«Люди должны озаботиться не честностью выборов вообще, а защитой своего голоса». Сопредседатель движения «Голос»* Григорий Мельконьянц — об уроках прошедшей кампании

Здравствуй, Чуров!

— Когда проходило голосование по поправкам к Конституции, часто звучало мнение, что это было самое нечестное голосование в новейшей истории России. Выборы 13 сентября могут претендовать на это звание?

— Сказать о том, что это были самые нечестные выборы, сложно, потому что ситуация в регионах была очень разная. Например, в Архангельской, Иркутской, Костромской областях, Республике Коми в плане организации голосования и подсчета голосов все было более-менее прилично. Но также много регионов, где голосование было организовано с грубыми нарушениями, способными повлиять на итоги голосования. Это Краснодарский край, Татарстан, Челябинская, Самарская, Владимирская, Нижегородская области. То есть картина по стране разная. 

При этом прослеживается общая и крайне негативная тенденция, которая точно окажет влияние на предстоящие выборы в Госдуму. Такого усложнения избирательного законодательства, упрощения возможностей для фальсификаций, снижения прозрачности и подконтрольности процедур не было никогда. Мы наблюдаем апофеоз деградации выборной системы за последние 20 с лишним лет. 

— В чем эта деградация проявляется?

— Агрессия и нетерпимость по отношению к участникам наблюдения и даже к членам комиссий, постоянные попытки что-то скрыть, не предоставлять положенную законом информацию, — все это мы видели на протяжении многих лет при прежнем председателе ЦИК Владимире Чурове. Начало работы нового состава Центризбиркома в 2016 году сопровождалось демонтажом чуровского наследия: климат на избирательных участках начал меняться в лучшую сторону, комиссии от конфронтационных отношений с наблюдателями стали переходить к конструктивному диалогу. За все время работы нового состава ЦИК мы не встречались с массовым удалением наблюдателей с участков и с широкомасштабными кампаниями по их дискредитации, как это было при Чурове. Наоборот, публично говорилось, что критика для ЦИК ценна и важна, что информация о нарушениях делает выборы более честными и легитимными. Хедлайнером этой кампании по выстраиванию репутации наших выборов была председатель ЦИК Элла Памфилова. Она поддерживала имидж государственного правозащитника, который выступает против грязных технологий и злоупотребления административным ресурсом.

Но начиная с 2019 года ситуация резко изменилась.

Ухудшилось [выборное] законодательство, ухудшилось отношение к наблюдателям и к информации о нарушениях — она теперь объявляется фейком, устраиваются провокации против наблюдателей и активистов, проявляется предвзятое отношение к кандидатам от оппозиции.

Такое изменение в векторе развития избирательной системы стало не просто заметным, а демонстративным. 

— Как это проявилось на нынешних выборах?

— Самые вопиющие случаи — это, конечно, применение насилия в отношении наблюдателей и кандидатов. Оно было как физическим, так и психологическим, когда наблюдателей терроризировали целый день или пытались под разными предлогами выдворить с участков. В Краснодарском крае, например, член ТИК, пытаясь прогнать наблюдателей, называл их «говнюками» и обвинял в экстремизме и подрыве государственности. Во Владимирской области в ночь с 11 на 12 сентября полиция вывезла несколько наблюдателей за 100 километров от города, высадила на трассе и пригрозила, чтобы они не возвращались. 

Выборы 2020 года показали, что изменилась и реакция на сообщения о нарушениях, которые выявляли наблюдатели. ЦИК подтверждала только те факты, которые имели неопровержимые доказательства, то есть подкреплялись видео, документами или большой массой свидетелей. В остальных же случаях Центризбирком проводил весьма формальную проверку: они обращались к председателю комиссии, где было выявлено нарушение, спрашивали, подтверждает ли он это нарушение, тот все отрицал, после чего ЦИК объявляла, что информация о нарушении по итогам проверки не подтвердилась и что все это фейк. То есть они все эти сообщения мазали черной краской, мол, они недостоверные. Такая круговая порука выгодна и ЦИК, чтобы заявлять, что нарушений не было, и региональным комиссиям, которые не заинтересованы подтверждать нарушения, чтобы их потом за них отчитывали. 

Поэтому такие проекты «Голоса»*, как «Карта нарушений» и «Хроника голосования», — это серьезные раздражители для ЦИК. Когда эта информация разрознена, она никого не пугает и масштаб бедствия понять очень сложно. А когда эти сообщения о нарушениях агрегируются в одном месте, это показывает общую картину, общую тенденцию того, что происходит. 

— Чем можно объяснить такое пренебрежительное и агрессивное отношение к наблюдателям?

— Это последняя избирательная кампания для нынешнего состава Центризбиркома, и, мне кажется, у руководства ЦИК есть желание вписать себя в историю выборов в положительном свете. Это личная история, поэтому ЦИК гораздо агрессивнее реагирует сейчас на любую критику, нежели это было раньше. 

С другой стороны, с каждым годом нарастало давление на Центризбирком со стороны кураторов из администрации президента [АП], мы это чувствовали. В начале работы этого состава ЦИК у нас были очень конструктивные отношения, мы регулярно встречались, обменивались мнениями, давали рекомендации. В АП были недовольны, что независимые наблюдатели из «Голоса»* имеют выходы на руководство ЦИК и могут доносить до них свою альтернативную информацию и предложения. Теперь ЦИК с нами практически не общается, альтернативная информация до ее руководства не доходит. Им спустили «сверху» наблюдателей от общественной палаты, которые занимаются имитацией общественного наблюдения. Им спустили «сверху» экспертов, с которыми они должны общаться. Поэтому происходит, как мы это называем, самомистификация. Они живут в таком придуманном черно-белом мире, где есть свои и враги.

Они уверовали в то, что есть какие-то внешние силы, которые спят и видят, чтобы дискредитировать наши выборы. И в таком режиме выдуманной искаженной реальности, таком информационном пузыре они живут.

Психологически же приятнее выслушивать похвалы в свой адрес, получать государственные награды и премии в несколько зарплат, чем терпеть всю эту критику, про которую старшие товарищи говорят, что это фейки и провокации. 

 Каждый чиновник хочет знать, где сидит наблюдатель 

— По количеству нарушений эти выборы отличались от предыдущих?

— Особо сильно не отличались, было около двух тысяч сигналов с мест. Но сообщения о нарушениях никогда не были показателем чистоты выборов. Скорее, они являются фиксацией тенденции, с одной стороны, а с другой стороны — показателем активности самого наблюдения. Если в Москве приходит много сообщений о нарушениях, а из Чечни ни одного, это не значит, что в Чечне все хорошо, а в Москве все плохо. Это значит, что в столице гражданское общество активно. 

— Но было много сообщений о процедурных нарушениях. 

— Да, это еще одно отличие нынешних выборов от голосования 2019 года — пренебрежение правом, и не только на уровне участковых комиссий, которые понимают, что можно не выполнить или нарушить процедуры и ничего им за это не будет. Меня потрясло в этот раз, что это пренебрежение правом стало проявляться и в публичных выступлениях Центризбиркома, когда говорится, что ничего страшного, если, например, с сейф-пакетами что-то не так, — “ничего, бывает”. Или когда члены комиссий вместо последовательного совершения процедур по обработке голосов делали их параллельно, из-за чего было сложнее их проконтролировать, и на это комиссия заявляла, что это же не фальсификация, а всего лишь процедурное нарушение, и оно не влияет на итоги голосования. 

Ошибки в упаковке сейф-пакетов, массовый недопуск наблюдателей и даже членов УИК к документации по досрочному голосованию, — все это трактовалось как мелкие недостатки. Видимо, достаточно серьезным нарушением теперь будет считаться только прямой вброс бюллетеней под камеру в присутствии наблюдателей и СМИ. Хотя в том же Краснодарском крае был зафиксирован вброс на участке, но председатель краевой комиссии заявил, что это был вброс обычных пустых листов бумаги и ничего страшного в этом нет. То есть по сути это ЧП всероссийского масштаба, а нас все время пытаются убаюкивать.

И главное, что виновными во всем этом становятся не члены комиссии, которые все эти нарушения допускают, а наблюдатели и журналисты, которые об этом сообщают. Видно, что с ЦИК работают политтехнологи, все претензии просто зеркалятся и направляются на тех, кто их предъявил. И все это переводится в агрессивную войну.

В преддверии федеральных выборов, по всей видимости, нужно готовиться к тому, что к наблюдателям будет еще более жесткое отношение, чем было при Чурове, когда выносили с участков. 

— На этих выборах у вас было около трех тысяч наблюдателей, притом что в России около 100 тысяч избирательных участков. С чем связан столь низкий процент охвата наблюдателями в этот раз — с трехдневным голосованием или с чем-то другим, например традиционно низким интересом избирателей к выборам муниципального и регионального уровней? 

— Во-первых, на выборах такого уровня у нас нет цели организовать тотальное наблюдение. Наша задача — «опустить градусники» в отдельные комиссии и посмотреть, что там происходит. Во-вторых, действительно, не во всех регионах у наблюдателей как у граждан был интерес к этим выборам. В-третьих, многие наши наблюдатели стали членами избирательных комиссий. То есть эти люди изнутри пытаются улучшить систему. Но при этом нам приходится как-то восполнять их уход новыми лицами. 

Ну и, в-четвертых, сейчас очень усложненный допуск наблюдателей на участки. До 2005 года в России наблюдателей могли направлять общественные организации, потом эту возможность убрали, и с тех пор наблюдатели «Голоса»* стали присутствовать на участках как представители СМИ. При Памфиловой усложнили доступ на участки и для журналистов, ввели специальную аккредитацию, чтобы у них еще и стаж работы в конкретной редакции был не менее пяти месяцев до дня голосования, что тоже отсекло большое количество людей. 

Фактически у нас осталась только опция направлять наблюдателей от каких-либо кандидатов или политических партий, которые готовы без каких-либо политических условий выдавать нам направления. Мы специально обговариваем, что мы не представляем интересы кандидата, а являемся независимыми наблюдателями, которые просто вынуждены пользоваться этим статусом, так как по-другому попасть на участок нельзя. Но тут огромный риск заключается в том, что в ходе кампании партия или кандидат могут отозвать свое направление под давлением администрации или еще по каким-то своим причинам. Такие случаи у нас были. 

Есть еще возможность пройти наблюдателем от общественной палаты региона, но тут картина не радужная. Опыт общероссийского голосования по поправкам показал, что общественные палаты ведут набор наблюдателей кулуарно, фактически через административные структуры, доступ посторонних граждан в общественные наблюдатели ограничен.

Более того, все устроено таким образом, что палата может отправить тебя на любой участок на свое усмотрение, и были случаи, как в Кемеровской области, когда наблюдателей направляли в другой конец региона за сотни километров специально, чтобы усложнить им жизнь.

И в эту кампанию у нас были такие регионы, как Подмосковье, где вообще невозможно было получить направления ни от кандидатов, ни от общественных палат, ни от СМИ. 

Не обошлось и без давления на наблюдателей. Сейчас власть хочет заранее знать, какие наблюдатели на каких участках будут присутствовать. С одной стороны, как я уже говорил, ввели аккредитацию для сотрудников СМИ. И если до 2016 года наблюдатель мог свободно ходить по участкам и никто заранее не знал, где его ждать, то теперь он имеет право работать только на одном участке. С другой стороны, списки своих наблюдателей с указанием конкретного участка необходимо подать в ТИК за три дня до голосования кандидатам и партиям. Таким образом администраторы этих выборов, технологи и силовые структуры заранее знают, кто на каком участке будет наблюдать.

У нас были случаи, когда с людьми из этих списков, если они были студентами или сотрудниками бюджетных организаций, проводили «профилактические беседы», чтобы они не выходили в день голосования на участки. 

У нас есть примеры, когда оказывали силовое давление на организаторов наблюдения, — тех, кто занимался обучением и координацией наблюдателей. У коллег в Татарстане, например, проходили обыски, полиция атаковала нашего координатора в Краснодарском крае. И такие факторы на федеральных выборах могут проявляться уже не локально, а в полный рост, на глобальном уровне, когда просто будут списки организаторов наблюдения, которых нужно нейтрализовать путем провокаций, обысков, избиений, информационной дискредитации. 

Наше все

— Почему борьба с независимыми наблюдателями резко развилась до таких масштабов?

— Потому что они сейчас становятся единственным сдерживающим фактором фальсификаций. На выборах в Госдуму [предварительно назначены на 19 сентября 2021 года] так или иначе будут допущены какие-то оппозиционные и альтернативные партии и кандидаты. В отличие от региональных выборов, абсолютно зачистить списки допущенных кандидатов не получится. Поэтому, скорее всего, будет снова опробовано вот это многодневное бесконтрольное голосование и при необходимости будут организованы фальсификации в основной день голосования. 

Выборы 13 сентября показали, что даже в самых тяжелых регионах вроде Краснодарского края на тех участках, где были независимые наблюдатели, итоги голосования и явка значительно отличаются от данных на тех участках, где такого наблюдения не было. То есть комиссии просто не решились фальсифицировать. Поэтому в Тамбове и победила на выборах партия «Родина», потому что был большой масштаб наблюдения, много мобильных групп, и «Единая Россия» там проиграла. 

Наблюдение приобретает решающее значение на выборах в Госдуму. То есть кандидаты могут выдвигаться какие угодно, но если не будет защиты голосов, то нам озвучат результаты, какие захотят.

Поэтому главная задача сейчас — это выстраивание многотысячной команды наблюдателей. И это не только задача «Голоса»*, а вообще всех политических и общественных сил. Нельзя сосредотачиваться только на выдвижении кандидатов и агитационной работе. Нужно, чтобы на каждом избирательном участке было как минимум по два независимых наблюдателя, которые бы дежурили все дни голосования. Для этого нужно порядка 200 тысяч человек. На каждом участке найти хотя бы двух человек, которые живут в соседних домах, вполне реально. 

— Есть понимание, как это сделать? Какой сейчас будет ваша тактика привлечения людей в наблюдатели? 

— Понимание, что мы будем делать, у нас есть. Но раньше времени я не хотел бы вдаваться в детали из соображений безопасности. Скажу только, что у нас будет специальный информационный ресурс, который позволит обеспечить полный цикл попадания наблюдателей на участки и поможет всем желающим реализовать свое право на наблюдение. Поиск и распределение людей по участкам, подготовка и выдача направлений для наблюдателей, обучение, координация в дни голосования и получение обратной связи по соблюдению процедур и результатам голосования, — все это будет организовано через специальный кроссплатформенный сервис. Мы понимаем, что наблюдение будет приоритетной задачей для всех. В том числе для власти, которая будет стремиться максимально ослабить и устранить независимых наблюдателей.

И атаки на организаторов наблюдения усилятся. Поэтому наша задача — создать максимально автономный проект, который бы мог координировать работу большого количества наблюдателей и при этом не зависел от конкретных людей. 

— А нет у вас планов создать проект по аналогии с Беларусью, где к президентским выборам запустили платформу «Голос»* для альтернативного подсчета голосов и где каждый избиратель мог зарегистрироваться в системе и загрузить в нее фото своего бюллетеня? 

— Мы внимательно наблюдали за тем, как работают белорусские IT-проекты. Но пока не видим необходимости делать то, что у них было реализовано на платформе «Голос»*. Там шел сбор первичных бюллетеней. Они это делали потому, что у них ЦИК не публикует первичные протоколы по каждому участку и наблюдатели фактически не допускаются на участки. Поэтому они и обратились к избирателям, чтобы, условно, создать параллельную избирательную комиссию, которая бы прокалькулировала и сложила бы все эти голоса. У нас все еще не так плохо, как в Беларуси. У нас и наблюдателям при всех сложностях еще как-то можно попасть на участки, и наши комиссии выкладывают протоколы, хоть и часто искаженные, в интернет. Поэтому заниматься такой рутинной работой, которая к тому же не сможет в масштабах нашей страны обеспечить должную репрезентативность, мы пока не видим смысла. А тем избирателям, которые хотели бы защитить свои голоса и голоса своих соседей, мы бы порекомендовали в нынешних условиях идти в наблюдатели. 

— Что нужно сделать тем, кто захочет стать наблюдателем на выборах в Госдуму? 

— Как раз с помощью нового сервиса, который мы рассчитываем запустить до конца 2020 года, вы сможете выбрать себе участок, желательно рядом с домом, на котором вы являетесь избирателем. В таком случае у вас будет больше возможностей для взаимодействия и с комиссией, и с правовой системой, потому что вы на этом участке имеете право голоса и имеете право его защищать. Вы сможете изучить состав участковой комиссии, узнать, какие нарушения и какие результаты голосования были на этом участке раньше. После выбора участка нужно будет зарегистрироваться на сайте. И дальше мы уже будем с этими людьми общаться и коммуницировать, чтобы быть уверенными, что тот или иной участок у нас находится под присмотром. Будем работать в таком направлении, чтобы люди начинали заботиться не о честности выборов вообще, а о защите собственного голоса и голосов своих соседей на своем избирательном участке.