контрреволюционную деятельность. Кроме антифашистской риторики, советские власти не могли потерпеть и то, что он создал свою фракцию в Коминтерне.

1937‑й вообще оказался печальным для резидентов этой международной организации. В Москве расстреляли 148 немцев-коммунистов, арестовали и репрессировали около 200 итальянских и 100 югославских коминтерновцев. Также советские спецслужбы расстреляли главного венгерского коммуниста Белу Куна и 12 министров его правительства, проживавших в СССР с 1919 года после неудачной попытки создать советскую республику в Венгрии. Власти СССР еще и ликвидировали польскую Компартию, на тот момент почти в полном составе эмигрировавшую в Страну Советов.

Подарочный набор

Маргарет Нойман до ареста мужа работала в Коминтерне переводчицей. После того как супруг не вернулся с очередного допроса на Лубянке, ее уволили.

В Москве царил такой страх, что люди, считавшиеся некогда друзьями, закрывались в своих квартирах и боялись просто общаться между собой. Поэтому помогать немке никто не решился, и она принялась продавать семейные книги и одежду.

В декабре 1937‑го тюремщики отказались принимать у Маргарет передачу для мужа, из чего немка сделала вывод, что того расстреляли. Его действительно казнили, о чем Маргарет узнала намного позже.

В августе следующего года арестовали уже и ее — обвинили в шпионаже и приговорили к пяти годам исправительных работ.

Отбывать наказание Маргарет отправили в лагерь под Карагандой. Там ей, как и всем заключенным, довелось жить в полуподвальном глинобитном помещении. В лагере царил голод и авитаминоз. Когда в степи появлялась первая трава, узникам разрешалось добавлять ее к скудному рациону.

В августе 1939‑го СССР и Германия подписали ряд соглашений, расширявших сотрудничество режимов. Среди них был и договор между НКВД и гестапо. В России его считают фальшивкой, но многие европейские исследователи, включая британского ученого Нормана Дейвиса, уверены: спецслужбы действительно заключили соглашение. Документ подписали главы ведомств — Лаврентий Берия и Генрих Мюллер. Лишним подтверждением его существования служит факт проведения НКВД и гестапо в 1939–1940 годах ряда совместных конференций в Кракове и Закопане — уже после того, как СССР и Германия поделили Польшу.

Одним из пунктов этой дружбы спецслужб стало желание немецких нацистов заполучить бежавших в Союз коммунистов. Посланник Гитлера в Москве граф фон дер Шуленбург несколько раз передавал советской стороне списки опальных граждан Германии, которых в Третьем рейхе считали главным внутренним врагом. Некоторые историки утверждают, что с 1939 по май 1941 года состоялось несколько отправок немецких коммунистов. В одной из партий в 1940‑м оказалась и Маргарет Нойман.

В карагандинском лагере ее вместе с 30 соотечественниками-заключенными посадили в купейный вагон с зарешеченными окнами и отправили в Москву. В поезде выдали чистую одежду и белье. И уже в дороге обеспечили хорошим питанием: сыр, масло, консервы, настоящий чай после лагеря выглядели райскими блюдами.

В советской столице Нойман вместе с другими немцами-коммунистами поместили в Бутырскую тюрьму — в чистую камеру со свежими простынями. Изможденных узников усиленно кормили, их осматривали врачи, навестил даже парикмахер.

Следователь сообщил Маргарет, что ее пятилетний срок заменяется на высылку из страны. На вопрос, куда именно, прозвучал краткий чекистский ответ: “Скоро узнаете”.

Нойман так вспоминала о высылке: “Незадолго до полуночи прибыли автобусы и отвезли нас на вокзал. В ночь с 31 декабря 1939‑го на 1 января 1940 года поезд тронулся. Он увозил 70 сломленных людей”.

Плохо понимая, где на тот момент проходили государственные границы, узники надеялись, что их высадят в Прибалтике, хотя самостоятельных государств там уже не было. Однако конечным пунктом поездки стал белорусский Брест. Город, стоящий на реке Буг, в тот момент разделял советскую и германскую территории.

“На мосту через Буг нас ждали сотрудники аппарата другого европейского тоталитарного режима — немецкого гестапо,— писала Нойман в мемуарах.— Три человека отказались перейти мост: венгерский еврей по фамилии Блох, немецкий учитель и молодой рабочий-коммунист. Он отчаянно отбивался: “Товарищи, убейте меня, но не отдавайте им”. Их потащили к мосту силой”.

Из Бреста немецких товарищей, около 500 человек, отправили в Люблин, где они попали в руки гестапо. НКВД также выдало союзникам досье на высланных. Например, в личном деле Маргарет было обозначено, что она жена Гейнца Ноймана, а это усиливало ее вину перед Рейхом.

В одной партии с Маргарет оказался Франц Корицшонер, один из основателей австрийской Коммунистической партии,— он погиб в Освенциме. А также композитор и дирижер Ганс Вальтер Давид, еврей и член германской Компартии, жизнь которого оборвалась в газовой камере Майданека. Еще один побратим Маргарет — физик Александр Вайсберг — выжил.

Сама Нойман провела пять лет в концлагере Равенсбрюк, работала в цехе фирмы Siemens и чудом избежала газовой камеры.

Процесс века

История выдачи коммунистов гестапо всплыла в 1949 году. Тогда в Париже прошел суд по делу Виктора Кравченко. Капитан Красной армии, он во время Второй мировой работал в Вашингтоне в составе комиссии по закупкам. В апреле 1944‑го не явился в офис и некоторое время скрывался от советских спецслужб. Вскоре Кравченко попросил политического убежища в США, а еще через пару лет издал книгу Я выбираю свободу, в которой ярко описал коллективизацию в СССР, голодомор и систему лагерей. Когда книга была переведена на французский язык, парижская прокоммунистическая газета Les Lettres Françaises обвинила перебежчика во лжи. В ответ Кравченко подал в суд на издание за клевету.

Процесс стал первым случаем, когда мир услышал правду о сталинском режиме. Современники назвали суд процессом века — он длился несколько месяцев и в защиту советских порядков выступили такие знаменитости, как философ Жан-Поль Сартр, физик Фредерик Жолио-Кюри, архиепископ Кентерберийский Хьюлетт Джонсон.

В качестве свидетеля со стороны истца на процесс была приглашена и Маргарет Нойман. Она не симпатизировала Кравченко — тот вел себя эксцентрично и потребовал от газеты возмещения моральных убытков в 11 млн франков. Однако Нойман к тому времени выпустила книгу своих воспоминаний В застенках Сталина и Гитлера и считала делом чести рассказать на суде о пережитом в двух тоталитарных государствах. Ее свидетельства стали одними из самых весомых.

Несмотря на авторитетный корпус защитников сталинизма, суд все‑таки удовлетворил иск Кравченко. Редакция газеты, однако, добилась пересмотра этого решения в Верховном суде Франции и снизала размер компенсации до 3 франков, что было меньше $1.

Маргарет Нойман написала еще не одну книгу о сталинизме, но в СССР о ее работах мало кто знал.