На сайте думы удмуртского города Глазова в графе «место работы» у депутата Алексея Чащина стоит прочерк: 3 декабря структура “Росатома”, в которой он проработал девять лет, расторгла с ним трудовой договор. Чащин уверен, что это связано с его активной общественной деятельностью: после выборов в сентябре 2020 года, когда он обошел кандидата от “Единой России” всего на два голоса и стал единственным независимым депутатом гордумы, ему предложили уволиться по соглашению сторон, а после отказа посыпались взыскания. В интервью “7х7” он рассказал, как в одиночку победил на выборах в своем округе и какой смысл идти в политику в одиночку.
Ради другого статуса
— Почему вы пошли на выборы и почему самовыдвиженцем?
— На выборы пошел, потому что у депутата появляются дополнительные права. Многие вопросы, которые мы пытались решать как общественники на локальном уровне, не всегда получалось довести до конца. Мы с моими единомышленниками пришли к выводу, что надо идти в законодательную ветвь власти и решать вопросы в другом статусе. Например, я раз в неделю встречаюсь с избирателями, получаю наказы, оформляю необходимые запросы. Решить какие-то проблемы получается достаточно оперативно. Почему-то так сложилось, что у чиновников другой подход к депутату, они больше прислушиваются к его мнению, прекрасно понимают, что у него есть возможности вызвать чиновника на комиссию для беседы.
У меня был опыт участия в выборах — в 2015 году в прошлую гордуму я шел с командой КПРФ. Партия сама предложила мне выдвинуться. Я согласился и наблюдал, как это все происходило, некоторые моменты мне не очень понравились. Во-первых, это партийная дисциплина. От нее никуда не денешься.
Если бы я избирался от партии, то чувствовал бы определенные обязательства перед ней. Как депутат я призван защищать интересы избирателей, а мне партия говорит: “Тут есть некоторые подводные течения, и надо принять другое решение”, — это противоречит моим убеждениям.
Для меня мнение избирателей важнее мнения партии. У нас в Глазове самовыдвиженцы, как правило, не проходят, но я сказал, что готов к тому, что будет тяжело. Мне минимум надо было собрать 30 подписей и несколько резервных. Все собирал лично, без помощников, это принципиальная позиция — чтобы люди знали, за кого голосуют и кого поддерживают.
— Как жители реагировали?
— Некоторые говорили, что «видимо, денег мало, раз сам ходишь». Я им отвечал, что хочу познакомиться с избирателями. Не все двери открывали сразу, но когда я предлагал взять календарь, люди открывали охотнее. Я рассказывал им, кто я и зачем иду в думу. Всего в квартирах четырех мне прямо сказали, что не доверяют никакой власти. Я делал пометки, кто как реагирует. Было две встречи во дворах через объявления, но приходило немного людей.
После сбора подписей я обходил подъезды, проверял, сорваны мои листовки или нет. В среднем на это требовалось минут 40, если доклейка — то где-то полтора часа.
— Наружная агитация и эфиры на местных каналах у вас были?
— В городе все “рыбные” места заняла “Единая Россия”, а выставлять баннер не в своем округе смысла не было. На местных телеканалах рекламы не было, давали время на ВГТРК. Я самостоятельно сделал минутный ролик и отвез его в Ижевск. Как я этот ролик снимал — это отдельный разговор! Одну минуту я пытался записать около четырех часов, все делал сам. Составил текст, выучил его и потом много раз переписывал.
— Сколько денег вы потратили на кампанию?
— В пределах 60 тысяч рублей. В основном на печатные материалы. Агитаторов у меня не было.
— Чем кампания этого года отличалась от предыдущей?
— “Единая Россия” решила “высушить” эти выборы. Применяют административный ресурс: проводят собрания в коллективах, где недвусмысленно указывают, за кого нужно голосовать. Обзванивают пофамильно своих сторонников и управляемый электорат (бюджетников, семьи родственников, друзей, друзей друзей и так далее). Ясно, что все это не афишируется. Агитационные материалы расклеивают только под самые выборы, скажем за месяц до.
Например, дан старт избирательной кампании, но внешне ничего при этом не происходит неделю, другую, месяц, на улицах, на досках объявлений домов не видно никакой агитации, нет публикаций, создается впечатление, что эти выборы никому не интересны.
Но опытные кандидаты прекрасно знают, что кампания идет, только в скрытых формах. Я занял пустую нишу: стал изготавливать и раз в неделю расклеивать свои агитационные листовки с разным содержанием возле подъездов жилых домов. Я делал это с первых дней избирательной кампании, то есть за два с половиной месяца, а не только в сентябре.
— Что вы, впервые став депутатом, теперь знаете, чего не знали раньше про выборы и работу власти? Какие ошибки допустили, которые нужно учесть в будущем?
— Как работает власть, примерно представляю, так как давно занимаюсь перепиской с чиновниками из разных ведомств. В статусе депутата есть свои нюансы, в этой части пока выводы делать рано. Но теперь я точно знаю (и именно это неприятно удивило), что проигрывать "Единая Россия" не любит и не умеет. На примере моего увольнения можно констатировать словами поговорки «Машут кулаками после драки». То, что это подло, похоже, кого-то нисколько не волнует. Пусть это останется на совести ЕР, если она еще осталась. Ошибок у меня, считаю, не было, иначе бы не победил. Что с маленьким запасом — согласен, но тут, как говорится, победителей не судят. Пусть анализом займется проигравшая сторона. Мне тут добавить нечего.
За что уволили
— Вы больше девяти лет проработали в “Гринатоме”, но 3 декабря вас уволили, как записано в трудовой книжке, “за неоднократное неисполнение без уважительных причин трудовых обязанностей”. Что было реальной причиной увольнения?
— У меня несколько версий по поводу мотивов и кто попросил меня уволить. Это явно заказ. После выборов 13 сентября на меня началось давление. Я не сразу понял, к чему это идет. Сначала мне предложили уволиться по соглашению сторон. Я отказался. Тогда 29 сентября директор филиала “Гринатома” Александр Мартьянов оформил дисциплинарное взыскание. Якобы я не дал измерить температуру перед допуском на работу. Я сказал, что с приказом не согласен.
В личном общении руководитель мне сказал: “Вот вам первое взыскание, и, раз вы добровольно не хотите расстаться, тогда работайте”. Я думал, вопрос на этом закрыт. Но потом поступили новые требования написать объяснительную то по одному эпизоду, то по другому.
Мне ставили сроки, в которые выполнить работу было нереально, поручали делать работу, которую я никогда не делал, не обучался этому. Стало понятно, что это не случайность и меня методично подводят под увольнение. Из меня решили сделать какого-то злостного нарушителя.
Основания для увольнения были сфабрикованы. Все эти взыскания я намерен обжаловать, еще и в прокуратуру обращусь. Я делал запрос, на каком основании были изданы приказы о взысканиях: служебная записка начальника отдела или решение директора. Я запрашивал эти документы, чтобы посмотреть, что обо мне там написали, и мне их не выдают. Буду запрашивать через суд.
— Одна из претензий к вам — что якобы вы на рабочем компьютере хранили документы по вашей общественной работе.
— Да, из-за этого даже собрали комиссию и назначили проверку системных блоков компьютеров, на которых я работал. Полторы недели проводили проверку и представили мне файлы, к которым я отношения не имел. В одном из реквизитов файлов даже не моя фамилия стоит. Откуда они их взяли, я не знаю. Мне коллега рассказал: вечером, когда рабочий день закончился, начальник отдела, которому мы доверяли, остался, забрал системный блок этого компьютера, унес к себе и что-то с ним делал.
— Вы сможете найти в Глазове другую работу?
— Я пока даже не ставлю этот вопрос. На 99 процентов я уверен, что восстановлюсь. В трудовую инспекцию я обращался, но, к сожалению, они целый месяц ссылались на ковид: был введен мораторий на проверку любых предприятий и они ничего сделать не могли. Целый месяц, такой важный для меня, был потерян.
Работа (бывшая) и активизм
— У вас на работе знали, что восемь лет назад вы создали общественную организацию?
— Конечно! Более того, в личных беседах руководители просили меня не упоминать “Росатом” в акциях протеста и вообще ни под каким соусом в контексте общественной работы. Они говорили, что их политика не интересует. Я подумал тогда, что у нас проблем и на местном уровне много, поэтому для меня эта просьба была приемлемой. Я старался придерживаться ее много лет и занимался проблемами Глазова. Сейчас, уволив меня, они, по сути, развязали мне руки.
— Вы свои политические взгляды пропагандировали среди коллектива?
— Все все знали. Ко мне даже подходили за советами, зная, что я специализируюсь на ЖКХ. Я ни от кого не скрывал, что я — заместитель руководителя в общественной организации, что являюсь координатором профсоюза медиков “Действие” по Глазову. Коллеги от моего увольнения были в шоке.
— Почему вы начали заниматься проблемами ЖКХ?
— Я был обычный, среднестатистический житель города. Но то, что творилось в ЖКХ, какие-то немыслимые приписки и неверные начисления в платежках за жилье, требовало особого внимания. У меня начали появляться вопросы, но ответы на них я часто не получал. Была статья в местной газете — интервью Константина Расщепкина [руководил общественной организацией “Совет председателей многоквартирных домов города Глазова”]. Я прочитал, встретился с ним, пообщался и понял, что с проблемами можно бороться, если объединиться в команду единомышленников. Создание общественной организации сплотило активистов города. В нашу организацию входит больше 50 человек и много сочувствующих.
— А что, в Глазове какая-то особенная ситуация с ЖКХ сложилась?
— Не думаю. Дело в том, что безнаказанность порождает вседозволенность. Если структуры ЖКХ не видят никакого противодействия, они начинают наглеть. Когда я общался с избирателями, я говорил, что буду рассматривать все вопросы. Сейчас стал заниматься еще вопросами здравоохранения со стороны пациентов. Именно с этой позиции нам надо объединяться с медиками.
— Глазовские медики готовы за свои права выступать?
— Конечно, есть такие активисты, и они у себя на работе испытывают давление со стороны руководства. Мне как координатору многие сообщают о таких эпизодах. Но до увольнения пока не доходит.
— Несколько лет жители Глазова боролись против строительства полигона твердых коммунальных отходов в районе. Вы собирали подписи. Полигона не будет?
— Еще в 2017 году в местной газете “Мой город Глазов” журналист Виктор Колупаев начал писать статьи по этой проблеме, через соцсети люди стали самостоятельно откликаться и собирать подписи. Для меня даже стало откровением, что, когда надо, глазовчане могут объединиться и выступить единым фронтом. Мы собрали 12,5 тысячи подписей. Мы подготовили открытое обращение в Минприроды, Путину, Зюганову, в прокуратуру и вместе с оригиналами повезли все это в Москву, Зюганову передали на личной встрече.
Общественности говорят, что полигон закрыт, но лично для меня эта тема не закрыта. Подрядная организация вырубила приличный лесной массив, хотя разрешение на разработку этой территории выдали только спустя полгода после того, как там начались работы. Сейчас территорию не восстанавливают. Не исключаю, что они вернутся к этому проекту. У меня сложилось впечатление, что карту этого полигона разыгрывают именно перед выборами.
— В Ижевске проходили акции протеста против строительства промышленно-технического комплекса по переработке отходов первого и второго классов опасности “Камбарка”. Жители Глазова знают об этом проекте?
— Единицы знают, что в Камбарке что-то намечается. Но большинство считает, что это далеко и нас не касается. Лично я против строительства этого объекта, потому что предполагаю, что при его реализации будут нарушения.
На мнение эксперта я претендовать не буду, но сообщу очень важную деталь. В статье "На все вопросы должны быть ответы” сообщается (казалось бы, ничем не примечательная формулировка одного эксперта), что "прогнозируемое воздействие на окружающую среду можно считать допустимым". То есть эксперт допускает негативное воздействие на окружающую среду и считает это воздействие "допустимым". Если понять, что это всего лишь оперирование какими-то нормами, которые, кстати, выведены самим человеком как всего лишь еще одной формой жизни на планете, то становится очевидным заинтересованность этого недалекого эксперта.
Человек, значит, решил, а у природы этот человек спросил? Он — всего лишь гость на этой планете! Принимая во внимание наше махровое процветающее в стране разгильдяйство, эта "допустимая норма" может быть запросто нарушена.
В истории с Сянинским месторождением пресной подземной воды тот самый директор Удмуртской ассоциации переработчиков отходов Сергей Пермяков (упоминается в статье) тряс подобным заключением экспертов, где тоже была формулировка о допустимости влияния вредных факторов на окружающую среду. Тогда это заключение было разобрано по пунктам и разнесено в пух и прах, потому что не выдерживало никакой критики.
Не удивлюсь, если что-то подобное будет в Камбарке. Один раз Пермяков в числе кучки интересантов уже покушался на сохранность уникального месторождения пресной воды, теперь снова продвигает сомнительные проекты, но уже в Камбарке. Не "допустимым" должно быть воздействие на окружающую среду, а категорическое отсутствие абсолютно всех вредных факторов. Не можете обеспечить — вон из региона! Удмуртия — не помойка!
Единственный независимый
— Сколько у вас помощников?
— Депутату думы допускается иметь не более трех помощников. У меня их три. Кроме помощников есть актив единомышленников и сторонников. Все вместе мы и работаем, особенно при выработке решений по каким-то сложным вопросам. Только сообща — в этом и есть суть команды.
— Вы — единственный независимый депутат в думе, как вы выстраиваете отношения с другими депутатами?
— Пока прошло два месяца, это не тот срок, чтобы делать окончательные выводы. Совместного решения каких-то вопросов с представителями других партий пока не было.
— В Глазове нет прямых выборов мэра. Вы считаете это правильным с точки зрения местного самоуправления?
— Мэра у нас в Глазове выбирает не народ, а депутаты по рекомендации “сверху”, ну вы понимаете, о чем я. Всегда есть свои плюсы и минусы. Плюсы в том, что мэр-назначенец может быть более компетентен в профессиональной сфере. Минус — назначенные мэры стараются угодить руководству региона, потому что у них есть свои целевые показатели. Что при этом скажут люди, для главы региона, я думаю, стоит на втором месте. Это плохо.
В то же время, если мы хотим истинного самоуправления, а не его подобие, мэра должен выбирать народ без всякой передачи полномочий депутатам. Но сколько у нас случаев, когда народ выбирал, а выбор оказался неверным. О политической грамотности населения забывать нельзя. У людей должно быть понимание ответственности за свой выбор. Сложный вопрос, между прочим, очень неоднозначный.
