Борис Павлович: Провинция – не регион, а образ мышления, или почему в центре нет людей

Надо понимать, что Россия вся является провинцией, в России нет столицы. Потому что Москва тоже является провинцией относительно Европы. И это очень точная, крепкая и непреодолимая ментальная данность. Если вы пообщаетесь с человеком, живущим в Петербурге или в Москве, он будет тоже ощущать себя периферией относительно более удаленного центра, в зависимости от того, в какой сфере он работает: если в области музыки – то он провинция относительно Лондона, если в сфере бизнеса – то он провинция относительно Нью-Йорка, если в сфере изобразительных искусств – то он провинция относительно Венеции. И это ощущение периферийности – категория экзистенциальная, она не является территориальной. Следовательно, оказаться не в провинции можно не за счет перемещения себя в пространстве, а за счет некоего ментального усилия. То есть нужно совершить экзистенциальный скачок из провинции в центр. Каким образом? Нужно оказаться центром самому. И все те люди, которые занимаются делом в России, моментально оказываются центром чего-то. Например, Николай Коляда в Екатеринбурге – это театральный центр, возник Дима Шиляев – и стал центром современного искусства, «Галереей прогресса» в Кирове. И местонахождение этого центра уже не имеет значения, он перестает быть провинциалом, он становится гражданином мира. Даже если мы посмотрим на пространство – на нашу Землю, то говорить о понятии центра на шаре абсурдно. С точки зрения геометрии центр шара – внутри, это ядро Земли, и там нет ни одного человека. Следовательно, любая точка на поверхности Земли равноудалена от центра. То есть с точки зрения физики любой человек на Земле равноудален от центра. И в этом отношении как ты сам себя мыслишь, тем ты и являешься.

Ну, конечно же, существуют точки притяжения: вот мы говорим о Лондоне в смысле музыкального искусства, о Венеции в смысле выставочного искусства, о Нью-Йорке в смысле финансового центра, о Силиконовой долине в смысле инженерных разработок. Конечно, эти центры существуют, но у них тоже нет географической границы - где заканчивается район притяжения – тоже не понятно. И такой распространившийся сейчас способ существования, как удаленная работа, как раз свидетельствует о том, что человек совершенно спокойно может быть московским служащим, сидя где-нибудь в Гоа. Он работает в московской фирме, но ему при этом совершенно необязательно находиться в офисе. То же самое происходит и во всех остальных сферах, наш мир стал достаточно гомогенен. Конечно, есть исламский мир и восточный мир (Китай, Корея), есть европейский мир, есть и Россия – это отдельный мир. Конечно, эти целостности существуют, но между ними уже нет непроницаемой границы, которая была 50 лет назад, когда был железный занавес.

Поэтому провинции для меня не существует как региона. Для меня провинция существует как образ мышления. Поэтому я бы сделал антитезу не «провинция – столица», а «место силы – место апатии».