В Сыктывкарском городском суде перед заседанием по делу об организованной преступной группировке в сфере пассажирских перевозок 29 и 30 января следователь по особо важным делам, майор юстиции Николай Тузов рассказал, что из дела пропала часть вещественных доказательств. Он не смог объяснить, почему письменные показания потерпевших во многом совпадают. Бывшие сотрудники старого автовокзала Сыктывкара обвиняются в том, что с 2005 по 2015 годы вымогали деньги у владельцев автотранспорта, занимавшихся пассажирскими перевозками. В деле есть эпизоды с поджогами зданий для устранения конкуренции в сфере автострахования. На заседаниях побывала корреспондент«7x7».
О пропаже вещественных доказательств
В начале заседания судья Валентина Трофимова сообщила, что письменные доказательства по делу суд уже исследовал, но есть аудио- и видеозаписи, а также записи телефонных переговоров на дисках, которые находятся в распоряжении следствия. Суд направлял запрос, Трофимова попросила следователя Тузова их представить.
— Запрос был перенаправлен лицу, которое ответственно за камеру хранения вещественных доказательств по адресу Советская, 63. Но данные диски не были обнаружены в камере вещественных доказательств. По этому поводу проведена служебная проверка, — ответил Тузов.
Он объяснил, что с дисков были сделаны контрольные копии, потому что до этого уже терялись аудиозаписи из дела по поводу поджога в 2012 году. Несколько лет назад камеру хранения затопило, часть вещественных доказательств была уничтожена. Тузов сообщил, что копии на дисках достоверны, и попросил приобщить их к делу. Судья сказала, что сможет сверить информацию на дисках с тем, что есть на бумаге.
Адвокат Дмитрий Кондырев возразил против приобщения копий.
— Что-то я не припомню, чтобы возможность приобщения копий дисков была предусмотрена уголовно-процессуальным законом. На данный момент мы не можем сличить, тожественны ли они оригинальным записям, — сказал он.
Тузов сказал, что информация с дисков была скопирована в точности и в полном объеме. В ответ Кондырев возразил, что непонятно, когда и кем производилось копирование. Его поддержал другой адвокат Евгений Кобзарь.
— Диски не отражают в полной мере, кто и каким образом их записывал и сопровождалась ли данная запись составлением процессуальных документов. Выражая общее мнение, я заявляю, что однозначно против их приобщения, — сказал он.
Адвокат Владимир Ковалев напомнил, что к уголовному делу приобщаются только подлинники:
— Я считаю, что, поскольку вещественные доказательства не были приобщены непосредственно к материалам уголовного дела, а были утрачены органами предварительного расследования, проведения служебного расследования недостаточно. Необходимо поставить вопрос перед прокурором Республики Коми о наличии преступления, предусмотренного за утрату вещественных доказательств. Прокурор должен принять процессуальное решение по данному факту.
Тузов возразил, что копирование проводилось в ходе следственных действий. Он сказал, что копии полностью соответствуют оригиналам, в этом можно будет убедиться после ознакомления с ними в суде. Судья предложила высказаться подсудимым. Дмитрий Виноградов, которого обвинение считает главой преступной группировки, вспомнил слова Владимира Путина:
— Наш президент неоднократно выступал перед судьями, сотрудниками МВД, прокуратуры и говорил, чтобы все было строго в рамках закона. Закон у нас один, он равен для всех. Я тоже возражаю против приобщения копий.
Один из подсудимых, бывший директор автовокзала Александр Данилов, находящийся под домашним арестом, сказал, что большинство записей не имеет отношения к делу, а некоторые данные на них доказывают невиновность подсудимых. Он предложил приобщить диски после того, как установят даты создания файлов.
Судья сказала, что вопрос с приобщением дисков будет решаться после того, как специалист установит даты создания файлов на дисках.
Как свидетели меняли показания
Разобравшись с дисками, судья приступила к разбору эпизода с одним из потерпевших. Андрей Цымбал рассказал следствию, что несколько лет назад ему повредили автомобиль. Из его показаний следует, что он опасался преследований за неуплату денег руководству автовокзала. На одном из недавних заседаний суда потерпевший изменил свои показания, рассказал, что добровольно передавал деньги сотрудникам автовокзала, а позже обращался в полицию с заявлением. Суд запросил у следствия копию листа журнала регистрации, где было зарегистрировано заявление. Но записей об этом в журнале не нашлось, судья поинтересовалась у Николая Тузова, куда делось заявление. Следователь ответил, что ему никаких заявлений не поступало и что потерпевший ранее дал подробные показания:
— Его привели сотрудники уголовного розыска ко мне в кабинет, он уже написал заявление о вымогательстве и подробно, последовательно изложил обстоятельства дела.
Трофимова спросила, как часто потерпевшие по этому делу доставлялись, а не приходили сами. Тузов ответил, что давал задание оперативным сотрудникам найти свидетелей. Кто-то из них боялся говорить, поэтому не обращался сам.
— Свидетелей приводили в кабинет, чтобы человек не потерялся в здании, — объяснил он.
Следователь рассказал, что у него не было оснований не доверять показаниям Цымбала, так как он бывший сотрудник полиции. Судья вспомнила, что лобовое стекло автомобиля Цымбала разбили арматурой, которая обнаружилась на переднем сидении. Оперуполномоченный Геннадий Берг позже сообщил, что дело уничтожено. Судья поинтересовалась, сколько хранятся дела и почему они уничтожаются спустя два-три года после событий. Тузов попытался сослаться на срок давности дела.
— Вы же расследуете дело с 2005 года, это преступление совершено в период, который вы расследуете, относится к тем же событиям, если выносилось какое-то постановление о закрытии дела, почему оно не отменялось вами?
— Потому что сроки истекли до момента возбуждения этого уголовного дела, — тихо ответил Тузов. — Мы возбудили дело [против сотрудников старого автовокзала] в 2015 году, когда с момента совершения преступления прошло шесть лет.
Судья поинтересовалась результатами дела, следователь ответил, что оно было приостановлено, так как виновных не нашли. Он добавил, что Цымбал связывал свой разбитый автомобиль с неуплатой денег сотрудникам автовокзала.
— Интересная у вас логика: опасения есть, а устанавливать, от кого они исходили, не нужно? Что за лицо ему требования предъявляло? Вы ведь и этот вопрос не задали, — упрекнула его Трофимова.
Судья сказала, что не увидела в допросе Цымбала вопросы о том, угрожал ли ему кто-то из подсудимых, что странно. Дмитрий Кондырев поинтересовался, обещал ли следователь Цымбалу помощь в возврате денег, которые он платил сотрудникам автовокзала. Тузов объяснил, что потерпевшему просто рассказали, что можно обратиться с гражданским иском в суд, и он этой возможностью воспользовался.
Кондырев вспомнил, что свидетель изменил показания в суде.
— Он сказал, что его показания печатали вы, а он был без очков, когда подписывал бумаги, и не все разглядел, — сказал адвокат к следователю.
Тузов ответил, что Цымбал все внимательно читал и был в очках, а почему потерпевший изменил показания позже, он не знает.
О совпадениях в показаниях потерпевших
— Многие из потерпевших в зале суда сказали, что лично подсудимых не знают. Некоторые лично были знакомы с Евгением Бауровым, Алексеем Личутиным и Евгением Кайдо. На слуху была фамилия Виноградов. Часть фамилий знали, потому что они были в чеке за услуги, которые оплачивали водители. А в материалах дела все потерпевшие знали поименно всех. Делились ли вы информацией с потерпевшими в ходе допроса? — спросила Тузова судья.
Следователь ответил, что всех участников провели через процедуру опознания, потерпевшие общались между собой, поэтому могли обладать сведениями о фигурантах дела. Он не знает, почему в суде потерпевшие изменили показания, и утверждает, что перед допросами проводил беседу с каждым из них, стараясь не прервать, иногда была и прямая речь. Судья заметила, что в показаниях разных людей прямая речь местами одинаковая, и поинтересовалась причинами этого.
— Да там целые абзацы одинаковые, — добавил один из фигурантов дела.
Тузов ответил, что там просто были похожие выражения, и потерпевшие, и свидетели подписались под своими показаниями, чем подтвердили их. Он вспомнил, что некоторые материалы дела, в том числе фото таблицы с изображением участников дела, лежали у него на столе, и потерпевшие могли видеть их. Он также заметил, что потерпевшие вспоминали и называли разное количество участников дела.
Дмитрий Кондырев сказал, что свидетели употребляли очень разные речевые конструкции в свидетельских показаниях, которые давали следствию, казалось, что писал один человек, а говорил другой.
— Допрос был по возможности дословным, — ответил следователь. Он добавил, что каждый из потерпевших подписывал ответ на каждый вопрос, и продолжил: — Вы сравниваете показания следствию с тем, как потерпевшие говорили в суде. Но, стоя тут, на трибуне, они могут забыть, и где они живут, и как их зовут.
Кондырев попросил не отвечать на вопрос настолько широко и объяснить, как получилось, что показания целыми абзацами, а то и страницами, кочевали от одного потерпевшего к другому.
— Они все как один говорили одно и то же про «смехотворность приговора», «демократическое государство» или про то, что «Черкасова [одного из фигурантов дела] все боялись, потому что он крупного телосложения»?
— А потом Черкасова в суде никто не узнал, — успел вставить один из подсудимых.
— Его фотографии имеются в деле, и этим подтверждаются все показания, — возразил Тузов.
Подсудимый Дмитрий Микушев попросил рассказать, почему потерпевшие совместно писали заявления в актовом зале под наблюдением оперативных сотрудников. Об этом и о том, что на них оказывалось давление со стороны сотрудников полиции, свидетели заявили на одном из предыдущих заседаний.
— Это не соответствует действительности! — отрезал Николай Тузов.
Как собирали показания свидетелей и потерпевших
Трофимова сообщила, что свидетели вспомнили неких Истомина и Буяна, возглавлявших службу режима, она поинтересовалась, почему их не опросили как свидетелей.
— Мы не связывали обстоятельства инкриминируемого преступления с работой и должностными обязанностями данной службы, — объяснил Тузов. — Нас интересовали лица, занимавшиеся конкретной преступной деятельностью.
— Допрошенные свидетели, в том числе [один из свидетелей по делу, бывший сотрудник полиции] Герасименко и Нестеров, в один голос говорят, что заявление написали по требованию следователей и охранников [якобы занимавшихся вымогательством], им показывал следователь. Почему так? — поинтересовался у свидетеля адвокат Владимир Ковалев.
— Все заявления написаны потерпевшими собственноручно. Они принимались не мной. Каждое заявление было направлено в следственные органы с сопроводительным письмом. В последующем свидетели неоднократно допрашивались. У всех участников была возможность обратиться с ходатайством к следствию и изменить показания. Но они этого не сделали.
Дмитрий Кондырев спросил у свидетеля, присутствовали ли при допросе Герасименко как бывшего сотрудника полиции сотрудники Управления собственной безопасности (УСБ). Следователь ответил отрицательно. Тогда адвокат поинтересовался, почему допросы проводились в кабинете оперативной части УСБ.
— Они проводились по месту проведения первоначальных следственных действий.
— То есть сотрудники деликатно уступили вам собственное рабочее место и пошли погулять? — спросила судья.
— Конечно, — ответил свидетель.
— Вы сказали «нами был осуществлен допрос», а кем, нами? — поинтересовался Александр Данилов. Тузов ответил, что лично им, и попросил не цепляться к словам.
— Каким образом господа Глухов, Сазоненко, Славчев [Славчо Славчев, осужденный за незаконное хранение оружия вместе с предпринимателями братьями Бондаренко] и Цветков [сотрудники охранного предприятия «Айвенго», принадлежавшего Юрию Бондаренко] стали свидетелями по данному делу, учитывая, что по предъявленному обвинению они ничего не говорят, а говорят лишь о некоей мифической структуре «Айвенго»? — спросил Кондырев.
— Я посчитал, что их показания имеют отношение к данной преступной деятельности, потому что, по моему мнению, данные лица были связаны, были определенные административные ресурсы у этих людей, все предприятия, в которых данные лица работали и в интересах которых совершались преступления, были учреждены и созданы определенными лицами. Они знают фигурантов дела, в допросе это написано, — рассказал Тузов.
— Славчев говорил, что аналогичный допрос был по 17 делам.
— Это уже подтверждает, что показания его правдивы, допросы отличаются, но суть в них аналогична.
На заседании вспомнили о том, как статус подозреваемого получил предприниматель Александр Эбингард, занимавшийся перевозками и инкассацией. Его офис находился в здании старого автовокзала.
— Вы сказали, что Эбингард перестал появляться на работе после задержания кого-то из подсудимых. А у вас есть информация, что он там появлялся до этого? — обратился к следователю Данилов.
Следователь ответил, что, изучив бухгалтерию, он понял, что до этого Эбингард периодически появлялся на автовокзале. Дмитрий Микушев напомнил, что дело возбудили 20 июня 2015 года, а подписка о невыезде Эбингарда была оформлена 17 июня, за три дня до того, как он появился в материалах дела. Данилов спросил Тузова, предполагает ли инструкция, которой пользовалось следствие, установление всего круга лиц, причастных к делу.
— Вы сказали, что есть неустановленные лица, которые могли являться соучастниками, — напомнил он. — Почему вы не задали вопрос об этом Валерию Дитцу, который был директором автовокзала семь лет?
Тузов повторил, что они не связывали деятельность группировки с работой охранного предприятия. Судья Трофимова сказала, что убеждения важны, но опираться нужно в первую очередь на профессиональные качества, которые требуют опросить большее количество важных свидетелей.
— У нас фигурирует Шлопов [Николай Шлопов, курировавший автотранспортные предприятия Сыктывкара до 2009 года], очень бы хотелось его послушать. Его, Фаерштейна, Веселова вы не допрашивали.
— Нам ответили, что они содержатся в СИЗО, я принял решение, что их невозможно допросить в определенные сроки, — ответил Тузов.
Трофимова сказала, что речь идет о людях, которые были заинтересованы в деятельности старого автовокзала Сыктывкара, и спросила, считает ли следователь приемлемым квалифицировать группу подсудимых как ОПГ без показаний этих свидетелей.
— Мы не говорим о Валерии Павловиче Веселове как о лице, привязанном к этой группе. Он заинтересован в деятельности разных предприятий. Эти дела выделены в отдельное производство, и пока расследования по ним приостановлены, — пояснил следователь.
Кому и как платили водители на старом автовокзале Сыктывкара
Так как средства с водителей, согласно обвинению, требовали в том числе охранники автовокзала, судья попросила следователя перечислить всех, кто возглавлял службу режима автовокзала с 2005 года. Тузов смог вспомнить только, что это были разные люди, и сказал, что со службой режима обстоятельства дела не связаны.
— Оплата водителей в кассу вокзала существовала и в 2005 году, — возразила ему судья.
— Потерпевшие говорили о каких-то полках и баночках для денег, непонятно, куда уходили средства, — объяснил свидетель. При этом, по его словам, водители оплачивали какие-то услуги и через кассу.
— Вы сказали, что понятия не имели, куда отдавали деньги водители до 2012 года, — сказал подсудимый Данилов. — Но нашлось много свидетелей, которые помнят, что до этого времени они носили деньги в те же кассы автовокзала, и им выдавали кассовые чеки. Нашлись те, кто вспомнил, что это были чеки ООО «Автоперевозчик». Дитц, который был директором с 2005 по 2011 год, заявил, что деньги, которые поступали от таксистов, приходовались в кассу предприятия, использовались на текущие цели, на них проводились ремонт и реконструкция здания автовокзала, выплачивалась зарплата, налоги, вся деятельность автовокзала поддерживалась, в том числе и этими средствами. Вся эта информация оказалась в высшей степени доступна. А вы как следователь, который целый год вел следствие, получается, так и не выяснили, куда вносили платежи водители с 2005 по 2011 год. Пытались ли вы это выяснить как-то, кроме разговора с потерпевшими?
— Часть денежных средств просто передавалась кассирам, в ряде случаев они говорили, что давали в карман вашим коллегам. Мы изъяли бухгалтерскую документацию. Достоверно вычислить, какие деньги платились не в кассу, невозможно. Как таковой системы оприходования средств в кассовый аппарат не было, — ответил свидетель.
— Зная, что таксисты передавали деньги кассирам, почему вы не поинтересовалась у Дитца, каким образом таксисты вносили деньги, оприходовались ли они через кассу и куда потом отправлялись?
Тузов сказал, что не может ответить на этот вопрос, но все есть в протоколах. Данилов возразил, что в протоколах этих вопросов нет, и спросил, занимались ли водители рекламой маршрутов. Деньги автовокзалу водители платили, в том числе за возможность объявлять конечные пункты своих поездок и время отправления. Тузов ответил, что никакой рекламной деятельностью таксисты не занимались.
— Договорам [по рекламе] с водителями дана оценка. Там говорилось о произнесении рекламного текста, но кто это контролировал? Эти договоры были ширмой, фикцией. Деятельность не может называться рекламной, если она подлежит обязательному лицензированию, а у того, кто ею занимается, лицензии нет. Вы же знаете, что у многих водителей лицензий не было, — сказал Тузов.
Валентина Трофимова напомнила, что таксисты платили в кассу автовокзала еще в 1990-е годы. Тузов объяснил, что до 2012 года в бухгалтерии отсутствовала первичная документация, по которой можно отследить платежи. Судья поинтересовалась у свидетеля, как в таком случае следствие определило сумму ущерба и вывело сумму в полмиллиона рублей для каждого потерпевшего. Тузов ответил, что основывался на показаниях свидетелей.
— На суде свидетели и потерпевшие сказали, что все они получали чеки, без которых не могли бы воспользоваться услугами автовокзала, — сказал подсудимый Данилов.
— Они нам об этом не говорили, — сказал Тузов.
— Потому что вы не спрашивали. Многие из тех таксистов, которые признаны следствием потерпевшими, занимались пассажирскими перевозками с 90-х годов и, с их слов, всегда платили за право набирать пассажиров, — сказала Трофимова. Тузов ответил, что, видимо, до 2005 года людей все устраивало.
— Таксисты платили и до 2005 года, при этом, по мнению следствия, в отношении них не совершалось преступления? — поинтересовалась у него судья.
— Вы у меня спрашиваете о тех обстоятельствах, которые в мое отсутствие выяснялись, — ответил следователь.
Подсудимый Данилов рассказал, что в материалах дела есть как минимум две тетради, где фигурируют фамилии таксистов и суммы, которые они должны были платить ежемесячно. Почти все они называли суммы в несколько раз больше. Тузов ответил, что записи свидетельствуют о том, что водителей контролировали, отмечая, когда кто-то не платит.
— А у вас в документах дела написано, что они платят по 6,5 тысяч ежемесячно, — заметила судья.
По мнению следователя, заметки о неуплате значили только то, что на водителя окажут давление и добьются того, что он отдаст деньги, а суммы ущерба подтверждают также результаты исследований бухгалтерской документации.
О давлении на водителей
— На каком основании вы делаете выводы о давлении на водителей? По Цымбалу дело было уничтожено. Ни один из фактов уничтожения или повреждения имущества вы не довели до логического конца, не выяснили, кто совершал эти деяния, виновные лица не установлены, по каждому факту отказано в возбуждении уголовного дела, постановления об отказе в возбуждении уголовных дел не отменены. Однако, несмотря на это обвинение, вы ссылаетесь на установленную причастность подсудимых к тому, что у потерпевших повредили автомашины, — сказала судья.
— К сожалению, доказать не получилось, Ваша честь, — ответил следователь, — но среди оснований я могу назвать факт телесных повреждений Арманову [одному из потерпевших].
Судья напомнила следователю, что Арманов дал показания спустя несколько лет после того, как получил повреждения, и потом его обвинение из частного превратилось в частно-публичное. Следователь пояснил, что они обязаны были принять заявление от потерпевшего, к тому же его показания подтвердили другие свидетели.
— Мы говорим о реальности опасений, об угрозах потерпевшим. Кому-то резали колеса, кому-то обливали краской капот машины, — объяснил Тузов.
— Вы допускаете, что это могли делать сами таксисты, которые конкурировали между собой?
— Допускаю, дела не раскрыты.
— В ходе расследования был установлен факт, что множество водителей на протяжении многих лет занимались перевозкой пассажиров без лицензии. Что вы сделали, чтобы прекратить эту незаконную деятельность? — спросил у свидетеля Владимир Ковалёв.
— Это не было предметом расследования, — объяснил следователь.
О давлении на подсудимых и потерпевших
Одним из последних вопросы следователю задал Дмитрий Виноградов.
— Что вы имели в виду, когда во время следствия сказали мне: ваши показания не нужны, нужно, чтобы вы расписали роли? — спросил он следователя. — Я еще вам сказал, что я не режиссер, чтобы расписывать.
Судья поинтересовалась, каким образом в ходе следствия обошлись без показаний подсудимых.
— Подсудимые был опрошены неоднократно. Подавляющее большинство из них отвечать на вопросы отказывалось, — объяснил Тузов и добавил, что следствие основывалось на показаниях других подсудимых и на других результатах расследования.
Виноградов сказал, что дело, возможно, решили расследовать с 2005 года, так как именно в это время он начал работать на автовокзале, раньше якобы планировали расследовать взаимоотношения водителей с руководством автовокзала, начиная с 2000-х годов. Потерпевшие спросили следователя о неофициальных визитах силовиков в СИЗО к фигурантам дела.
— От ряда лиц поступили жалобы о том, что на них оказывалось давление, когда к ним приезжали сотрудники ФСБ, Следственного комитета и МВД, все им угрожали, а они молчали. Все жалобы приобщены к материалам дела. Но я никого в отсутствие защитника не допрашивал и не принуждал к даче показаний, — ответил следователь.
Представитель стороны обвинения спросила, были ли случаи давления на свидетелей со стороны родственников или знакомых подсудимых.
Тузов вспомнил, как к нему приходил старший брат потерпевшего Никитина и говорил, что к ним обращался кто-то из защитников или родственников фигурантов и предлагал денежное вознаграждение за то, чтобы его брат изменил показания в суде.
— Я о данном обстоятельстве поговорил с потерпевшим, и он сказал, что показаний менять не будет. Мне поступали звонки — говорили о том, что одному из потерпевших, кажется, Носову, повредили имущество. Этот человек не исключил возможности, что это может быть попыткой оказать давление, — рассказал он.
30 января суд заслушал часть показаний по делу засекреченного свидетеля. Его опрос продолжится 31 января.
С июня по сентябрь 2015 года в Сыктывкаре прошли аресты сотрудников старого городского автовокзала. Их обвинили в том, что с 2005 по 2015 годы они собирали деньги с транспортных предприятий и водителей-частников, занимавшихся междугородними перевозками, а также в поджогах, целью которых было снизить конкуренцию в сфере автострахования. По версии следствия, к тем, кто отказывался платить, применялись угрозы и физическое воздействие, а сама группировка была подконтрольна предпринимателю Валерию Веселову.
На судебных заседаниях в 2017 году часть свидетелей и подозреваемых отказалась от показаний, ранее данных следствию. Один из фигурантов дела заявил, что совершил поджог, чтобы подставить предполагаемого лидера группировки — бывшего заместителя директора автовокзала Дмитрия Виноградова. 19 января засекреченный свидетель рассказала о давлении на сотрудников фирм, занимающихся автотрахованием.
