«Кладезь сексизма и идиотизма». Журналист Игорь Вережан — о гендерных стереотипах в школьных учебниках

Алиса и «дорогой россиянин»

— Почему Алиса решила ходить на труды к мальчикам и как отреагировали в школе?

— У меня шестеро детей, и трое старших ходили в английскую спецшколу. Алиса в пятом классе перешла на домашнее обучение, я начал всему учить ее сам. Мы сразу скакнули вперед школьной программы, она занималась гораздо эффективнее, чем в классе на 25 человек. Я старался воспитывать ее по западному социальному шаблону, с чувством собственного достоинства, которого в наше время не было в школе, так, чтобы она знала, что она имеет столько же прав, сколько и учителя.

В шестом классе она вернулась в школу, потому что начала дома лениться. 6 сентября я получаю эсэмэску: «Папа, нас ведут копать картошку, а у мальчишек шесть токарных станков». Дочь умеет пользоваться всеми инструментами, которые у нас есть дома: сверлом, дрелью, шуруповертом, электролобзиком, паяльником, не считая простых молотков, пил и топоров. Я ей сказал: «Тогда иди к мальчишкам, но ты должна сама договориться с учителем и завучем, потому что это твоя жизнь и ты должна сама решать такие проблемы». Она выловила трудовика в коридоре, он оказался нормальный дядька, согласился. Пошла к завучу. Завуч у нас обыкновенная такая тетенька, несет на себе весь груз советской педагогики, поэтому она сразу же начала ее отговаривать. Было много разных аргументов, переговоры шли три дня, один из аргументов был «сейчас у девчонок будет информатика по государственной программе „Точка роста“, будут изучать компьютеры, это будет так интересно». Дочь у меня засомневалась, потому что ей, конечно, лучше было бы на компьютере. Но преподавать информатику должна была та же женщина, которая учила их копать картошку, варить борщ и так далее. Так что Алиса в итоге отказалась и пошла к мальчикам.

На первом уроке их учили делать ручку для молотка. Дали ветку и какой-то скребок: давай, короче, делай. Она сделала это быстрее всех мальчишек, учитель ее похвалил. Она попросила рашпиль, но никто не знал, что это такое. Так что ручку она доделывала дома сама.

Девочкам-одноклассницам она тоже предлагала пойти в группу к мальчикам, но все отказались, а потом расспрашивали ее, смеялись ли над ней мальчишки. Это заставило меня посмотреть на проблему. Я начал читать ее учебники, и с меня как будто черные очки сняли: я увидел картинки сексизма, и меня они поразили. Я решил сделать какой-то анализ, потихоньку начал собирать информацию, около года штудировал все учебники, какие были у нас дома — дочери и сына-второклассника, затем искал в интернете, так как магазины и библиотеки тогда были закрыты из-за ковида. Потом пошел в магазины и библиотеки.

— Как вы искали сексистские высказывания и стереотипы?

— Я выписывал цитаты и названия учебников, потом все это систематизировал, чтобы показать общую картинку. Я не делал научных выводов, все-таки это не в моей компетенции, но мне хотелось показать, какой бред там пишут, ткнуть в него людей. Некоторые учебники были электронными, я забивал в поиск «мальчик», «девочка», «женщина», «мужчина», «мужской», «женский» и сразу смотрел, что с этим связано. Первый учебник был «Обществознание», пятый класс.

Обществознание — это вообще кладезь сексизма и идиотизма, особенно когда темы касаются, например, роли семьи, роли защитников Отечества. Там очень точно распределены эти роли: защитники Отечества — это только мужчины, это про честь и обязанность, а у женщин ни чести, ни обязанности нет. А ведь это предмет, который должен подготовить членов социума жить в социуме. Получается, у нас сексистский социум, который воспитан на патриархальных, домостройных традициях.

Потом я начал смотреть другие учебники — даже в математике встречаются стереотипы. Скажем, есть девочка, которая очень долго считает, или девочка пошла покупать какую-нибудь плюшку, а мальчик идет покупать учебник по физике. Литература у нас только мужская, в ней практически нет женщин, буквально несколько страниц по Ахматовой и Цветаевой, больше почти никто не упоминается.

История вся мужская. А ведь женщины всегда играли очень важную роль в истории: бывало, что возглавляли войска, управляли королевствами и рожали при этом, и были женщины — музы великих поэтов, были женщины, которые писали под мужскими псевдонимами. Можно было это показать, учитывая, что сейчас мир смотрит на это с другой точки зрения, что равноправие прописано в Конституции. Но замалчивание роли женщин было и остается проблемой.

В школах даже есть раздельные по полу учебники — это как раз учебники труда, но и все остальные учебники просто построены на этом, будто взяли кастрюлю кипящего сексизма и учебник туда опустили.

Про грусть и плинтус

— Книга вышла тиражом в 100 экземпляров, как собирали деньги для ее издания?

— Я сделал проект на краудфандинговой платформе «Планета» и начал его пиарить. На книгу собрали деньги около 30 человек на «Планете», остальные покупали электронный вариант, некоторые просто присылали деньги. Один человек из Нижнего Новгорода, чтобы поддержать меня, перевел 30 тысяч рублей на развитие проекта. Если бы он не прислал эти деньги, я не собрал бы 50% и деньги бы вернулись людям по правилам сервиса.

Хотел собрать 140 тысяч, чтобы напечатать 500 книг, собрал половину, мне хватило на 100 книг. Моя знакомая литагент пыталась отнести эту книгу в нонфикшн-издательства, но они ею не заинтересовались, думаю, потому что там есть шуточки про Путина и церковь выставляется как главный сексист.

После сбора денег я пошел в типографию и напечатал книги, сам их разослал. Одна книга ушла в Австралию, одна в Америку, одна в Беларусь. 20 книг купила одна преподавательница из Высшей школы экономики для своих студентов, часть я дарил. Раздал знакомым учительницам в школе.

— Какой была реакция на книгу?

— Учительница моих старших детей, прочитав, сказала мне: «Да, все так и есть, и это очень грустно». Учительницы отмечают, что тема крутая и новая. Через моих знакомых я предложил послать эту книгу одному заслуженному учителю России, ему около 30 лет, он из Крыма, но он отказался ее читать, сказав, что ему неинтересно. Другой прочитал только аннотацию и сказал: «Это просто неграмотный бред».

Потом я выложил эту книгу на «Флибусту» и уже через пять минут получил «волшебные» отзывы в стиле «автор — толераст», «его интеллект ниже плинтуса», «автор считает, что *** тоже люди».

— Сейчас вы готовите второе издание книги, она будет называться «Школа темного будущего». Почему изменили название?

— Из-за моей жены. Она книжку не читала, она не чувствует проблему сексизма, потому что она сама любого переедет как танк. Но она мне сказала, что книга не отражает название. Теперь книга называется «Школа темного будущего», мне кажется, это довольно точно отражает, что такое вообще наши учебники. Первую обложку я сварганил сам. Для второго издания я начал делать очень политизированную обложку, а потом меня познакомили с Ириной Драгунской, профессиональной художницей, внучкой писателя Виктора Драгунского, на котором мы воспитаны. Она сделала несколько вариантов обложки, и один из них был доработан.

При чем тут матриархат

— Сейчас в некоторых школах продвигается раздельное образование мальчиков и девочек, что вы думаете об этом?

— Моя знакомая австралийка сказала, что у них есть только некоторые уроки, которые ведутся раздельно для мальчиков и девочек, так как касаются вопросов физиологии. Моя мама училась еще при Сталине, у них были раздельные классы, но она не могла сказать про это ни хорошего, ни плохого.

Учитывая, что сейчас пол определяется чуть ли не по 12 параметрам, включая строение головного мозга, разделить на мужские и женские группы почти невозможно, а делить людей по вторичным половым признакам неоправданно. Гендерное разделение труда произошло не в самом начале человеческого существования. На Филиппинах до сих пор существует племя аэта, в котором нет гендерного разделения на охоте. Мужчины охотятся чаще с луками, а женщины — с ножами и копьями, но на этом различия заканчиваются. Доминирующие роли в зависимости от гендера есть у приматов, причем у шимпанзе главную роль играет самец, а у бонобо, на которых, как некоторые ученые считают, мы больше похожи, как раз матриархат.

— Вы говорите со своими детьми о сексизме? Что-то поменялось в вашей системе воспитания детей после того, как вы увидели столько гендерных стереотипов в учебниках?

— С моей старшей дочерью я эту тему не развиваю, она уже сама мать, она довольно религиозна и не считает проблему сексизма важной. Один из моих сыновей тоже особо не обращает внимания, он 15-летний подросток, у него своя жизнь, самые младшие еще маленькие, но моя средняя дочь Алиса постоянно что-то замечает и рассказывает мне. Я перестал говорить своим детям «ты же мальчик», когда пацаны плакали. Все остальное в моей семье, кажется, и так было нормально.

— В школах работают в основном женщины, и они же транслируют стереотипы о неумехах-девочках и защитниках-мальчиках, почему?

— В обществе всегда происходит флуктуация — перемещение людей в то место, которое наиболее оплачиваемо. Но когда появляется какое-то оплачиваемое место, туда идут косяки мужиков, а женщин оттуда выпихивают в менее оплачиваемые места. Со школами так и произошло: в начале XX века в школах еще было много мужчин, а потом эта профессия получила пониженный социальный статус. Интересно при этом, что будущих членов общества отправляют учиться к прослойке с пониженным социальным статусом. Чему может научить такой человек? Сами женщины — рабы этого сексизма, они находятся на униженном положении. Учительница моего младшего сына, прочитав книгу, сказала: «Да-да, это все правильно», а на 8 марта задала выучить отрывок к празднику со словами вроде «Поздравляем вас, но извиняемся, не всем же мальчиками быть». Я ей сказал, что это мы учить не будем. У учительниц есть много других проблем, например маленькие зарплаты, и остального они просто не замечают.

— Что делать с сексистскими учебниками?

— У меня была идея подать в суд на министерство просвещения и на авторов этих учебников. Я даже поговорил с адвокатом, и он сказал, что нужно подавать иск как общественная организация, которая защищает права детей. Я уверен, что этот суд ни к чему не приведет, но он будет первым звонком и первым пинком под зад системе. Но в целом все эти идеи исходят от государства.

Не наше государство это придумало, изготовив такой инструмент для манипулирования сознанием, но оно этот инструмент очень хорошо использует. Я считаю, что у России две национальные идеи: вера в Бога, но только в нашего, не в чужого какого-нибудь, толерантного, и патриотизм — то есть поиск врага. Обе эти идеи пропитаны конкретным сексизмом, без него они даже не смогут развиваться, другой парадигмы нет. Поэтому сложно что-то изменить, пока не дойдет до государственного уровня.

В других государствах, например в Норвегии, Финляндии, — иной путь, не просто анонсированный в Конституции, на которую никто внимания не обращает. Очень лицемерно получается: вот у нас в Конституции написано, что нельзя людей пытать, но их же пытают в тюрьмах. То же самое с сексизмом. Это лицемерие деформирует сознание общества, причем сильнее это травмирует скорее мужчин. Женщины работают за меньшую зарплату, у них меньший социальный вес, никто не учитывает, что они работают дома. У мужчин неготовность к завышенным требованиям «сильного пола» вызывает депрессивные состояния вплоть до суицида. Россия, например, по данным Всемирной организации здравоохранения, уверенно занимает место в тройке лидеров по числу самоубийств (после Гайаны и Лесото): покончивших с собой мужчин, по разным данным, в пять-семь раз больше, чем покончивших с собой женщин.

Если бы цифровые гиганты типа Facebook и Google увидели в сексизме угрозу финансовым потокам, они бы сразу начали иначе формировать общественное сознание. А ведь они могут сформировать почти любое мнение.

Большое значение имеет и религия. Она до сих пор остается для огромного процента населения важным аспектом духовной жизни, а любая религия не может избежать сексистских моментов. Возможно, однажды у нас будет новая религия, которая заменит христианскую и мусульманскую веру, даст что-то новое. Возможно, будет конкретный матриархат, и тогда сексизм начнет работать в обратную сторону. И только потом наступит равноправие.

— Как в этом равноправии будут выглядеть школьные учебники?

— Учебники будут совсем другие, они будут электронными и, может, будут передаваться импульсами. Учебники будут индивидуальными попредметно, исходя из профориентации.

Они будут персонализированными, в том числе под свой гендер, который будет рассчитываться исходя из параметров. Человек, конечно, еще долго будет таким, как сейчас, но технологии будут другими.

Учебники будут рассчитаны на дистанционное восприятие, ученик будет сидеть дома, надевать на голову какую-то условную кастрюлю с проводами, и система будет определять: это Вася Петров, с женским гендером, он любит смотреть футбол — и будет предлагать программу именно для такого ученика.

Возможно, будет равноправное общество как у Платона, он классно писал: делить общество на мужчин и женщин — то же самое, что делить общество на плешивых и волосатых, это же смешно. Если мы дойдем до платоновского уровня восприятия гендера, государство будет другим. И все же мне кажется, что государство всегда будет стремиться контролировать гендерные роли, будь их хоть 2, хоть 7, хоть 16, потому что государству важны контроль и учет.