«Два восемь два на любые слова»: как россияне пережили пятнадцать лет борьбы с экстремизмом

15 лет назад, 25 июля 2002 года, президент Владимир Путин подписал закон «О противодействии экстремистской деятельности». Тогда правозащитники приняли его скептически, но все же массово не критиковали. Сейчас количество приговоров по «экстремистским» статьям растет чуть более чем в арифметической прогрессии, список экстремистских материалов же разрастается в прогрессии геометрической. Защитники свободы слова все чаще говорят о необходимости если не полной ликвидации «антиэкстремистского» законодательства, то хотя бы о его кардинальном пересмотре.

Закон критиковали и международные организации, которые заметили в пространных формулировках широкие возможности для злоупотребления полномочиями. Градус дискуссий повышается, сидящих по 282-й называют по-разному: от «отморозков» до «политзаключенных». Эволюция российского «антиэкстремистского» законодательства, самые громкие дела и экспертные мнения — в материале «7x7».

 

Впереди Европы

Весной 2017 года Совет Европы выпустил доклад о ситуации в тюрьмах стран-членов. Россия заняла первое место по количеству заключенных на душу населения: из 100 тысяч человек сидит почти 450, почти каждый двухсотый житель. Каждый четвертый из заключенных попадает в тюрьму из-за наркотиков. Примерно столько же людей отбывает срок за убийство. О попавших за решетку по «антиэкстремистскому» законодательству в докладе не упомянули. Но, по мнению экспертов, это не значит, что такой проблемы в России не существует. В Европе против «экстремистов» в год заводят единичные дела. В России за 2016 год более 650 человек стали по приговору суда экстремистами.

 

 

— Статья 282 включает в себя целый перечень действий, но в последние годы порядка сотни приговоров касаются именно экстремистских высказываний. В европейской практике счет идет на единицы, хотя по букве законы не сильно отличаются друг от друга. Так получается потому, что наш российский суд просто забывает оценить меру общественной опасности, хотя это прямо прописано в Уголовном кодексе, — поясняет глава информационно-аналитического центра «Сова» Александр Верховский.

 

 

Степень опасности при этом складывается на практике, когда достигается общественный консенсус. В России же анализируется только содержание высказывания, после чего выносится приговор. На количество и качество аудитории, ситуацию, при которой была произнесена фраза, и авторитетность спикера среди своих слушателей суды не обращают внимания.

— Можно призывать истреблять синиц. Это высказывание некрасивое, но оно не вызовет массовой ненависти в обществе к синицам. А если бы это относилось к таджикам, это имело бы совсем другой смысл, — объясняет Верховский.

 

 

Судебную практику пытались изменить, но безуспешно. Александр Верховский предлагал рассмотреть вопрос общественной опасности деяния в экстремистской сфере на рабочей группе Верховного cуда в августе прошлого года, но понимания не нашел.

— Этот пункт [повестки] вызвал наибольшее отторжение. Почему-то все настаивали, что Верховный cуд не должен делать никаких разъяснений и что все, что больше двух, — все публично. Думаю, это связано с нежеланием работать над проблемой, потому что здесь невозможно придумать простой ответ. А попытка ввести ограничения — это посягательство на их отчетность. Раньше, когда «экстремистов» было в 10 раз меньше, правоохранителям лучше жилось. Но систему отыграть назад сложно, если только кто-то вышестоящий, в идеале — президент, не примет какое-то стратегическое решение. А так, экстремисты есть, а достижения результатов государственной безопасности — нет, — считает Верховский.

 

 

Кошмар библиотекарей

— У нас еще есть этот странный список экстремистских материалов. Такого нет больше нигде, кроме пары стран, которые это у России «содрали». Идея, что надо запретить какие-то книги и видеоролики и они исчезнут, — дурацкая, — продолжает перечислять проблемы «антиэкстремистского» законодательства Александр Верховский.

Список запрещенных материалов из года в год растет. Зачастую они даже не имели широкого распространения — их обнаружили правоохранители на страницах пользователей социальных сетей с парой десятков подписчиков или вовсе изъяли с персональных жестких дисков. Сам список тоже вызывает вопросы, потому что в перечень попадают неидентифицируемые файлы, названия которых состоят, например, только из цифр, или же сатирические материалы, которые полиция восприняла абсолютно серьезно.

 

 

 

Человек может и вовсе не догадываться, что с какой-то минуты начинает нарушать закон. Особенно если он — библиотекарь, который ничего не пишет и не публикует, а просто заведует книжным фондом.

 

 

И это хоть и самый яркий, но далеко не единичный случай.

 

От терроризма до свастики на заборе

— С тех пор, как появился закон, я перестал пользоваться термином «экстремизм» как описательным. Есть распространенное мнение, что экстремизм — это когда люди придерживаются крайних взглядов и методов. Вопрос всегда в том, что считать крайним. То, что одному в самый раз, другому — экстремизм. К сожалению, общей договоренности по поводу термина не существует, — объясняет Александр Верховский.

 

 

В российском определении экстремизма — перечисление разнообразных действий, любое из которых классифицируется как экстремистское. По мнению экспертов, он слишком разнороден, чтобы быть рабочим инструментом, потому что он начинается с терроризма, попытки государственного переворота, а заканчивается рисованием свастики на заборе. И когда говорят об угрозе экстремизма, не совсем понятно, что конкретно из всего вышеперечисленного имеется в виду.

Терроризм, попытки государственного переворота, преступления по мотивам ненависти — все это, по словам экспертов, прекрасно осмысляется законодательством и без какого-либо обобщающего слова.

Возможный вариант корректировки российского определения экстремизма — добавить уточнение о «насилии», как это сформулировано в Шанхайской конвенции о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом, которую в том числе подписала и Россия.

 

 

Похожее толкование дает и Европейский суд по правам человека. Например, в деле «Джейлан против Турции» в 1999 году он постановил, что высказывания, вызывающие рознь, но не призывающие к насильственным действиям, нельзя признавать экстремистскими.

 

Разная рознь

— В определении экстремизма есть ряд сомнительных элементов. Например, «возбуждение социальной розни». Просто непонятно, что это значит. Профсоюзные активисты по роду своей деятельности возбуждают некую рознь между работниками и менеджментом. Они за это зарплату получают, они ради этого и существуют. Являются ли все профсоюзы автоматически экстремистами? Видимо, нет, — рассуждает Александр Верховский.

 

 

Другой расплывчатый и более масштабный пример — то, что называется «возбуждением религиозной розни» и «утверждением превосходства одной группы над другой». Но религиозным деятелям свойственно утверждать о превосходстве их вероисповедания. В «Сове» о делах против православных или католических священнослужителей не знают, зато других примеров могут привести достаточно.

 

 

В июне «Левада-центр» провел опрос, в котором 80% респондентов заявили, что такому решению даже рады, большинство — потому что не одобряют деятельность сект.

 

Помощь или рэкет

Если список экстремистских материалов — это российское нововведение, то запрещенные организации — практика повсеместная. Но и здесь эксперты видят проблему — в криминализации участия в группировках. Даже если речь идет, например, об откровенно террористической группировке.

 

 

— Если какой-то человек сотрудничает с Аль-Каидой [запрещенная в РФ террористическая организация], пусть даже поваром, он тоже работает на Аль-Каиду. Наказание за это будет везде, хоть и разное. Нет четкой схемы, как отличить эпизодическое сотрудничество от постоянного, бывает вынужденное сотрудничество. Как у нас на Кавказе — жители отдают баранов боевикам. Что это было: помощь или рэкет? — рассуждает Верховский.

Или если экстремизм организации выражался в возбуждении вражды. Например, на таком основании запретили ультраправую группировку, и теперь любой человек, который захочет продолжить ее деятельность, подлежит уголовной ответственности. Но что делать, если бывший участник этой организации продолжит деятельность, но уже под другим названием? Непростой вопрос.

 

 

— Граждане могут хотеть изменить Конституцию так, что она будет противоречить ее нынешнему содержанию. Например, смертную казнь вернуть. Чтобы выполнить это в конституционном порядке, надо это обсудить и вынести на референдум. Но демократия подразумевает, что какие-то совершенно жуткие вещи просто не пройдут, но не то, что их нельзя обсуждать. Всегда найдется группа, которой захочется чего-нибудь экзотического. Но их нельзя извести под корень, — прокомментировал Александр Верховский.

 

Шуточки

Критиков у «антиэкстремистского» законодательства немало. Но экспертное сообщество — немногие, кто не стремится закон отменить, но исправить и дополнить. Радикальных сторонников отмены «два восемь два» куда больше.

Так как чаще всего от этой статьи «страдают» националисты, по большей части радикального толка, ее прозвали «русской». За ее отмену выступали не только соратники уже давно «сидящего» Тесака и других ультраправых, но и, например, лидер парламентской Либерально-демократической партии России Владимир Жириновский, регулярно заигрывающий с темой национализма.

Деятельность религиозных организаций хотя часто и попадает под действие «антиэкстремистского законодательства», но проповедники с его публичной критикой пока не выступали. Зато за них заступались правозащитники, как за осужденного по 282-й главреда газеты «Русь Православная» — эксперт Института прав человека Лев Левинсон.

Другая группа «радикально недовольных», требующих полной отмены 282-й статьи, — это преимущественно бывалые интернетчики, которые на заре Рунета высказывались в блогах безо всякой цензуры, сторонники американского понимания свободы слова — безо всяких ограничений. За отмену «репрессивной» меры выступает, например, политик и основатель Фонда борьбы с коррупцией Алексей Навальный, который видит в борьбе с экстремизмом борьбу с политическими оппонентами.

Шутить на тему «два восемь два» любят и рунетовские анонимы: на Lurkmore есть отдельная статья, посвященная непростой правоприменительной практике антиэкстремистского законодательства.

 

 

Хорошо забытое старое

2002. Принятие «антиэкстремистского» законодательства, перечня экстремистских организаций.

2006. Расширение определения экстремизма: включены помеха деятельности государства с применением насилия или угрозой насилия, покушение на жизнь государственного или общественного деятеля и даже на отдельных государственных служащих вне зависимости от мотивов, оправдание терроризма и экстремизма.

2007. Появление списка экстремистских материалов.

Расширение понимания «преступления по мотиву ненависти».

Из понимания «экстремизма» изъяты самые противоречивые пункты, принятые в 2006 году, например то же посягательство на жизнь государственных деятелей.

2008. Правительство отклоняет поправки к законодательству, которые должны были бы регулировать работу интернет-провайдеров, а именно — блокировать доступ к таким экстремистским материалам в течение 30 дней.

2009. Единичные попытки, призванные изменить «антиэкстремистское» законодательство, не имеют успеха.

2010. Расширение полномочий ФСБ — дополнение надзорными функциями.

Ужесточение наказания для террористов, их пособников и пропагандистов.

Провальная попытка оспорить спорную формулировку «возбуждение ненависти к социальной группе».

Пленум Верховного суда разрешает СМИ цитировать ксенофобные высказывания, публиковать сатиру на «экстремистскую» тематику, снимает ответственность за комментарии в прямом эфире и при немодерируемом форуме.

Законопроект о введении ответственности за неверную интерпретацию исторических событий, предложенный «Единой Россией», отклоняют.

Российский МИД соглашается, что понятие «экстремизма» слишком широко.

2011. Верховный суд разъяснил некоторые спорные вопросы, в том числе запретил политикам проходить по 282-й как «социальная группа», разрешил критику политических, идеологических и религиозных течений.

Введение или увеличение срока «запрета на профессию».

Президентский законопроект: гуманизация Уголовного кодекса, в том числе «антиэкстремистских» статей.

В ответ на запрос ПАСЕ с просьбой проанализировать российское «антиэкстремистское» законодательство Венецианская комиссия указывает на размытость формулировок и нарушение принципов законности, необходимости и соразмерности.

2012. Создание единого реестра информации, запрещенной к распространению. Введение наказания за демонстрацию экстремистской (а не нацистской) символики, увеличение штрафов.

Европарламент «выражает глубокую обеспокоенность в отношении неправомерного использования антиэкстремистского законодательства, касающегося незаконной реализации уголовного права против гражданских общественных организаций, таких как „Мемориал“, и религиозных меньшинств, таких как „Свидетели Иеговы“ и „Фалунь Дафа“, и неуместного запрета их материалов в качестве экстремистских».

2013. Принятие закона о запрете «пропаганды сепаратизма».

Создание «списка Росфинмониторинга»: блокировка счетов лиц, причастных к экстремизму или терроризму и подозреваемых в этом.

Принятие «закона Лугового»: внесудебная блокировка сайтов с призывами к экстремистским действиям, массовым беспорядкам и проведению несогласованных публичных мероприятий.

Введена уголовная ответственность за «оскорбление чувств верующих».

2014. Принятие пакета антитеррористических законов: ужесточение наказания за экстремистскую деятельность, повышение штрафов, сроков исправительных работ, по некоторым статьям — увеличение порога верхнего срока лишения свободы (переход от категории небольшой тяжести в категорию преступлений средней тяжести и даже тяжких).

Состав преступления дополнен «склонением к участию». Создание реестра блогеров. Закон против «реабилитации нацизма».

Принятие закона о борьбе с экстремизмом в финансах и интернете. Публикацию в интернете приравняли к публикации в СМИ.

Расширение толкования запрещенной к демонстрации символики, как было сказано в пояснительной записке к законопроекту: «[относить к экстремистским] символику и атрибутику бандеровской организации на Украине».

Запрет организаторам экстремистских и террористических группировок создавать новые организации в течение 10 лет.

2015. Введение, помимо уголовной, административной ответственности за экстремистскую деятельность в СМИ.

Комитет по правам человека ООН в докладе о соблюдении Российской Федерацией Международного пакта о гражданских и политических правах выражает обеспокоенность тем, что «в соответствии с расплывчатым и гибким определением термина „экстремистская деятельность“, предусмотренным в Федеральном законе „О противодействии экстремистской деятельности“, не требуется наличия каких-либо проявлений насилия или ненависти и что в этом законе не содержится четких или конкретных критериев, на основе которых те или иные материалы могут квалифицироваться как экстремистские».

2016. Принятие «пакета Яровой»: введение новой статьи за содействие экстремистской деятельности, ограничения на выезд из страны для судимых по террористическим и экстремистским статьям, лишение гражданства осужденных за терроризм и экстремизм; требование передавать ФСБ ключи для дешифровки сообщений из мессенджеров, ограничение миссионерской деятельности.