...некоторые засранцы, так даже изобразили его гнусным и отвратительным типом, от которого приличному человеку рвать охота. Это объясняется тем, что продажные писаки выполняют заказ буржуазной части российского общества по очернению образа адепта социальной справедливости в ее абсолюте, без уклонов, шатаний, извращений и компромиссов.
В 1893 году в семье петербургского столяра Семена Пантелеева родился третий ребёнок. Мальчика назвали Леонидом (на этом имени настоял его родной дядя, типографский рабочий, человек положительный во всех отношениях и потому весьма уважаемый роднёй). Отмечая рождение сына Пантелеев-старший, зачуханный, алкоголистый пролетарий, высказал мнение, что уделом новорожденного будет верстак и стамеска. Жизнь показала, что папа-столяр попал пальцем в жопу. Когда Лёньке исполнилось 15 лет, дядя определил его к себе в типографию. "Не хер ему киянкой стучать и с чурками возиться", - заявил авторитетный родственник. Так Ленька стал учеником наборщика. В типографии он пристрастился к книгам. oЧитал всё подряд от похождений Ната
Пинкертона до поэзии Церепейникова. Грамотный, начитанный пролетарий был на хорошем счету на работе и по месту жительства. Водку пил мало, за девками не бегал, в уличных драках участия не принимал. Справил себе картуз, галстух, лаковые штиблеты и посещал Народный дом графини Паниной, где в чайной гонял чаи и слушал умные речи. "И в кого только такой уродился? Прямо, урод какой-то"-глядя на сына, сокрушался папа-столяр, привыкший к матерщине, мордобою, пьянству и б******. Вероятно, быть бы Леньке ментранпажем, но грянула пролетарская революция!
Власть Советов, счастье народное Пантелеев принял всем сердцем, без сомнений и колебаний. Он вступил в Красную гвардию и активно участвовал в бурных революционных событиях. Летом 1919 года отдельная самокатная рота, где Пантелеев был рядовым бойцом, принимала участие в массовых обысках в Петрограде. Городская контра готовилась к вооруженному выступлению. Ответом заговорщикам стали тщательные обыски, которые проводились во всех буржуйских кварталах и сомнительных заведениях: церквах, монастырях, институтах, гимназиях, иностранных посольствах и миссиях. В квартире генерала в отставке Фицхелаурова отделение Пантелеева обнаружило револьверы, винтовки, ящик патронов, а также бидон керосина для поджога рабочих бараков и целую кладовку веревочных петель. "А петли-то Вам зачем?" - спросил генерала один простодушный рабочий. "Да для тебя, сволочь чумазая, для тебя! На фонарях вас, хамов, развешивать!" - зашелся в истерике контрик. Ленька не выдержал и двинул генералу в глаз. После заместитель председателя Петроградского ЧК тов. Петерс пожурил Пантелеева:
"Запомните товарищ, руки распускать не следует. Феликс Эдмундович категорически против подобных эксцессов. Рукосуйство - не наш метод!" Наставление Ленька запомнил, исключив кулак как аргумент из своих действий в дальнейшем.
Этой же осенью самокатную роту влили в состав 2-й стрелковой дивизии и направили на фронт против Юденича. Ожесточенные бои под Петроградом завершились победой рабочих и крестьян. Войска белого генерала были разбиты и бежали за кордон. В боях Ленька сумел отличиться, лично взяв в плен поручика Бабохвацкого, за что был отмечен в приказе командования (разговоры о том, что он сам угодил в плен к противнику, являются пустой болтовней). Вернувшись с фронта Пантелеев подался на службу в ЧК. При приеме у него спросили: "Товарищ, почему к нам, может пойдешь на трудовой фронт, бороться с разрухой?" Ленька ответил: "Разруху создают недобитые гады, значит мое место в ЧК". "Это ты верно, товарищ, про гадов заметил, а то, понимаешь, разные умники полагают, что разруха в башках", - похвалили его и зачислили в штат.
В 1921 году произошли события, ставшие для Пантелеева роковыми. Состоявшийся 10-й съезд партии большевиков принял решение о Новой экономической политике. В стране начался период НЭПа, когда 3 процента населения купалось в роскоши, а 97 процентов - в говне. Однажды Пантелеев стал свидетелем уличной сцены, не оставившей его равнодушным. Случилось следующее. На Кирочной улице инвалид костылём охерачил самодовольную нэпманшу. "На тебе, сука!" - сказал при этом несчастный. "Караул, убивают!" - завыла бабища. На ее крик прибежал постовой "Не тронь меня, гад! - орал инвалид, отбиваясь от милиционера - Я кровь за рабочих под Пупковым проливал!" Его сторону приняло несколько зачморенных пролетариев:
"Чего к человеку цепляешься? Подумаешь, нэпманшу вдарил, говна-то куча!" Постовой свистнул в свисток. На тревожную трель сбежались стражи порядка и грубо поволокли нарушителя в отделение. "Продали, сволочи, революцию!" - горько рыдал инвалид. О происшествии Пантелеев рассказал чекисту Оганесьяну и высказал мнение о неправильном уклоне в политике рабоче-крестьянского государства, сажающего себе на шею новых буржуев-нэпманов. Армянец Оганесьян настучал о разговоре еврейцу Хайкину, военкому Петроградского ЧК. Будь на месте последнего, например, умный тов. Петере, он бы вновь пожурил Пантелеева и объяснил ему суть НЭПа. Но его не было в Петрограде, а военком Хайкин оказался тупым говнедом (позже выяснилось, что его гражданская жена Ривка Задкинд держит бакалейную лавку в Мучном переулке). В итоге, приказом №0218 за подписью Хайкина Пантелеев был изгнан из органов, как неблагонадежный и антисоветски настроенный элемент. Очутившись на улице Ленька остался без средств к существованию. Несколько месяцев он перебивался копеечным заработком, разгружая бочки с селедкой. Владелец ржавых селедок, нэпман Гребнев, туповатый, горластый малый, весело покрикивал на грузчиков "Пошевеливайся, жопы мазутные! Разбаловала вас, подлецов, советская власть, разучились работать!" В декабре 1921 года в пивной близ Таирова переулка Пантелеев познакомился с неким Беловым. К этому времени Ленька дошел до душевного состояния инвалида с Кирочной. При виде лоснящихся харь новых хозяев жизни, его накрывало такой жгучей волной ненависти, что темнело в глазах и перехватываю дыхание. Белов заметил крайнюю неприязнь экс-чекиста к нэпманам и предложил ему познакомиться с несколькими огольцами, тоже не жалующими богатеев. Знакомство состоялось на Лиговке в распивочной "Бомбей". Огольцами оказались.
К марту 1922 года Пантелеев возглавил группу, в которую входили Белов, Рейнтоп, Лисенков, Гавриков, Варшулевич, Иванов (позже к ним примкнут сестры Пантелеева Верка и Клавка, дальний родственник Климаков, девка веселого ндрава Мицкевич и супруги Лежовы). Лидерство Леньки объяснялось его грамотностью, широким кругозором и умением изъясняться без матерщины.
"Кроет, чисто профессор, ети его мать!" - отметит эту способность Гавриков (Гаврюшка). Однако сам лидер был о своих дружбанах невысокого мнения. "Тошно мне с вами, некультурными", - заявит однажды Пантелеев. "Это да, темные мы, как бутылки", - согласится деклассированный элемент.
4 марта группа Пантелеева приступит к восстановлению попранной справедливости. Жертвой первого "экса" стал владелец меховых магазинов Богачев, проживавший на Казанской улице. "На широкую ногу живете, товарищ", -пакуя в корзинку добычу, заметит Ленька. "Учту, на будущее", - уныло ответит хозяин обнесенной квартиры. 8 марта состоится новый "экс". На этот раз его объектом будет ювелир Шлейман. Мать ювелира, от старости совсем некудышная, неврубившись, что происходит в квартире, пришкандыбает в комнату сына: "Хаим, у нас какие-то люди, я не понимаю, чего они добиваются?!". Хаим, в отличие от старой, врубится с ходу. "Мамаша, я вам удивляюсь. Это же вооруженный налет, неужели таки не понятно?!" - укоризненно скажет он. С этого момента Пантелеев примется "бомбить" буржуйские аппартаменты по всему Петрограду. Стоит заметить, что "эксы" обходились без крови. Нэпманам было достаточно сунуть под нос наган, чтобы они легко расстались с неправедно нажитым капиталом.
16 июня 1922 года прольется первая кровь. В этот день некто Васильев, едучи в трамвае, внезапно опознает Пантелеева, поднимет кипеж и бросится ловить его с несколькими голенастыми доброхотами. Убегая от преследователей Ленька выскочит на набережную Фонтанки, где столкнется с тов. Чмутовым, бывшим механиком, а ныне крупным чиновником Госбанка. "Стоп-машина!" - страшным голосом, каким не раз доводил банковских подчинённых до кондрашки и выкидышей, крикнет Чмутов и растопырит ручищи, дабы схватить беглеца. Пантелеев пальнёт в него из нагана и скроется в проходных дворах. Немалый чин рухнет на тротуар, рядом со своим огромным портфелем, малость подергается и умрет.
Отныне о Пантелееве заговорили не только в милиции, но и в городе. Нэпманы потеряют сон и спокойствие, а в рабочих кварталах обрадуются - так им толстожопым и надо! Между тем Пантелеев продолжит экспроприацию. 26 июня со своим богатством расстанется буржуйский эскулап Левин, 9 июля - ювелир Аникеев, 14 июля - доктор Ишенс, 25 августа - тройка подгулявших нэпманов Блейман, Гельман и Заякинд. 1 сентября - богатенькая чета Николаевых. Во время последнего "экса", в перестрелке с конной милицией, погибнет Белов. Ответом Пантелеева будет налёт на ресторацию "Парадиз". В этом шалмане на Каменном острове нэпманы любили в окружении шлюх хлестать шампанское, обжираться деликатесами, слушать сумбур вместо музыки, танцевать развратные танцы и говорить всякие гадости про пролетариев. Вечером 3 сентября в "Парадиз" вошла группа людей. Один из них, молодой, хорошо одетый, прошёл в центр зала, остановил джаз-банд и произнёс: "Граждане нэпманы, минуту внимания! Я-Лёнька Пантелеев, это экспроприация!" А чтобы рассеять любые сомнения, выхватил из карманов два револьвера и дунул вверх из обоих. "Боже мой, Пантелеев!" - взвизгнула дебелая дамочка и хлопнулась в обморок. Остальной публике пришлось освобождаться от денег и драгоценностей, украденных ею у рабочих и крестьян. В полдень 4 сентября Пантелеев и Гаврюшкин подойдут на углу Морской улицы и Почтамского переулка к богатею Мануйлову, переносящему в бауле крупную сумму денег. "Эй ты, штаны в полосочку, дай папиросочку", - тормознет его Гаврюшкин. "Ты мне не тычь, я тебе не Иван Кузмичь. Чаво надо?" - скажет грубиян Mануйлов. "Деньги!" - ответит Пантелеев и из под накинутой на руку тужурки покажет вороненый ствол. Дядя подумает головой и безропотно отдаст баул. Проходными дворами Лёнька с напарником выйдут на Невский проспект и двинут в модный обувной магазин за новыми штиблетами. Сюда же примерить сандалии зайдет начальник 3-го отделения милиции тов. Барзай и узнает Пантелеева! Обе стороны схватятся за оружие.
В перестрелке Барзай был убит наповал. Однако на звуки выстрелов подоспеет группа работников УгРо, которые сумеют обезоружить Пантелеева и Гаврюшкина (позже арестуют Рейнтопа и Лисенкова).
10 ноября состоялось первое заседание суда, как писали в то время "по делу банды Пантелеева", оказавшееся... последним. Ночью 11 ноября Пантелеев, Гаврюшка, Пан и Корявый бежали из 3-го исправдома, где содержались под стражей. Побег им устроил некто Борзыкин, сотрудник тюрьмы, из крестьян, люто ненавидящий богатеев (в фильме "Рожденная революцией" он изображен фанатиком-эсером). Появление Пантелеева на воле было отмечено весельем в рабочих кварталах. На Лиговке трудовой элемент пел в пивных песню, где были такие слова: "Лёнька Пантелеев-сыщиков гроза // На руке браслетка, синие глаза". А завидя на улице нэпмана, пролетарии кричали: "Чтоб тебя, чёрта мордатого, Лёнька за зоб прихватил!" Тем временем Пантелеев, ставший известным в среде деклассированного элемента под кличкой - Фартовый, дал, что называется, пробздеться нэпманскому Петрограду. "Эксы" следовали один за другим. Нередко со стрельбой на поражение. Так, например, был убит бывший статский советник и крупный домовладелец Романченко, душный тип, никак не желавший по-хорошему расставаться с деньгами. Правда, случалось, что под раздачу подворачивались и совершенно левые граждане. Однажды Пантелеев шмальнёт из нагана по одному шпаку и его бабе, заподозрив в них сотрудников розыска. На деле покойные не имели к милиции ни малейшего отношения.
В свою очередь в управлении ГПУ была создана ударная оперативно-следственная группа, в составе сотрудников Михайлова, Иваниса, Дмитриева, Юркова, Кондратьева, Громова, Бусько, людей смелых, достойных, преданных делу пролетарской диктатуры до последнего вздоха. Да, такая вот получилась коллизия, когда одним бескомпромиссным борцам за социальную справедливость было предписано изловить либо уничтожить другого не менее яростного борца за ту же самую штуку!
В Петрограде развернулась охота на Пантелеева. Однако он долгое время оправдывал кличку Фартовый. 9 декабря 1922 года ему удалось уйти от засады в ресторане "Донон", где схватят Гаврикова и в перестрелке убьют Варшулевича. 11 февраля 1923 года Пантелеев сумел избежать кердыка на квартире в Столярном переулке, в которой чекисты загнут ласты его сестрам, родственнику Климакову и Иванову (Портной). 13 февраля фарт Пантелеева кончился. Вечером этого дня на квартире по адресу Можайская улица, дом 38, Фартового с Корявым вместо девки веселого нрава Мицкевич, встретит хмурый чекист Бусько с двумя красноармейцами. В ходе короткой схватки Лисенкова возьмут живьём, Пантелеев будет убит наповал (оставшихся членов группы Фартового арестуют в ближайшие дни).
По требованию нэпманов власти города пойдут па беспрецедентный шаг: труп Пантелеева выставят на всеобщее обозрение в морге при Мариинской больнице. Затем по странной прихоти чекистского руководства у трупа отрежут голову и заспиртуют её, а тело закопают где-то на Волковском кладбище.
P.S. Между прочим, мне часто приходиться бывать рядом с домом, где пуля сразила Фартового. Там особая аура. Сообщаю: после прогулок по Можайской при виде лоснящихся харь современных буржуев от ненависти темнеет в глазах, перехватывает дыхание и думаешь лишь об одном: тварь ли я дрожащая или право имею?!
Такие дела.
Виктор Степанов, газета "Лимонка"
