Волонтер Дмитрий выкладывает в чат помощи украинским беженцам в Ярославле фотографию — доску объявлений одного из пунктов временного размещения. На ней среди прочего висят вакансии, например «В ООО „Эксплуатация“ требуется диспетчер». Также ищут поваров, уборщиков. Почему беженок не устраивают предложения о работе, какие есть сложности с трудоустройством и кем они хотят работать в России — в материале «7х7».
«Денег катастрофически не хватает»
Беженцы, приехавшие в Ярославль, могут узнавать о вакансиях у руководства пункта временного размещения, обратиться на биржу труда или искать работу самостоятельно. В этом им помогают волонтеры. Они скидывают вакансии в созданный 5 мая чат «Волонтерство Ярославль».
Но беженцы сталкиваются с трудностями. Первая — проблема с документами. Украинцы, решившие остаться в России, оформляют российское гражданство. Сотрудники УМВД забирают у людей паспорта и выдают свидетельство о временном убежище. Эта книжка похожа на паспорт, но работодатели часто не принимают документ за настоящий и отказывают в трудоустройстве, рассказала «7х7» беженка Елена.
Чтобы работать по специальности, нужны дипломы и трудовые книжки. Если они не потерялись во время эвакуации, их нужно нострифицировать — официально признать и нотариально заверить. Это касается документов об образовании, полученных до 2002 года. Для документов позже 2002 года и трудовых книжек нужен нотариальный перевод.
Вторая проблема — деньги, чтобы оплачивать работу с документами. Денег у беженцев зачастую нет: за все время, проведенное в России, они могли рассчитывать только на получение разовой выплаты 10 тыс. руб.
Семья беженки Анны ждала выплату пособия два месяца. Нужно было открыть счет в банке, подать в центр соцзащиты миграционные документы и СНИЛС.
— Мы с семьей столкнулись с огромной проблемой при оформлении документов. Переводы за свой счет — это 1,5 тысячи с человека. Но самое для нас невыполнимое — это регистрация. Хозяйка квартиры, которую мы снимаем, не хочет нам делать ее даже за деньги. Нашли человека, который нам ее сделает, но за две тысячи рублей с человека в месяц, а нас трое.
Анна и ее муж ищут разовые подработки, но ее мужу 60 лет, а пожилой маме — 83.
— Денег катастрофически не хватает, сейчас еще будет штраф за то, что вовремя не сделали регистрацию. Муж и мама уже пенсионеры, если бы мы получили паспорта РФ, то могли бы пенсию им оформить, хотя бы минимальную, — говорит она.
Только по специальности
Украинские беженцы в ПВР на базе отдыха «Сахареж». Фото предоставлено Алексеем Яковлевым
В Украине мужчины-беженцы часто работали на заводах с хорошей зарплатой, а женщины — бухгалтерами, экономистами, медсестрами. Но в России у них по специальности работать не получается.
Натали работала медсестрой в Украине. В Ярославле она пытается получить гражданство и найти работу по специальности, но служба занятости ни в пункте временного размещения на базе отдыха «Сахареж», ни в Ростове Великом, куда она была вынуждена переехать из-за расселения беженцев, не может помочь ей.
— Нужен сертификат российского образца, и никто не помогает с нострификацией документов, зато [предложить] работу посудомойки и горничной — пожалуйста. У меня вопрос: в чем тогда функции службы занятости, как я могу попасть на работу? — недоумевает она.
Часто беженцы не готовы заниматься низкоквалифицированным трудом, в особенности в сельском хозяйстве. Многие из них приехали из больших городов и попросту не владеют такими навыками.
Другие на низкоквалифицированную работу согласны. Елена вместе с мамой и дочкой приехали в Ярославскую область из Мариуполя. В пункте временного размещения в Переславле они три раза в день бесплатно питаются в столовой, но жить здесь они могут только до конца августа. Дальше — неизвестность. Поэтому Елена сажает цветы и ищет другие подработки.
— Мы как рабы сейчас: можем копать, сажать, строить, белить и красить. Но без оформления, — говорит она.
Команда Екатерины Лапиной, руководительницы добровольческого центра «Медведь», развивает в Ярославле проект «Пчелка» для людей с инвалидностью. Они не только трудоустраивают, но и помогают новым сотрудникам адаптироваться на рабочем месте. Когда в Ярославль приехали украинские беженцы, Екатерина присоединилась к чату волонтеров и стала скидывать вакансии, которые могли бы подойти украинцам.
— Честно скажу: никто не бежит работать, интереса к работе особо нет, — говорит она. — А когда есть запрос [от беженца], я даю контакт работодателя, но я не отслеживаю, удалось ли им договориться.
«Восемь лет ушло, чтобы встать на ноги»
Украинские беженцы консультируются в ПВР Ярославской области. Фото предоставлено Алексеем Яковлевым
Елена Рева — беженка из донецкого Артёмовска. Впервые она приехала в Ярославль на заработки в мае 2013 года — швея по образованию, она работала на местном комбинате «Красный Перекоп», шила специальные чехлы для труб и подводных контейнеров. Снимала квартиру и работала с одним выходным в неделю, а раз в три месяца пересекала границу и ненадолго приезжала домой, в Украину.
Через год она вернулась в Россию — уже как беженка. В ее родном городе начались бои. В Артёмовске остались сестры и пожилые родители, но она смогла перевезти через границу трех своих детей. Стала снимать квартиру на четверых. Зарплаты швеи не хватало, и она пошла работать уборщицей — сама ходила по квартирам и «брала количеством»: убирала по три-четыре дома в день. Затем устроилась в клининговую компанию, через несколько лет стала бригадиром, а потом и менеджером — «правой рукой директора».
— Восемь лет ушло на то, чтобы встать на ноги, — рассказывает она.
Когда весной 2022 года в Ярославль вновь начали приезжать беженцы, Елена решила помочь им — через свою знакомую в чате волонтеров предложила работу в своем агентстве: водителями и мойщиками автобусов. Но, по ее словам, к ней обратилось всего двое человек. И отработали только одну смену.
— Сказали, что им тяжело, ушли и не вернулись, — вспоминает она. — Конечно, мойка автобусов — нелегкое дело, но в первый день всем тяжело, надо привыкнуть. В итоге работают у меня ярославцы.
Елена понимает возмущение людей, которые не могут получить квалифицированную работу, говорит, как сложно и дорого заверить трудовую книжку: за каждую страницу и каждую печать нужно платить отдельно. Ей самой пришлось просто завести новую: тогда у нее не было денег на нотариальный перевод, да и предприятия, на которых она работала в Украине, закрылись или были разрушены.
Она удивляется, что прибывшие недавно беженцы будто не хотят работать.
— Может, у них шоковое состояние. Я когда приехала, тоже в таком состоянии была. Но они как будто надеются на все готовое. Так не бывает. Я приехала с тремя детьми и сумкой детских вещей, у меня больше ничего не было. Потихоньку всех подняла, — говорит она.
По ее словам, беженцы «первого потока» (приехавшие после конфликта в Донбассе в 2014 году) иначе относились и к работе, и к быту — брались за любую подработку, делились вещами. А помощи у них было меньше: местные депутаты раз в месяц привозили продуктовые наборы и помогали семьям выезжать из Донбасса.
Елена общается с беженцами «первого потока»: кто-то в поисках работы уехал из Ярославской области, другим пришлось переквалифицироваться. Бывшие беженцы, а теперь граждане РФ работают поварами, бухгалтерами, воспитателями. Сама Елена не может вернуться в швейное дело: у нее больная спина — восемь грыж и смещение позвонков, сидячая работа ей противопоказана. В клининге она проводит большую часть рабочего дня на ногах — ездит проверять качество уборки, решает вопросы с документами.
Елена по-прежнему снимает квартиру, ведь взять ипотеку «нереально и страшно». Ее старшая дочка окончила колледж, младшие дети учатся в школе. По выходным она все еще ходит убирать квартиры у старых клиентов: по ее словам, «денег никогда не хватает». Она пытается уговорить маму и сестер приехать в Россию. 30 июня в дом, где жила ее сестра, попал снаряд, — всего за день та решила переехать на другой конец города, подальше от обстрелов, и спаслась.
