«Можно менять табличку: не город, а деревня Сосновка». Почему судостроительный завод в Кировской области пришел к банкротству и как бывшие работники пытаются спасти предприятие

Что происходит с судостроительным заводом

В апреле 2018 года часть работников Сосновского судостроительного завода (ССЗ) подала иск в Арбитражный суд. Они требовали признать предприятие банкротом. Позднее к их заявлению присоединились другие кредиторы: принадлежащий корпорации «Ростех» Новикомбанк (он был собственником завода в 2006-м и «принимал активное участие в возрождении производства и модернизации» предприятия в 2011-м) и федеральное унитарное предприятие «Росморпорт» (учредители — Росморречфлот и Росимущество). С июля 2018 года на заводе идет начальная стадия процедуры банкротства — наблюдение.

На 1 марта 2019 года организация должна кредиторам более 2 млрд руб., от заказчиков и поставщиков [это размер дебиторской задолженности] предприятие не получило 36 млн руб., сообщил «7х7» новый гендиректор ОАО «CCЗ» Владимир Проценко. Сейчас на заводе числится 18 сотрудников, но выплаты долгов по зарплате ждут 234 человека. Гендиректор и Следственный комитет по Кировской области называют разный размер задолженности перед работниками.

В июне 2018 года ведомство сообщило, что по факту невыплаты зарплаты на 31 млн руб. возбуждено уголовное дело. 8 мая представитель СК Мария Меркулова уточнила «7х7», что дело прекратили в декабре 2018 года, «благодаря принятым следствием мер работникам выплачена заработная плата в размере 16 млн руб.», — соответственно, осталось еще 15 млн. Владимир Проценко сообщил корреспонденту интернет-журнала, что на 1 мая размер задолженности по зарплате составляет почти 37 млн руб.

Завод начал работу в 1941 году на базе Сосновской судостроительной верфи (она существовала с 1924 года) и частично эвакуированного из Ленинграда судостроительного завода «Быстрый». В 2006 году вместо ООО «Сосновский судостроительный завод» появилось одноименное ОАО, владельцем оказался уже не Новикомбанк, а ООО «Финтеко». По данным сервиса kartoteka.ru, корни этой фирмы до 2017 года уходили в кипрские компании, сейчас ею владеют Петимат Хамхоева и Ризван Азарсанов.

В годы войны ССЗ производил военные катера и аэросани, после — рыболовные траулеры, прогулочные, патрульные катера, баржи, водолазные судна, экологические пароходы, буксиры. По словам председателя Совета ветеранов Сосновки Евгения Дикова, который работал на заводе с 1968 по 1995 год, за продукцией ССЗ стояла очередь, «особенно много из Прибалтики приезжали».

— В хорошие времена на заводе работало около пяти тысяч человек. Для города, где тогда было 15–17 тысяч человек, а сейчас 12, это было градообразующее предприятие. В 1972 году было запущено производство асбосилита — специальных щитов, облицованных пластиком, [которые использовались для отделки и облицовки судовых помещений] — тогда это был единственный цех в Советском Союзе. Для этого у нас построили очистные сооружения, и так стало можно строить в городе пятиэтажные здания (без очистных можно было только двух-), город начал развиваться. Сейчас все умерло, конечно, завод никому не нужен, люди по всей стране разъехались, — рассказал Диков.

 

Когда начались проблемы

Собеседники «7х7» называют разные причины развала предприятия и разные даты. Евгений Диков — 1991 год:

— После того, как пришла настоящая демократия, все полетело в тартарары, наш завод внезапно оказался частным. Проблемы начались, по сути, с 1991 года, потому что завод стал не нужен стране, видимо. Все тянулось, тянулось, и вот сегодня померло. Завод обанкротили в 1998 или 1999 году, его незадорого купил Новикомбанк, что-то пытались сделать, но жили на тех проектах, которые были начаты в советское время. В 90-е Минобороны отказалось от своих заказов у нас — Ельцин же сказал, что не надо оборонку, будем кастрюли делать.

Глава Вятскополянского района Андрей Чернов указывает на 2006 год, бывший сотрудник ССЗ Алексей Большаков — на 2014 год, он связывает причину трудностей с обвалом рубля:

— Проблемы начались, когда завод выиграл тендер на три крупных проекта, это было еще до кризиса, когда доллар взлетел в два раза. Естественно, затраты на оборудование выросли, а денег не нашлось, чтобы поддерживать производство. Инвестиций не было, завод просто не потянул. До этого времени у завода была прибыль, заказы, и они были бы еще: Дальний Восток готов был заказывать повторно. Так что те, кто говорит, что завод неконкурентоспособен, ошибается. Но кризис сыграл роковую роль.

Нынешний гендиректор Владимир Проценко считает переломными 2009–2012 годы, когда «бывшее руководство набрало кредитов и заложило все имущество завода под эти договоры»:

— С 2012 по 2016 годы завод был убыточным. С 2016 года предприятие, по сути, не работает. Комплектующие и материалы [руководители предприятия] закупали втридорога и на четыре года вперед — это происходило без конкретной проработки, покупали по космическим ценам. По этим причинам завод стал экономически нестабилен и упал в банкротство.

Осенью 2017 года ССЗ вышел на простой: денег на достройку текущего заказа не было. В настоящее время завод не работает, свет и газ отключены, недостроенные суда по-прежнему стоят в цехах.

«Можно все выпилить, вырезать, а потом в акт вписать, что ничего и не было». Версия сотрудников

В 2014 году «Росморпорт» заказал у ССЗ три лоцмейстерских катера. Один был сдан, но из-за дефектов его отправили достраивать на другое предприятие, еще два судна остались в Сосновке полуготовыми. Так как завод не выполнил заказ, «Росморпорт» потребовал включить в реестр требований кредиторов 206 млн 110 тыс. руб. В апреле этого года кировский арбитраж удовлетворил заявление.

Бывшие работники завода Алексей Большаков и Сергей Шумихин (они работали не в цехах, где строили суда, а в охране) называют схожую версию, почему ССЗ не смог выполнить последний заказ. Мужчины поясняют: после получения заказа на лоцмейстерские катера руководство завода почему-то решило изготовить детали разом на все три судна, а не как обычно — по очереди. Кроме того, часть деталей забраковали из-за ошибки в чертежах, которые пришли вместе с заказом.

— Потом доллар вырос, а часть комплектующих можно было покупать только за границей, а тут еще санкции. Двигатели тоже купили на три заказа, но почему-то не германские, как надо, а китайские, которые гораздо дешевле. Эти двигатели поставили, судна сдали, но начались поломки, двигатели оказались не предназначены (им не хватало мощности), пришлось лопасти у винтов обрезать, чтобы двигатель мог их крутить, — рассказал Шумихин.

Отношения между работниками завода и новым гендиректором не заладились с момента его назначения в декабре 2018 года (по данным ЕГРЮЛ): стороны упрекают друг друга в неправомерном вывозе металла с территории ССЗ для сдачи его в лом. Большаков в разговоре с «7х7» не отрицал, что металла продавали и до прихода Проценко, однако настаивал, что все было по правилам: «Мы создавали комиссию из действующих работников, все оформлялось документально, металл признавали неликвидным, машина, на которой вывозилось, регистрировалась, сорт металла записывался». Гендиректор о претензиях бывших сотрудников охраны знает, однако утверждает, что все действия с имуществом завода зафиксированы в документах и обоснованы. Корреспонденту «7х7» Проценко сказал, что готов показать все документы при личной встрече.  

По словам работников, на заводе порезали на металл складские помещение, частично — чугунные полы. В лом сдали даже две баржи ледового класса на сто с лишним метров — от них отказались заказавшие их голландцы, «а никакой подстраховки не было, нам за это ничего не выплатили», уточнил Шумихин. Бывший сотрудник завода Михаил Попугаев, который участвовал в сдаче судов, уверен, что предприятию просто не дали закончить заказы:

— Нажали на завод: мы должны были за свет, за газ — это все отключили, и все, завод встал. Но мы успели бы построить в срок, нам просто не дали работать: задержали зарплату, потом выставили счета за свет и газ, счета завода арестовали приставы.

Бывший сотрудник охраны Юрий Ефимов рассказал о предполагаемой попытке вывезти металл с завода без документов. Он утверждает, что был непосредственным участником событий, из-за которых добровольно уволился целый состав охраны, работавший с 2005–2006 годов. По словам Ефимова, с приходом нового гендиректора «начались новые порядки»: якобы он запретил вести видеосъемку и записи о нем и его друзьях в журнале посещений. До этого было принято записывать данные въезжающей машины и ее водителя, транспорт взвешивали до и после.  

Когда весной 2019 года на завод приехали резчики, «стали резать цеха» для сдачи в металлолом, охрана забеспокоилась — инвентаризация в тот момент еще не была закончена, но бирки на многих деталях и конструкциях уже висели. «Мы спросили, почему так, а они ответили, что сейчас срежут и спишут сразу же. Так ведь можно все выпилить, вырезать, а потом в акт инвентаризации вписать, что ничего и не было», — считает Ефимов.

В феврале 2019 года, знает он со слов своего начальника, Проценко якобы забрал жесткий диск от камер наблюдения, а на следующий день на завод начали въезжать грузовики («за восемь дней было около сорока машин»). Накладные гендиректор изготовил якобы задним числом.

— Но и то: в накладной было, например, 5 машин указано, общий вес — 11 тонн, хотя мы же знаем, сколько каждая машина может весить — тонн по семь. Эти накладные уходят приставам, они с них распределяют зарплату по задолженностям перед работниками завода. И получается, они считают деньги с продажи с 11 тонн, а остальные деньги куда уходят? Рубль на зарплаты, а сто рублей себе, — предполагает Ефимов.

 

«Выдавать зарплату нечем, кроме как в счет сдачи металлолома». Версия руководства

Глава Вятскополянского района Андрей Чернов вспомнил еще одну причину, почему у ССЗ не вышло достроить суда для «Росморпорта». По его сведениям, заказчик изначально оплатил только половину работ. Власти следят за ситуацией на частном заводе и деятельностью нового руководства, чтобы «не возникало социальной напряженности».

— Сейчас заводу нужен инвестор, но ситуация осложняется тем, что есть задолженность по заработной плате — около 37 млн. Выдавать зарплату руководству нечем, кроме как в счет сдачи металлолома, неликвида. Из-за этого начали массово сдавать в лом, а население стало выступать, митинги, пикеты. Задолженность [по зарплате] выплачивается, пусть и маленькими темпами, но выплачивается, — рассказал он «7х7».

Гендиректор ССЗ Владимир Проценко также считает, что выплатить долги по зарплате можно только в счет сдачи в металлолом:

— Я директор три месяца. Пришел и увидел, что цеха пустые. Кредиторы [сейчас] в шоке. И есть задолженность по заработной плате, которую надо погашать. Каким образом, если предприятие не работает с 2016 года? Только один способ — реализовывать неликвидное имущество. В ходе инвентаризации комиссия выявила неликвидное имущество, оно было списано и реализовано в счет погашения долгов по заработной плате —  это более 2 млн рублей.

Проценко убежден, что претензии бывших сотрудников вызваны одним — желанием повесить на нового руководителя всю недостачу металла на заводе. По его словам, у него есть «неопровержимые факты, которые будут предоставлены в правоохранительные органы, что охрана и члены их семей сдавали лом и получали за это деньги». Проценко согласен, что работников завода несправедливо обидели, но в 2016 году, а не при нем, когда директор отправил работников на простой. В правомерности своих действий гендиректор уверен, он сообщил, что собрал для правоохранительных органов информацию о том, как вывозился с завода металл до января 2019 года — до назначения Проценко.

В управлении Следственного комитета по Кировской области «7x7» сообщили, что при расследовании уголовного дела о невыплате зарплаты фактов преднамеренного банкротства судостроительного завода выявлено не было. «Причиной образования [долгов по зарплате] послужило тяжелое финансовое состояние предприятия, сложившееся в результате изменения конъюнктуры рынка, цен на комплектующие и расходные судостроительные материалы», — уточнила пресс-секретарь ведомства Мария Меркулова.

Можно ли что-то сделать?

Глава района Андрей Чернов рассказал «7x7», что попытка перезапустить производство уже была — приглашали судостроительное предприятие «Вятская верфь». Они якобы были готовы зайти на территорию завода как инвесторы, но к общему мнению прийти не удалось — договоры аренды компания не подписала:

— Какие-то условия, которые выставил директор, их не устроили, – вспоминает Чернов.

Работники завода зашли с другой стороны (они хотели привлечь внимание именно федерального правительства): инициативная группа писала президенту, губернатору, в прокуратуру, рассказывает Алексей Большаков. Этой весной люди создали комиссию независимых наблюдателей, чтобы металл не сдавался бесконтрольно, «чтобы даже если завод обанкротится, его кто-то купил и на нем можно было дальше работать, строить».

— Я писал [депутату Госдумы от Кировской области Олегу] Валенчуку, лично в руки в мае 2016 года вручил письмо, чтобы он помог обратить внимание московских [властей] на наш завод. Он обещал помочь. С тех пор, как видите, [ничего не произошло]. Я встречался с врио губернатора Васильевым, с губернатором Васильевым, вручил подобное письмо с просьбой помочь заводу. Результат вы знаете. Мы понимаем, что наш завод никому не нужен. Тут же все были: и губернатор, и министры, и [первый зампред правительства области Дмитрий] Курдюмов — толку ноль, — рассказал председатель Совета ветеранов Сосновки Евгений Диков.

Сотрудники ССЗ уверены, что сейчас производство еще можно возобновить, «нужны только некоторые финансовые вливания». Гендиректор Владимир Проценко сообщил, что все станки и оборудование завода целы. Сейчас идут переговоры с «Росморпортом» и другими организациями о достройке судов, которые остались на заводе. Для этого нужно будет пригласить в Сосновку специалистов, которые успели разъехаться.

— Судостроительная деятельность требует мощностей, площадей, спусковых устройств. Это все есть, здесь можно строить, но нужно решить проблемы. Во-первых, почистить реку Вятку на протяжении 20–40 км, чтобы можно было спускать суда — летом река мелеет до 80 сантиметров, вброд можно перейти, о чем тут говорить, если у корабля осадка 3–3,5 метра? Для этого нужны деньги и время, я говорил об этом на всех совещаниях и встречах с правительством, но ответа нет. Во-вторых, более двух миллиардов долгов. Представляете сумму? Завод не стоит таких денег вообще. В-третьих, отключены свет, газ, есть только отопление. Чтобы все запустить снова, нужно какое-то соглашение, чтобы все отозвали свои иски хотя бы на время. Или создавать новое юридическое лицо, не обремененное долгами. В-четвертых, нужно улучшить, обновить мощности. На это нужны финансы, а кто их даст? — перечисляет проблемы завода Проценко.

Про углубление Вятки говорят не первый год. В 2011 в правительстве области составили примерную смету — чтобы река стала судоходной, необходимо вкладывать около 30–40 млн руб. каждый год в течение 10 лет, а перед этим нужно вложить 70 млн в первый год работ.  

В 2012 году глава департамента дорожного хозяйства и транспорта Кировской области Альберт Запольских сообщил, что в правительстве «создана рабочая группа, задачей которой является определение целесообразности разработки и реализации областной целевой программы».

В 2017 году губернатор Кировской области Игорь Васильев во время прямой линии с жителями сообщил, что начать чистить русло Вятки могут в 2018 году. Для того чтобы вновь сделать реку судоходной, глава региона намеревался привлечь деньги из федерального бюджета.

Что будет с городом без завода?

Гендиректор не отвечает на вопрос о том, целесообразно ли вливать деньги в предприятие, для запуска которого нужно решить столько проблем. Отмечает лишь, что сделает все, что сможет — а остальное зависит от того, будут ли заказы, смогут ли кредиторы отозвать иски, получится ли найти квалифицированный персонал.

— Сейчас единственная задача — погашение долгов, для этого сдаем неликвидное имущество, станки и оборудование мы не трогаем. Только то имущество, которое можно будет заменить, — подытожил Проценко.  

Жители Сосновки 1 мая вышли на митинг с требованием не допустить уничтожения судостроительного завода и превращения их города в призрак. Организатор акции, сотрудница охраны Оксана Вадуева подчеркнула, что без предприятия в Сосновке не будет денег, чтобы ремонтировать дороги и уличное освещение, так как в бюджет города перестанут поступать налоги. По оценке организаторов, на митинг собрались около 300 человек.

Данные о налоговых отчислениях завода в бюджет субъекта РФ пока что есть только за 2017 год. По информации сервиса Контур.Фокус, тогда предприятие заплатило 762 тыс. руб. имущественного налога, 606 — земельного. Налог на добавленную стоимость составил 586 тыс. руб., он зачисляется в федеральный бюджет — эту сумму заводу вернули, чтобы пустить на погашение долгов перед рабочими.  

Глава района Андрей Чернов считает, что судостроительный завод как минимум пять лет уже не является градообразующим предприятием. По его словам, в Сосновке и без завода есть где работать. По данным сервиса Контур.Фокус, в городе зарегистрировано как минимум еще пять частных предприятий по производству судов. Одно из них, зарегистрированное в октябре 2018 года, уже выиграло три контракта на 27 млн руб. на поставку судов для нужд МЧС РФ, Свердловской области и Ангаро-Байкальского управления Росрыболовства.

— Когда судна строили, тогда было [градообразующим], да. Сейчас 18 человек числится, там давно уже ничего не выпускают, просто здания пустые, по сути. Многие из тех, кто работал на заводе, уехали: кто на вахту, кто на другие судостроительные предприятия. Специалистов, по сути, уже не осталось в Сосновке, — сказал он.

Перед работниками ССЗ, с которыми говорил корреспондент «7х7», вопрос спасения или не спасения завода не стоит. Они уверены, что без предприятия Сосновка как город закончится.

— Завод — основное производство. Если он не будет работать, не будет вообще ничего, и налогов тоже, потому что это самое крупное предприятие. С советских времен завод тащил на себе всю социалку, все непрофильные активы: асфальтовые заводы, садики, клуб, дороги, — считает Алексей Большаков.

— Если завод не восстановят, на нашем городе можно будет ставить [крест], менять табличку на въезде — «деревня Сосновка». Последний завод уйдет, как умерла тихо-мирно мощнейшая лесоперевалочная база, как умер деревообрабатывающий комбинат, созданный после войны, чтобы решать проблемы населения с жильем. Сейчас от них даже фундамента не осталось, — вспоминает Евгений Диков.

Он рассуждает, что без завода мужчинам приходится уезжать на заработки — то есть ставить свою безопасность под угрозу:

— Где работать? Где моим детям, например, работать? В магазины всех не устроить, у частников тоже мест немного. Получается, надо становиться трудовым мигрантом. Я сам восемь лет ездил так по стране, и мой младший сын вырос без меня. Это разве нормально? Нужна серьезная государственная организация, которая давала бы заказы, оборудование сейчас все есть, можно возродить, было бы желание.