Если кто-либо обладает совершенно уникальным свойством, не похожим ни на что у других людей, скажем слышит музыку страны Эо, то он не сможет назвать такое свойство. Оно останется для него безымянным, хотя он будет то приходить в восторг от музыки Эо, то плакать от нее. Никому и никогда ни единым словом не сможет этот слушатель объяснить, что его так веселит, печалит, страшит. Тот, кто с рожденья, без всяких усилий, слышит музыку Эо будет уверен, что ее слышат и все остальные люди. Лишь незаурядная сообразительность поможет чуткому к этой стране хотя бы вычленить из своих впечатлений именно связанное с Эо. И только если к нему снизойдет кто-нибудь из этой страны и скажет: «Ты слышишь музыку нашей страны, наша страна называется Эо.» – то избранник узнает, что с ним происходит.
Но, делясь восторгами и страхами из-за Эо с другими, избранник столкнется в лучшем случае с непониманием, а в худшем – будет причтен к опасным безумцам. Особенно трагична картина, если он все еще убежден: каждый человек слышит музыку Эо.
Именно то, что наиболее нам присуще, то, что делает нас отличными от других труднее всего познать и выразить в слове. Это и называют призванием?
...Второй случай, менее опасный, когда возомнивший себя всей правдой человек лишен возможности принуждать. Тогда он считает себя непризнанным пророком, непонятым гением, гулливером среди лилипутов. Он возвещает: «Слепцы, вы не видите, что два плюс два это не 16 и не 26 и не 3.5 и не облака, и не яблоко. Два плюс два это нечто столь светлое и возвышенное, и, одновременно, тайное и глубокое, опасное для незрелых душ. Я бы сказал вам, будь здесь достойные слышать. О, у меня нет слов для выражения этой тайны. Здесь жизнь и смерть…» Обыкновенно, он так и не сообщает слушателям, чему же равно два и два. Потому что сам знает это не очень уверенно. Иногда и такие люди прекрасны. Ведь люди в самом деле часто забывают что-нибудь не сложней, чем дважды два.
