Лица Афганистана: как советские солдаты оценивают войну, жизнь после нее и новые конфликты через 30 лет после вывода войск

В феврале 2019 года исполнилось 30 лет со дня вывода советских войск из Афганистана. Журналисты интернет-журнала «7x7» спросили у ветеранов Афганистана, как они воспринимают события Афганской войны и наступившей вслед за ней эпохи и что думают про вооруженные конфликты, в которых участвовали российские солдаты с тех пор.

 

Андрей Тычков и Исхак Баишев, Пенза

Служили в Афганистане с мая 1980 года по ноябрь 1981 года.

 

Исхак Баишев и Андрей Тычков

 

Об Афганистане

Андрей Тычков: Для меня до Афгана было детство. Не знали, не гадали, что бывает так жестко: когда пришел в мае 1980 года, в полку было уже 63 погибших. Там мы ощутили на себе, что такое добро и зло, патриотизм и предательство… Патриотизм тогда и сейчас здорово отличается: сейчас — популистский ура-патриотизм. Но стоит только зацепить это «ура» покрепче, и «поплыл» человек — лжи много. 

Я охранял в Кабуле [главу правительства Афганистана] Бабрака Кармаля, ходил в боевые рейды под Кандагаром. Как-то мы три дня подряд охраняли [Валентину] Терешкову, когда она была у нас, [Иосиф] Кобзон приезжал.

На этой войне я получил контузию от взрыва гранаты, когда защищал афганский кишлак Шинколай. Моя контузия относилась к разряду легких ранений. Вызывать ради меня вертолет и везти за 350 км в Кандагар считалось фантастикой. Даже до машины добирался сам, уже в части меня лечил фельдшер по кличке Пинцет. Лекарств не давали. Все лечение заключалось в том, что на неделю освободили от выходов в рейды. Зато потом за участие в боевых действиях я, уже после дембеля, получил целых 79 рублей!

— Правильно ли, что СССР вывел войска в 1989 году? Матом охота сказать... Если правители не помогали в полной мере афганскому народу, да и у самих в стране не знаю что творилось, то войска надо было выводить. Конечно, выводить.

 

Андрей Тычков и Исхак Баишев во время службы в Афганистане

 

Исхак Баишев: В Афган я попал в 24 мая 1980 года, как раз в день рождения. Служил командиром инженерно-саперного отделения, сержантом. Правильно ли, что СССР вывел войска в 1989 году? Их вводить не надо было.  Но это все от политиков больше зависело, не от нас. Мы — простые солдаты. 

Я, конечно, считаю, что при Советском Союзе — лучше бы там оставались… Но не воевать, а остались бы поднять и поддержать дух простого народа. Афганцы говорят, что «когда Союз был, хорошо было, и наркотиков не было». Когда мы там были, у них, действительно, было развитое сельское хозяйство: прямо за нашим окопом хлопок рос, фрукты. А сейчас их единственный источник дохода — это наркотики. Но это все политика, страдает простой народ. Как было с Чечней, когда брат на брата пошел. Ведь можно было обойтись…. А получилась гражданская война.

 

Андрей Тычков (справа) в Афгане, на фоне госпиталя

 

О жизни после войны

Андрей Тычков: Мне запомнилось возвращение домой. Когда был в Афганистане, то пришло уведомление, что дали новую квартиру, потому что наши дома снесли. Приехал на поезде в 5 часов утра — пошел искать свою квартиру, а знал примерно только район. Ну ничего, нашел. Отец дал отдохнуть два месяца, а потом я пошел служить в милицию, посвятил ей 15 лет, сейчас работаю охранником.

Встречали нас дома, помню, неоднозначно. Родственники-то знали, а окружающие почти никто не знал поначалу, что идет война в Афгане. Нам запрещали писать, где мы находимся — о чем угодно, только не о месте службы. У некоторых людей потом была какая-то озлобленность, что ли. В поезде по дороге домой, помню, произошла стычка, подвыпивший пассажир сказал мне: «Че разрядился?». Но это частный случай. Большинство просто не понимали, что это такое.

— Что изменилось за эти десятилетия? Вроде 38 лет прошло, а иногда и во сне все вспоминается, как будто было вчера. Мне кажется, всем тяжелее стало жить, а простому люду — так вообще.

Но самое главное для меня всегда — это семья и Родина. А политики-то они меняются, как перчатки… Сегодня так, завтра по-другому.

Исхак Баишев: В 90-е годы, как и все, работал частником. Помню, как после Афгана принимали нас дома — гордость какая-то была… Но далеко не все знали, что происходит. После армии сразу пошел работать в ДОСААФ, у меня 600 прыжков с парашютом. Потом — шофером на железную дорогу.

 

О новых войнах

Андрей Тычков: Что касается нынешних локальный войн, то Сирии было не избежать, но сейчас — это полный Сталинград, все разгромлено… В Донбассе наше правительство туда-сюда мечется. Надо или брать, или не брать. А Крым наш, это однозначно: сколько там жизней положено. О том, чтобы его отдать, нельзя и речи вести. Политика поменяется, а страдать опять народу.

 

Николай Кирженко, Киров

Редактор газеты при кировских общественных организациях инвалидов и ветеранов Афганистана «Перевал».

 

 

Служил в Афганистане с мая 1981 года по сентябрь 1983 года в 108-й мотострелковой дивизии. Награжден орденом «Красной звезды», орденом 3 степени «За службу Родине в ВС СССР».

 

Об Афганистане

— У меня за спиной перед отправкой в Афган было уже порядка десяти лет службы: пять лет в Германии, семь лет в Забайкалье. Был приказ — я прибыл. Приехал в Афганистан я с перспективой на должность начальника отдела армейской газеты. Когда я представлялся и говорил, что прибыл на должность начальника отдела газеты, то член военного совета ухмыльнулся. Решение об армейской газете еще обсуждалось в Москве. Так мне сказали, что придется в «дивизионке» послужить. Попал я в Баграм [город в 60 км к северо-западу от Кабула, крупнейший аэропорт советской группировки в Афганистане], отслужил там два месяца. Оружие с нами было всегда. На спинках кровати висели автоматы, в тумбочке гранаты, запалы, патроны. Летал на боевые. Когда солдаты улетают, то все просто: оставляют свои награды, документы. Когда офицеры идут, то там нужно подписываться в приказе. Если солдаты могут нафантазировать свои заслуги, выезды, то мы — нет. В личном деле все показано: ордена, 42 боевых операции, контузии, ранения, ­— постепенно рассказывал Николай.

Тираж дивизионной газеты «Ленинское знамя», куда я тогда писал, был 2,5 тысячи, выходила три раза в неделю. Сначала был ручной набор. Это потом, когда наша газета была признана лучшей в сухопутных войсках, у нас появился линотип. Редактор получил часы, я — благодарность. Приятно вспомнить. Нас было восемь человек: наборщик, верстальщик и печатники. И когда приехала военная комиссия и узнала, что мы еще и воюем, то, конечно, удивлялись. Я тогда как раз был на боевых. Полковник к нам проникся и с Балашихи мы получили линотип, бумагорезальную машину и другое оборудование. Это сейчас трудно представить, что такое гранки, что такое ручной набор.

— В газете мы писали обо всем, единственное, «кавычились» слова «ранен», «бой», «засада». Потому что не было же войны, мы оказывали интернациональную помощь. Это были 1981–1983 годы.

— А когда в Союзе стали говорить более открыто, то стали смелее. А до этого, чтобы картинку реальную описать, нужно было «кавычить». Для кого-то звучало странно, а для цензоров вполне. — рассказал о своей творческой деятельности собеседник.

Единственное ощущение, когда под левой гусеницей взорвался фугас, а я сидел на броне, меня сильно шарахнуло. Слетел. Мне ребята с другой машины рассказывали, кувыркало меня. И когда шарахнулся о землю, то сначала боль дикая и жестокая, а потом наступает «расслабуха». Такая эйфория, сладкая истома. Последняя мысль: если это смерть, то и не так страшно. Это я четко помню. А потом провалился, очнулся, когда прапорщик вколол промедол [тримеперидин — наркотический анальгетик]. Когда отходил, то тело было, как когда руку отлежишь: покалывает, в мурашках. Потом проходит, снова поступает дикая боль из-за многочисленных ушибов. Меня тогда погрузили в вертолет. Рядышком лежал разведчик Олег. Лицо уже заострилось, пуля ему попала в висок. Кровь засохла. Олег был мертв. Когда это увидел, подумал, что мог бы быть на его месте. И этот внутренний дикий ужас засел во мне. Если бы я на тот момент был в более бодром состоянии, то орал бы не своим голосом от ужаса.

 

 

Тогда, в начале 80-х, мы были убеждены, что выполняем интернациональный долг. Все старались убедить друг друга в том, что выполняют дружескую помощь афганскому народу. Первые год-полтора действительно смертность была невысокой, потом уже душманы стали формировать свои организации, стали действовать разрозненно. На первых порах наши войска входили, чтобы помогать афганцам: строить предприятия, лечить больных, это был ограниченный контингент советских войск в Афганистане. Все это было с целью помощи, но когда начали огрызаться, нападать, тогда где-то с 1982 года мы начали предпринимать ответные меры. Душманы получали поддержку из Пакистана, Ирана, США. У них были итальянские мины, чешское обмундирование. Их обеспечивала практически вся Европа. Нужно было отвечать.

Когда потом Съезд народных депутатов принял закон, осуждающий Афганскую войну [постановление Съезда народных депутатов СССР от 24 декабря 1989 г. №982-1, в котором решение о вводе войск в Афганистан названо заслуживающим «морального и политического осуждения»], это была политическая ошибка. В тот момент СМИ поймали моду шпынять «афганцев». Я на собственном опыте испытал. Когда я вернулся с Афгана и вновь попал в Германию, то у нас в дивизии было человек семь, которые прошли через Афганистан, и нам коллеги говорили, что мы там грабили и зарабатывали. Абсолютно разное восприятие было.

— Те ребята, которые действительно воевали, то они пришли со своим ощущением. А те, кто со стороны наблюдали, навязывали субъективные оценки той войны. Тут от людей зависит. Сейчас тоже по-разному.

 

О жизни после войны

— У нас, стыдно об этом говорить, медали в честь тридцатилетия вывода «афганцы» оплачивали сами. Рязанские [ветераны Афганской войны] говорили [чиновникам из местной администрации], что им медали надо. У них там не 2,5 тысячи, как у нас, а порядка 5 тысяч «афганцев». Им медали сделали.

Наш «Российский союз ветеранов Афганистана» старается помочь инвалидам войны и семьям погибших. Некоторую часть с собственных зарплат мы направляем на помощь: покупку мебели, ремонт квартир ветеранам Афганской войны.

 

Владимир Бутриненко, Пенза

Подполковник запаса.

 

 

Служил в Афганистане с декабря 1981 года по март 1984 года в 70-й гвардейской мотострелковой бригаде.

 

Об Афганистане

— Я оказался в Афганистане в декабре 1981 года в звании старшего лейтенанта помощником начальника службы ракетно-артиллерийского вооружения 70-й гвардейской мотострелковой бригады и проходил там службу до марта 1984 года. Если посмотреть цифры, наибольшие потери нашего контингента приходятся как раз на 1982–1984 годы. Наша часть располагалась в Кандагаре и была самой дальней от границ Советского Союза, зона ответственности охватывала почти треть Афганистана. Но несмотря на огромную территорию, бесконечные рейды, сопровождение колонн, именно у нас были относительно небольшие потери — частям нашей бригады везло с командирами. Второй тост у нас с сослуживцами всегда за командиров. Первый за праздник, третий — за тех, кто не вернулся.

 

О жизни после войны

— Вывод войск из Афганистана должен был произойти. Другой вопрос, как это было сделано. Я считаю, политическое руководство страны допустило много ошибок, в том числе то, что не вывело военнопленных. С точки зрения военного ремесла, задача была выполнена профессионально.

— Тех, кто вернулся из Афганистана, военное руководство ценило за приобретенный в реальных боевых условиях опыт. Определенно, это и авторитета в глазах сослуживцев прибавляло. Но что особо я хочу отметить — сколько я служил, я не встречал тех, кто, вернувшись из Афганистана, стал алкоголиком, наркоманом.

— Никто не психологически не сломался, по крайней мере, пока оставался на службе.

 

О новых войнах

— После училища я проходил службу в Дагестане, от Чечни недалеко. Не могу сказать, как сейчас там дела, но и в годы СССР, и после его распада это был рассадник бандитизма — это мое личное мнение. Порядок там пришлось бы наводить в любом случае. Но как у профессионального военного у меня, безусловно, возникли вопросы к организации этих операции.

— А что касается нынешних конфликтов — по Сирии я согласен с телевидением. Так или иначе, там был рассадник терроризма, который рано или поздно добрался бы и до нас, и мы должны были принимать меры.

Украинский конфликт сложнее. Моя жена — крымчанка, и пол-Крыма у нее родственники. И когда прошел тот самый референдум, все эти родственники в один голос говорили, что они чувствуют себя, как 9 мая 1945 года, когда в СССР объявили о Победе над Германией. Если бы они не присоединились к России, то кровь, которая пролилась в Донбассе, показалась бы каплей в море. Севастополь, Крым, Донецк — там же значительно больше доля русских, чем в других регионах. Да и тяжелая ситуация сама по себе на Украине была. Поэтому ничего удивительного в том, что Донбасс взбунтовался, нет. Были на то объективные причины, люди не хватаются за автоматы просто так.

 

Александр Питателев, Йошкар-Ола

Руководитель отделения Российского союза ветеранов Афганистана в Марий Эл.

 

 

В Афганистане с сентября 1982 по сентябрь 1984 года. Майор, служил в 70-й гвардейской бригаде.

— Я был направлен взамен убитых и раненых в провинцию Кандагар. О политике мы не задумывались. Мы армия, нам ставят задачи, мы выполняем.

— К выводу войск мы отнеслись отрицательно. Ошибки были в этой войне, в том числе и вывод войск. Не надо было выводить все, ключевые точки стоило оставить за собой.

— Главной нашей задачей было не допустить иностранное вторжение, которое мы пресекли в 1982 году. Даже еще раньше. Сначала в 1973 году, потом в 1979-м мы пресекали вторжение американцев, Пакистана, арабов, Франции, Италии, Англии — это были наши главные противники, а не душманы. С местными жителями, душманами, мы и воевали, и дружили, существовали вполне нормально. Единственное — группировка непримиримых дебилов из Пакистана. Этих отморозков мы били.

Мы ввязались в гражданскую войну на стороне правительства Афганистана, законного правительства. И это правильно: Афганистан — наш друг с 1918 года. Этот ввод войск был не первым, а четвертым за ХХ век. Афганистан, управляемый тогда шахом, первым признал Советскую Россию. После 1917 года весь мир, все так называемые цивилизованные страны — Франция, Англия и прочая шушера — объявили нам эмбарго, у нас был голод. Афганистан первым признал нас, и мы должны быть благодарны этой стране, независимо от того, как там у руля.

 

О жизни после войны

— Мы, «афганцы», по-прежнему интересуемся, что происходит с Афганистаном. Наша организация туда ездит для поиска людей, пропавших без вести — 301 человек — чтобы забрать останки и перезахоронить на родине. И для поддержки дальнейшей дружбы с афганским народом. Те самые душманы, с которыми мы воевали, они все сейчас наши друзья и снова нас зовут: приходите, выкинем эту коалицию американскую из Афганистана и будем с вами дружно жить — так они говорят.

В Марий Эл я «афганцев» не встречал. В основном они живут в Подмосковье. Мы ведь их предали. Россия во главе с Ельциным предала Афганистан, прекратила все поставки вооружения, боеприпасов, продовольствия — мы объявили эмбарго своему другу Афганистану, это сделало правительство Гайдара и Ельцина. Соответственно, три года продержалась власть Наджибуллы [Мохаммед Наджибулла — президент Афганистана в 1987–1992 годах, в 1996 году его убили захватившие власть в стране представителями движения Талибан* — с 2003 года оно признано террористическим и запрещено в России], потом туда вторглись пакистанские барыши, армия, американский спецназ, который мы сдерживали, а также английский и французский. И, соответственно, талибы*, воспитанники американцев и пакистанцев, захватили власть в Кабуле.

— Сколько сейчас «афганцев»? Сложный вопрос. Я уже потерялся. По данным соцзащиты, мы вымираем, так что… В год умирало только «афганцев» примерно 20–25 человек. А в 2018 году умерло 33 человека. Возраст примерно от 54 лет до 61 года — в этом возрасте больше всего умирают.

— В 2019 году уже открыли счет, первый уже умер. Трудно сказать, сколько нас, 1700 с чем-то наверно. Есть солдаты срочной службы, есть еще офицеры, которые не входят в это число.

Единовременные выплаты — это, конечно, приятно, как пряник. Если кто-то хочет нам выдать единовременную выплату, это можно решить через Минсоцзащиты. Но это неправильная практика. Марий Эл — единственный регион в РФ, который в соответствии с законом не выплачивает ежемесячно ветеранам. Все регионы нашли возможность выплат с того момента, как натуральные льготы монетизировали. Кроме Марий Эл. Почему — не ко мне вопрос. Федеральные выплаты есть, региональных нет. Бывший министр здравоохранения Марий Эл [Владимир] Шишкин сказал конкретно, дважды, публично, перед председателями ветеранских организаций: «Вам республика Марий Эл ничего не должна, Марий Эл вас в Афганистан не посылала».

Больше того, наш центр реабилитации «Чародейка», который мы делали наполовину за свой счет (половину дало правительство), запустили в 2004 году. Через полтора года его закрыли и отобрали, вернуть не хотят, говорят, Конституция какая-то мешает. Может, конституция Занзибара, не знаю. Вернуть нам реконструированный за свой счет центр.

Я всем рассказывал об этом. И бывшим министрам, и этим…

 

О новых войнах

После Афганистана было довольно много конфликтов: Таджикистан, Карабах, Приднестровье, Грузия, Абхазия, Донбасс, сейчас Сирия. Абхазия — в 2008 году, почему-то конфликт в Абхазии в 1990-е годы не признают за войну, а там была война, причем жесточайшая.

Я уж не говорю про Кавказ… Говорят, война в Чечне — это неправильно. Война была на Северном Кавказе: и в Дагестане, и в Чечне, и в Ингушетии. Даже Северную Осетию захватило.

— Наши «афганцы» везде участвовали. Когда возвращались с этих войн сюда, в Марий Эл, мы приглашали их к себе в организацию, теперь они здесь состоят. Донбасс сейчас свою организацию образовал.

Я написал четыре книги. Первую — «Кандагарская бригада» — в 2001 году, потом еще три. Первые книги документальные, почти все фамилии подлинные. Последний роман называется «Булатные клинки». В нем я пытался ответить на вопрос о том, была ли необходимость ввода войск в Афганистан. Этот вопрос главный, все его задают: и молодые, и старые, все. И у всех свое мнение.

Мнений очень много. В этом вопросе все люди России, Белоруссии, Украины, всего бывшего Советского Союза делятся на две части. Меньшая часть людей — я их называю холуи — это те, которые смотрят в рот начальству, плывут от счастья и получают за это бабки — они имеют то мнение, которое имеет начальство. Сейчас пока непонятно. В 90-е годы это было: «оккупанты, захватчики» и так далее. Вроде как Путин говорит, что надо чтить «афганцев» — уже все, критиковать нас теперь нельзя.

Другая, большая часть людей, кто нюхнул пороху, повоевал или просто разобрался в причинах и следствиях, считают, что мы там не зря воевали. Мы защитили законное правительство Афганистана и его народ от того сброда, который туда лился рекой из Пакистана. Как в Сирии сейчас, как в Донбассе сейчас, как было в Грузии. Там ведь были не только грузинские войска, там был американский спецназ, вылавливали их по подвалам. Я почему так презрительно к американцам отношусь… Это они в кино у нас все герои, Рембы.

Ввод войск — это историческая, политическая и военная необходимость на основании договора между СССР и Афганистаном, который многократно пролонгировался, и там стоит пункт: «О военной помощи Афганистану в случае угрозы вторжения извне для Афганистана». Все было законно и с точки зрения международного права, и с точки зрения справедливости, исторической и политической. Нам не нужна страна в подбрюшье, враждебная нам, какой сейчас пытаются сделать Украину.

 

Юрий Ковалев, поселок Первомайский (Смоленская область)

Охранник.

 

 

Служил в Афганистане с весны 1983 года по осень 1984 года.

Об Афганистане

— В 1982 году я жил в поселке Шумячах Смоленской области, осенью пришла повестка. Призывался из военкомата Рославля. На последней призывной комиссии спросили: «Высоты боишься?» Я говорю не боюсь. «А жару как переносишь?» Хорошо. «В ВДВ пойдешь служить?» Я говорю, пойду. Потом уже в областном военкомате народу было много, но, когда приехал покупатель [прапорщик счастья — так называют приехавших из частей представителей, забирающих новобранцев с призывных пунктов], нас всего восемь человек взяли из Смоленска. И в Фергану, в учебный центр. Страшно не было, не задумывались тогда об этом.

В Фергане я должен был пробыть полгода, но пробыл всего четыре месяца — из Москвы приехала мандатная комиссия, все не ниже подполковников. Каждый заходил к ним, ему задавали вопросы, в том числе и этот [хочешь ли в Афганистан]. Сержанты в учебке воспитывали так, что отказников не было. Это же десантный дух, какой же ты десантник, если откажешься.

Родители, конечно, не знали, что еду на войну — я им не писал. Из Афгана только написал, что в крепости сижу, охраняю Бабрака [Бабрак Кармаль, Афганский политический, государственный и партийный деятель, один из основателей Народно-демократической партии Афганистана]. Мама переживала.

 

Юрий Ковалев во время службы в Афганистане

 

Потом перевели в саперную роту, служил в 350-м воздушно-десантном полку. Когда только туда прилетел, меня сразу прикрепили к парню из Новополоцка. Я за ним ходил как ниточка за иголочкой всюду, он меня всему обучал. Потом, когда я стал дембелем — ко мне прикрепили парня из Днепропетровска, я его обучал. В конце службы подорвался, когда разминировал дорогу, — отправили в афганский госпиталь, до сих пор ношу в ноге три осколка.

— Уходил ребенком, вернулся взрослым человеком — там возмужаешь быстренько. Кто год прослужил уже в Афганистане — совсем другие ребята были. Я по себе знаю.

 

О жизни после войны

— Осенью 1984 года улетел домой. Жизнь изменилась, конечно. В Афганистане было чувство братства, один за всех и все за одного, в Союзе, когда вернулся, такого не было. Сразу устроился работать в ППС [патрульно-постовая служба] в 1985 году. Когда женился, уехал в Ливны, Орловская область и пошел на завод работать. Потом вернулся в Смоленскую область. Сейчас работаю в охране в Рославле. У меня трое детей, девочка и два мальчика. Но на войну я бы их точно не отпустил. Ничего не забыл. По началу вообще снилось, сейчас, правда, редко, но бывает.

 

Юрий Ковалев до сих пор хранит фото, купленное на рынке в Кабуле. Оно было его талисманом всю войну

 

Как по мне отношение к «афганцам» было сначала ничего, льготы были, кому-то даже и квартиры давали. А потом все стало затухать. Но я к этому спокойно отношусь. Есть знакомые, которые после армии остались инвалидами. Жизнь у них сложилась по-разному. Мне кажется, они большего заслуживают [государственной поддержки].

Правильно, что вывели войска из Афганистана, но может надо было не бросать их [народ Афганистана], а надо было помогать чем-то, поддерживать лояльное нам правительство. Просто сколько лет там еще продержался Наджибулла. А что потом? И наркоты сколько там сейчас. Потому что, когда мы были и даже талибы* потом — этого меньше было.

 

 

 

О новых войнах

— В Чечне надо было воевать, но с командованием не так все было. Нужно было по-другому, чтобы было меньше жертв, ну и естественно не нравилась вся эта политика. Я же с ребятами общался с «чеченцами», которые уже приходили оттуда — говорят штурмуем уже, зажали их в горах — раз, приказ остановиться. Спускаемся вниз и все, они уходят. 

В Грузии нормально отвоевали ребята — у меня много друзей с 45-го Кубинского [по месту дислокации в подмосковном городе Кубинка] полка спецназа ВДВ. Между прочим, там надо было давно так поступать.

Добровольцев в Донбассе, конечно, надо поддерживать. Туда ж только добровольцы ехали. Они и сейчас ездят, даже из Смоленска.

Сирия... Если масштабно так думать — ИГИЛ* [Исламское государство, организация признана террористической и запрещена в России] бы этот разросся потом, а так прищемили ему хвост. Конечно, если бы там другие страны помогали, не то что против все были, может, и легче все было. А так нормально я считаю, тем более малой кровью, в основном ВКС [Воздушно-космические силы] все сделали. Ну и обкатка техники, вооружений, это дорогого все стоит, когда в военных действия обкатываешь новое оружие. Тоже польза России.

 

Евгений Соколов, Белгород

Юрист, правозащитник.

 

 

Служил в Афганистане с 4 июля 1984 года по 15 ноября 1985 года. Награжден орденом «Красная Звезда» за спасение экипажа сбитого вертолета.

 

Об Афганистане

— Я служил в 3-й вертолетной эскадрилье 50-го смешанного авиаполка в должности бортового техника — воздушного стрелка вертолета Ми-8 МТ. Мы вылетали на десантирование наших и афганских войск в местах боевых действий, штурмовали реактивными снарядами противника, разыскивали сбитые самолеты и спасали экипаж.

Я родился и вырос в Абхазии, учился в авиационном училище в Славянске и отправился в Афганистан добровольно, как я тогда полагал — выполнять интернациональный долг. Я попал туда 24-летним парнем, верившим, что мы помогаем братскому народу. Поверил в пропаганду мирового социализма. Но через три-четыре месяца понял, что мало кто из местных жителей рад нашему военному присутствию, особенно жители горных кишлаков, которые наша авиация и артиллерия бомбила и обстреливала, преследуя группировки повстанцев-душманов.

— Местному населению, особенно в горной местности, было глубоко наплевать на социализм, они жили веками со своим укладом по своим мусульманским законам. Поэтому они могли при встрече улыбаться, а ночью — стрелять нам в спину.

— Так называемая народная армия Афганистана полками и батальонами переходила на сторону духов, потому что душманы им были роднее и были, по их мнению, народными мстителями. А в афганскую армию большинство солдат сгоняли силой, и при первом же удобном случае афганцы могли разбежаться, прихватив оружие, которое им поставлял СССР.

Я считаю, что мы слишком поздно вышли из войны и зря в нее ввязались. Кремлевские вожди ввязались в войну, ставшую непосильным бременем для экономики. Изменилось и отношение к партийным лидерам, выросла пропасть отчуждения между пушечным мясом и вождями. Неудачная война стала одной из причин развала СССР.

 

Евгений Соколов во время службы в Афганистане

 

Потери были очень большие, особенно потери авиации, а авиация — это дорогостоящее удовольствие. Были случаи, когда командование приказывало высадить десант на необработанные огнем площадки, и тогда понял, что в глазах генералов наши жизни ничего не стоят. Нас бросали как в мясорубку, вместо того чтобы отправить вначале бомбардировщики и разбомбить там вражеские зенитные установки и огневые точки. В итоге наша авиация и десантники несли неоправданно высокие потери.

 

О жизни после войны

— Поначалу когда я вернулся из Афганистана, нас уважали. Когда СССР развалился, отношение к «афганцам» поменялось. Власть имущие стали говорить: «Мы вас туда не посылали и претензии предъявляйте к бывшим партийным боссам». Ветеранское пособие у меня смешное — вместе с компенсацией услуг ЖКХ примерно около 3000 рублей. Из льгот у меня, к примеру, какие-то 18 билетов с 50-ти процентной скидкой в месяц на городской автобус. Оплата ЖКХ также со скидкой 50%. Освобождение от транспортного налога на одно транспортное средство. Предоставляются бесплатные путевки в санаторий — но только в Белгородской области, в санаторий «Красиво». Цены там выше, чем в санаториях на черноморском побережье, где я бываю за свой счет. Получить путевку в другое место очень сложно. К счастью, незадолго до распада СССР медицинская комиссия списала меня с летной работы.

— Я вышел в запас, не захотев служить в пехоте в уже практически разваленной армии в развалившейся стране, получил юридическое образование и уже много лет работаю в качестве индивидуального предпринимателя, защищаю права граждан.

 

О новых войнах

— Не лучше обстоят дела и с вмешательством в дела других республик и стран. К примеру, в Чечне, по моему мнению, нужно было решать все политическим путем, а Ельцин положил там огромное число не обученных солдат, в частности, когда наши генералы танками штурмовали Грозный. Достаточно было окружить и блокировать город и боевики через какое-то время сами бы сдались или ушли. Вместо этого военный министр Павел Грачев отдал бездарный и бессмысленный приказ о лобовом штурме Грозного и ввел туда бронетехнику, которую боевики без труда сожгли на улицах города, зачастую вместе с экипажами.

—  Если верить некоторым СМИ, которые пишут не по указке власть имущих, то в Сирии интересов Российской Федерации нет. В СМИ уже неоднократно писали, что российские военные гибнут в Сирии ради интересов российских олигархов. А по федеральным каналам нам рассказывают о борьбе с мировым терроризмом.

— Достаточно почитать в Интернете о том, как через Сирию были пущены нефтяные каналы от Саудовской Аравии. И кто-то не хочет, чтобы эти каналы работали, иначе Запад не будет покупать нефть у российских компаний. Нефтяным магнатам нужно бороться за свои капиталы. Ну а простым российским гражданам при любом раскладе достанется дырка от бублика.

Мы направили туда авиацию, якобы уже три раза всех там победили, но все никак не можем победить окончательно и при этом потеряли кучу авиационной техники. Когда ЧВК «Вагнер» полез на территорию, контролируемую курдами, и курды вызвали американские войска, те просто с воздуха разгромили батальонную группу Вагнера без потерь со своей стороны. Вот так воюют профессионалы. А «Вагнер» воюет методами времен Афганской войны. Количество пушечного мяса в современной войне уже не имеет значения. Значение имеет высокоточное оружие. Я невысокого мнения о современной российской армии, потому что за время этого конфликта наш военный контингент понес большие и часто бездарные потери. То же самое касается Донбасса. Нам там делать нечего. Забрались и не знаем, что с ним делать. Как чемодан без ручки.

 

Сергей Кременёв, Малоярославец (Калужская область)

Инвалид второй группы, предприниматель.

 

 

Служил в Афганистане с декабря 1987 года по май 1988 года. Лейтенант горно-стрелкового взвода. Получил медаль «За отвагу», почетный знак ВЛКСМ «Воинская доблесть».

Об Афганистане

— За всю страну не скажу, правильно ли ввели войска в Афганистан. Я поехал туда по собственному желанию. Четыре года подавал рапорты, чтобы меня отправили в Туркестанский военный округ. Отправили. Оттуда и попал в Афганистан. Надо просто понимать, что вообще там происходило с 1973 года [летом 1973 года двоюродный брат короля Афганистана Мухаммеда Захир-Шаха Мухаммед Дауд организовал государственный переворот и упразднил монархию], после свержения Амина [Хафизулла Амин — лидер Афганистана в 1978–1979 годах, пришедший к власти после Саурской революции, свергнувшей режим Мухаммеда Дауда. Погиб в результате переворота, организованного недовольными членами его Народно-демократической партии Афганистана и советскими советниками, штурм дворца Амина в Кабуле считается началом Афганской войны]. Там гражданская война началась, резали друг друга группировки. Почему Советский Союз решил ввести войска?  Боялись, что войдут американцы, ракеты свои разместят. Потом начнут наши среднеазиатские республики раскачивать, на межнациональных противоречиях играть. Вот мы и заняли плацдарм, как говорится, ввели ограниченный контингент советских войск.

— В 1989 году казалось, что уходим из Афгана правильно. И ребят наших много полегло, не хотелось множить смерти, и вроде бы правительство там лояльное сформировалось. Но в итоге получилось, что мы наших союзников в Афганистане просто сдали на растерзание талибам*.

— Их поддерживали да и создали их, собственно, американцы. Афганистан превратился в зону постоянных боевых действий. Потом те же американцы обвинили уже талибов* в теракте на башни и просто вошли туда в качестве сил типа сдерживания Аль Каиды* [организация признана террористической и запрещена в России]. И там спокойно сегодня размещаются. Так что сегодня я бы сказал, что вывод войск с точки зрения геополитической стратегии был большой ошибкой.

 

О жизни после войны

— Я не приехал [в СССР сам], меня из Афганистана вывезли. Позвоночник был поврежден. У меня к государству претензий нет. Меня вылечили, поставили на ноги. Какое-то время я еще служил, получил от государства квартиру, инвалидность оформили без проволочек. Первое время к «афганцам» было очень большое внимание.

— Сегодня в обществе афганская война уже и не вспоминается практически. Ее заслонили другие события — две чеченские кампании, сейчас, вон, украинские события, Сирия. Афганистан остался где-то на задворках памяти народной.

— Мне на судьбу грех жаловаться — я всегда был человеком деятельным, сразу после увольнения из вооруженных сил занялся бизнесом, политикой и пока, тьфу-тьфу, все более-менее успешно. Женат, трое детей.  А так — жизнь сложилась у всех «афганцев» по-разному. Знаю ребят, которые столкнулись и с черствостью чиновников, и с непониманием со стороны окружающих, и в семейной жизни не сложилось.  

 

О новых войнах

— В чеченском вопросе проявилась слабость центральной власти. Из-за слабости пытались задобрить, заигрывали с разными авантюристами. У тех разгорелись глаза на большее — не только на деньги, но и на суверенитет. Первая чеченская война — это был позор и с военной, и с политической точек зрения. Вторая чеченская война велась умнее, но дальнейшее — внутриполитический провал. Чечня превратилась в яму, куда ссыпались федеральные деньги, а результат долгое время был очень сомнительным.

По поводу грузинской войны: Саакашвили не смог перетащить на свою сторону абхазских и южноосетинских политиков. Было ли это возможно? В отношении Южной Осетии — вряд ли. Сталин искусственно разделил осетинский народ на две части. Осетины с тех пор мечтают объединиться. Ну не в Грузию же Северной Осетии переходить? С абхазами еще сложнее. Они в состав Российской империи вошли раньше грузин и добровольно.  Язык у них ближе к адыгейскому или кабардинскому. Все близкие им народы живут в России.  Жаль конечно, что Грузия не смогла договориться со своими территориями мирно.

На Украине не нужно было давить на тех, кто считает себя частью русской культуры. Тупо наступать на самосознание людей, очернять память предков. Где были бы украинские земли без Российской Империи? Раздербанили бы между собой турки, австрийцы, поляки. Вон, даже шведы в Полтаву заходили. И не сала поесть. Сирия — это серьезная ошибка президента Путина. Если бы мы в 2011 году вошли в процесс, могли бы на что-то повлиять. А в 2015 Сирия практически перестала существовать как государство. Сегодня уже невозможно склеить то, что там разбилось. Так, кулаками помахать.

 

Александр Рассохин, Сыктывкар

Руководитель исполнительного комитета Коми региональной организации «Российский союз ветеранов Афганистана».

 

 

Об Афганистане

— Правильно ли поступило советское правительство, введя ограниченный контингент? Сейчас это такая вкусная тема: всем очень хочется блеснуть своей эрудицией и что-то сказать. Я не могу ответить на вопрос, правильно ли поступили, неправильно ли. Мы считали, что мы выполняем интернациональный долг, помогаем дружественному правительству, которое обратилось к нам за поддержкой. Я думаю, даже сейчас рано в историческом смысле давать оценки. Должно пройти еще какое-то большое количество времени, чтобы до конца понять и ответить на этот вопрос, правильно ли поступило советское правительство или нет. Но, если вы меня спросите, жалею я или не жалею, я вам могу сказать, что, кроме рождения детей, это были лучшие годы моей жизни.

Это было интереснее, многообразнее и я даже не знаю, какие слова найти, которые могли бы описать всю полноту моих ощущений. Потому что вы никогда не поймете человека лучше, чем на войне. И не поймете самого себя.

Советский Союз поступил неправильно, когда вывел войска из Афганистана таким образом. Выводить войска надо было, но не так. Я, возможно, много чего не знаю. Но то, что бросили тех, кому помогали сохранить власть и строить государство — это было неправильно. По сути, предали президента Наджибуллу [бывший президент Афганистана Мохаммад Наджибулла], которого потом моджахеды казнили. Его обрекли на смерть. Стыдно.

 

О жизни после войны

— Как отнеслась к нам страна, мне тоже трудно ответить. Я не хочу использовать привычные штампы, которые уже у всех на слуху. Как я отнесся к стране, может быть, я могу попытаться сформулировать. Потому что я уходил из одной страны, а пришел в совершенно другую страну. Может быть, это она мне показалась другой, но для меня была разница очевидна. Может быть, я по-другому стал на жизнь смотреть. Страна мне увиделась другой. Не такой радостной, какой она мне казалась, когда я уходил в армию. Не то что радостной, а какой-то другой в общем она мне показалась. Что-то вдруг изменилось.

А как она отнеслась ко мне — я не знаю. У меня есть, конечно, какие-то представления. Я считаю, что общество не имеет права говорить, что оно нас туда не посылало. Хотя я, например, в свой адрес такого никогда не слышал, но говорят были такие примеры.

— Общество, из которого ушли его представители на такую войну, неважно по какой причине, не имеет права, просто не имеет права говорить, что оно вас туда не посылало. Потому что тогда какая-то проблема в этом обществе.

— И вот вы такой красавчик весь и говорите: «Слушайте, что вы от меня хотите? Я вас туда не посылал». Вы же часть этой страны! Вы выросли за ее счет, воспитались за ее счет, вас вскормила эта страна, как мама буквально грудью, отдавая вам все. Я считаю, что все зависит от людей. Качество людей в годы перестройки и до сегодняшнего дня стало резко меняться, оно и сейчас меняется. На мой взгляд, не в лучшую сторону.

Страна, в общем и целом, состоит из людей, и встретили нас достойно, потому что мы вернулись в свои семьи, к своим друзьям и мне лично никто не говорил: «Ты гад такой, ты что-то не то делал». Страна — это вы, мои соседи, мои друзья, мои одногруппники. Это для меня страна.

Но отношение к нам менялось в худшую сторону. Как бы это сказать, чтобы не создалось впечатления, что «афганцы» — это такие потребители, которые эксплуатируют свое прошлое военное для того, чтобы получить какие-то блага. Страна меняла отношение к своим гражданам и к вам, в том числе. Родина у нас одна, мы ее любим, это наша мама. Чиновники или люди, которые стали во главе государства или каких-то ведомств, это, конечно, менялось не в лучшую сторону. Пришел предатель Горбачев, потом пришел алкоголик и тоже предатель Ельцин. Для меня, например, это негодяи и предатели, а не какие-то там великие государственные деятели-демократы. И нужна ли такая демократия вообще в том смысле, в каком нам пытаются ее представить как некую ценностную систему и самую эффективную? Для меня такой системы не существует.

— Ну не может быть демократии! Все люди разные. Есть ваше и мое личное пространство, которое ни вы, ни я не имеем права нарушать. Вот это демократия, а не тогда, когда вам можно все, а мне в ответ ничего. Это уже не демократия.

Если вы следите за политической ситуацией в Республике Коми, то три года назад у ветеранов были отобраны региональные льготы. Вообще мы с вами в одинаковых условиях находимся совершенно и никак не отличаемся. Никаких особых привилегий, кроме единовременного денежного пособия, мы не получаем. Это две тысячи рублей, грубо говоря. И 850 рублей, которые любезно с барского плеча отвалило республиканское правительство. Спасибо им за это большое, конечно, и так далее. Это я иронизирую. Но так не поступают с воинами. Трындец такому государству, если так относятся к воинству.

Вообще жизнь у меня сложилась так, как и должна была сложиться. У меня есть дети, я жив до сих пор. Наверное, исходя из того, как живут все мои сограждане, она у меня сложилась хорошо. Если бы я сравнивал себя с кем-то, с исландцами или где там лучше всех живут, где какой-то запредельный доход по сравнению с нашим на душу населения, может, по сравнению с ними мы выглядим, как индейцы, но жив и слава богу. Дай бог долго жить, и вам, и всем читателям.

 

О новых войнах

— Я вообще думаю, что война — это плохо. Ничего хорошего в войне нет. Но война войне рознь. Я вот вам сказал, что это были лучшие годы в моей жизни, это было действительно так. Но сказать, что война — это прям удовольствие большое... Вот смотрите, например, вы весь такой пацифист, миролюбивый человек. Вы против насилия и идете вечером где-нибудь в подворотне, и к вам подходят два каких-нибудь хулигана, подставляют к вам нож и говорят: «Слышь, пацифист, снимай штаны, цепочки и отдай свой кошелек». Все, пацифизм кончился... Потому что есть вещи, когда вы обязаны воевать.

— Если вам не понравилось, что там у соседа лучше, он вам ничего не делает, но у него просто лучше, и вы хотите ему нагадить и решили пойти отобрать у него пол-огорода и еще чего-то, то, наверное, это плохая война.

Я не был в Чечне, я не знаю, что это такое. Негодяи-правители сделали все так, чтобы два народа рассорились. Теперь можно придумать, что они друг друга не любили столетиями и прочее, прочее. Но я раньше никогда не задавался вопросом, какой национальности мой одноклассник. Мне, честно говоря, все равно. Другой вопрос, говнюк он или нет. А причем здесь национальность? А теперь оказывается, что это какие-то национальные особенности или еще чего-то. Я думаю, что и все те умники, которые пытаются сформулировать ответ на этот вопрос и выдать его за истину в последней инстанции, это зазеркалье. Столько людей погибло. Ужас просто. Просто ужас.

Вот Сирия. Если смотреть в парадигме рассуждения, что у нас в стране не очень развита экономика, что у нас все плохо, что каждый выстрел из какой-то ракеты — это трамвай, который улетел и так далее. Разве можно так оценивать войну? Нельзя так оценивать. Вы же не знаете, какие последствия могут быть. Может последствия это не один трамвай, а сотни. Надо было ехать в Сирию или не надо было ехать? Мне кажется, надо было. Другой вопрос, надо ли что-то делать для своего народа. Конечно, надо. Очень надо. Много надо делать. Не надо было этих историй с пенсиями и прочие темные истории, которые нелепо обосновываются. Для кого-то щи жидковаты, а для кого-то яхта маленькая. Он ведь не копил семейным накопительством столетия, а просто взял и каким-то образом присвоил то, что строила вся страна.

* — в тексте упомянуты организации, признанные в России террористическими и запрещенные — Талибан, Аль Каида и Исламское государство.

Над проектом работали: Алёна Хлиманова, Татьяна Григорьева, Михаил Чернецов, Екатерина Герасимова, Виталий Черников, Мария Старцева, Олег Григоренко, Денис Долгополов, Нина Попугаева.