Дороже всех за свою шутку, наверное, заплатил тот таинственный тёмно-фиолетовый рыцарь, которого Михаил Булгаков явил нам в образе туповатого балагура Коровьева. «Рыцарь этот когда-то неудачно пошутил, – пояснил, помнится, Маргарите Воланд. – И прошутить после этого ему пришлось немного больше и дольше, нежели он предполагал».
Больше и дольше, чем он предполагал, пришлось отшучиваться за свой бойкий язык и тому пареньку, вместе с которым мы в 1978-м проходили медкомиссию в военкомате. Он отправился служить на Шпицберген, в чём ему очень посодействовал военврач-проктолог – после того как паренёк, пройдя его процедуру, ляпнул: «Ну и работа у тебя, майор – весь день людям в жопы заглядывать!». Тридцать лет прошло, но он, когда выпьет, до сих пор вспоминает, как они на этом Шпицбергене трое суток – всем оголодавшим взводом – искали в выработанной шахте мешок с едой, сброшенный им с вертолёта.
И уж совсем неуместной шуткой обернулись смехуёчки с сильными мира сего старинному моему приятелю. Жил он в деревянной двухэтажке в одном из самых сомнительных, с точки зрения трезвости и правопорядка, кировских микрорайонов и, разумеется, дождаться не мог, когда ж его из аварийной этой халабуды куда-нибудь переселят. А тут ещё и соседи сверху масла в огонь подливали регулярными пьяными дебошами с мочевыми протечками на его потолок. В общем, жил человек на нервах.
И ведь надо ж ему было, когда комиссия, наконец, пришла признавать его двухэтажку аварийной, зачем-то приколоться на чиновной даме в седеющих буклях. «Что это?!», – вскричала та, брезгливо заглянув в видавший виды унитаз. «Это наш душ, – ответил он ей. – Только руки в нём надо мыть очень быстро, иначе на букли воды не хватит». «Шутник, – фыркнула дама. – Значит, в Лянгасово жить поедешь, раз шутник. Район твой, всё по закону». И не наврала: когда пришли бумаги на переселение, против его фамилии значилось Лянгасово.
Не особо вдохновившись, скажем так, открывшейся перспективой, – и здраво рассудив, что дальше Лянгасова его всё равно уже не пошлют, – решил мой приятель ситуацию переломить, то есть, типа, дойти до администрации, поговорить с её главою по душам, как человек с человеком. Однако и там, видимо, чёрт сыскался, чтобы дёрнуть его за язык.
Что именно он отчебучил перед главой, приятель так и не признался, сказал лишь, что разговор у них закончился «как-то неловко». А аккурат позавчера к нему ввалился пьяный в дым сосед сверху. «Слыхал новость?», – спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: «Нам квартиру в Лянгасове дали. В том же подъезде, как и тебе, только этажом выше. Так что мы теперь снова соседями будем!».
