После завершения круглого стола по вопросам борьбы с нефтеразливами, организованного «Гринпис России» и «Комитетом спасения Печоры», его участники прокомментировали итоги заседания. Напомним, Минприроды РК согласилось поддержать некоторые из рекомендаций экологов. Эти поправки будут направлены для рассмотрения в Госсовет Коми для обсуждения и оформления в виде законопроектов. А потом они отправятся в Госдуму РФ.
Руководитель энергетической программы «Гринпис России» Владимир Чупров:
— Вы сказали, у вас были какие-то разногласия, в министерстве не согласны с несколькими пунктами. В результате этого круглого стола удалось договориться?
— С одной стороны, министерство открыто поддержало ряд рекомендаций, по другим оно такой открытой поддержки не выразило, что не означает, что нет общей позиции. Потому что кроме Минприроды есть ряд других ведомств, чью точку зрения оно тоже должно учитывать, и поэтому ряд вещей оно не может поддержать в открытую и внести поправки. Минприроды говорило о трех-пяти поправках. Например, вещи, которые не нашли поддержки и не были озвучены ими, что, например, не установлены сроки проведения рекультивации. В этом вопросе есть определенные разногласия на уровне власти республики. Не дошел до дискуссии вопрос о страховании экологического ущерба. Наверно, потому что он сложный. Вопрос о создании экологических внебюджетных фондов настолько тяжел, что его даже не пытались рассматривать, хотя о нем тоже говорили. Если говорить о разногласиях между нефтяными компаниями и экологами, то два основных — у нефтяников это позиция, что компенсация вреда окружающей среде должна или может быть сделана исключительно восстановительными работами, а экологи считают, что должны быть и восстановительные работы, и компенсация финансовая. Потому что сегодня восстановить природу до фоновых значений, конечно же, нельзя. Это повышает штрафы, но, с другой стороны, это должно мотивировать компании предотвращать разливы, а не убирать то, что нельзя убрать в принципе. Второй момент по пластовым водам. Сегодня нефтяным компаниям, очевидно, выгодно рассматривать то, что поднимается из-под земли с нефтью как не отходы, а просто сопровождающую жидкость, и когда она попадает на рельеф, в реки, леса, оно убивает все живое. Это очень агрессивная среда, хлориды, которых в природе быть не должно, по крайней мере, в почвах. И в этом смысле нефтяным компаниям невыгодно иметь это, потому что тогда придется платить за каждый кубометр излитой пластовой воды.
— Вы, в принципе, довольны тем, как все это происходило?
— Да, лично я видел тот формат, который был задуман с самого начала. Безусловно, разногласия я тоже видел, и это абсолютно нормальный процесс, потому что у нефтяных компаний интересы другие, диаметрально отличающиеся. Максимум, что мог сделать круглый стол — услышать разные стороны и вывести вопрос об изменении законодательства на качественно новый уровень. Надеемся, что он станет платформой, на основе резолюции которой Минприроды подготовит предложения в Госсовет Коми для формирования законодательной инициативы на федеральном уровне. Если на макроуровне посмотреть на круглый стол, то мы нащупали две-три точки, по которым сейчас стоит очень хорошо отработать. Это усиление ответственности, в том числе уголовной, за сокрытие информации о разливах, приведение вопроса компенсации экологического ущерба в соответствие с законодательством, чтобы это была не просто рекультивация, но и денежная компенсация, чтобы ущерб компенсировался полностью. Чего сейчас нет. Также это пластовые воды. Новая тема, которая пока не понята.
Первый замминистра природных ресурсов и охраны окружающей среды республики Коми Роман Полшведкин:
— Как вы оцениваете готовность компаний к совместной работе с некоммерческими организациями, государственными органами, насколько они открыты, к чему они готовы?
— Готовность у них есть, только в разной степени. В части открытости. Конечно, любые компании преследуют свои коммерческие интересы, но есть информация, которая априори должна быть открытой. Информация о состоянии окружающей среды к таковой относится. Раз мы сегодня затронули эту тему окружающей среды. Соответственно, здесь есть все нормативные предпосылки, чтоб компания была открытой. Но вы сегодня услышали на круглом столе, что даже перед государственными органами они зачастую закрыты. То есть мы не знаем о тех разливах, которые происходят, и обнаруживаем их в результате своих ревизионных мероприятий. Или нам пишут общественники. Сейчас, кстати, взаимодействие между общественностью и властью хорошее очень складывается. И с Комитетом спасения Печоры, и с коми общественными организациями. В части взаимодействия общественности и нефтяных компаний — моя личная оценка, оно недостаточное. Потому что компании уделяют внимание вопросам экономики, даже в части заключенных с республикой соглашений. Мы видели, у каждой есть своя программа. И компании уделяют внимание верхнеуровневым социальным вопросам, строительству социальных объектов. Но опять же у того же жителя села Колвы или Щельяюр возникает вопрос: «Почему компания „РН — Северная нефть“ строит детский садик в Сысольском районе?». Я понимаю, что это не наша прерогатива рассматривать планы по строительству того или иного объекта, но тогда, ребята, хорошо. Вы свою инвестиционную строительную программу поделите на два блока — местный и республиканский. То есть тут надо искать какие-то выходы.
— А какие самые большие экологические проблемы в нефтяной области? Быть может, ТОП-3 в республике. С чем первым надо бороться, улучшать.
— Нефтяные разливы. Номер один, однозначно. Даже несмотря на официальную статистику. Я бы даже сказал, что бороться надо не столько с разливами, сколько с небольшими инцидентами, которые зачастую укрываются, бороться надо не с самими разливами, а с теми, кто их допускает. Во-первых, в части технологий добычи и транспортировки нефти, второе — никто и никогда не исключал человеческий потенциал. Именно люди обслуживают объекты инфраструктуры, и именно люди реагируют на те или иные аварийные ситуации и служат источниками информации о тех или иных разливах. Вторым я бы, конечно, поставил утилизацию попутного газа, но эта проблема сейчас более-менее решается в республике. Каждая компания имеет свои программы. И надо отдать должное. Достаточно много средств они вкладывают в это. Но как говорит компания «ЛУКОЙЛ», что они до декабря 2015 года выйдут — очень хороший показатель. По «Северной нефти» тоже очень хороший показатель. Вот эта программа как раз очень хорошо исполняется, если бы по разливам так исполнялась программа, это было бы очень хорошо. Но надо понимать, что по разливам досталось очень тяжелое наследство. И то, о чем сегодня в завершение говорила Татьяна Игоревна, что есть брошенные трубы, которые некоторые даже не знают, где они лежат. И когда люди видят нефтяную пленку в ручье, то надо еще потрудиться, чтобы найти, откуда все это течет. Особенно если эта труба не стоит ни у кого на балансе. Ну топ третий, и не только для нефтяной отрасли — это изменение экологического сознания и самосознания, то есть привитие экологической культуры элементарное. И на производстве, и в быту, и в семье.
— А как все-таки бороться с разливами? Это вопрос, который, когда мы ездили сейчас по деревням, задают все местные жители.
— Надо бороться не с самими разливами, а предупреждать их и способствовать недопущению этих разливов. Профилактика и превентивные мероприятия гораздо важнее, чем разлив, с которым мы столкнулись по факту. Доля сейчас загрязненных земель в общей доле разливов меньше, чем доля загрязненных земель, полученных в наследство. Или разливов прошлых лет. Все равно производственные службы каждого конкретного предприятия — сообщают ли они об этом или нет — они реагируют. В части профилактических мер, во-первых, бороться, надо заставлять компании технически перевооружаться. Проект закона, о котором я говорил и который внес Минприроды России и который прошел во втором чтении в начале июля в Госдуме, как раз направлен на это. Одновременно техническое перевооружение самых грязных производств в течение семи лет и как эффективный инструмент — повышение суммы штрафов. Бизнес понимает только деньги, только так он начнет принимать решения и меры. Но надо быть очень аккуратными в этом случае. Бизнес нельзя загонять в рамки. Нет бизнеса — нет у нас с вами работы, налогов, школ, больниц. Надо дать со стороны государства все возможности работать бизнесу, но раз мы дали вам возможность, будьте добры, соблюдайте рамки и правила, которые действуют в отрасли и наложены техническими ограничениями. Непродуманное ограничение бизнеса может повлечь гораздо большие последствия. Сравнивать с экологией глупо в этом отношении. Экология чем еще ценна. И вопросы экологии и охраны окружающей среды... Сегодня много говорилось о том, как это все посчитать, размер ущерба. Есть некоторые эмоции и переживания, которые нельзя передать в денежном выражении. Если я хожу на участок за грибами, который стал залитым нефтью, я пойду на другое место и найду там грибы, но чувствовать себя так, как привык, на том участке я уже не буду. Если мне нравится устье какого-то ручья, и я привык там посидеть пожечь костер после того, как пособираю грибы, я пойду на другое устье, но глаз уже не будет видеть этого. Это принадлежит каждому конкретному человеку, но это компенсировать, к сожалению, нельзя.
— Естественно, в первую очередь нужно не допускать новых разливов. А те, которые уже есть? Сейчас Гринпис нашел более 100...
— Я разговаривал вчера на эту тему с господином Чупровым. Если пятно метр на метр считать разливом, то я могу найти их пятьсот за три дня. Если считать разливом пятно десять на десять — это уже серьезно, но оперировать надо площадями и объемами, точками здесь оперировать нельзя.
— Хорошо, их видно, это огромные «пруды»... Сейчас их убирает Гринпис.
— Надо посмотреть на огромные «моря». В Ханты-Мансийском округе и то, что творилось здесь в 1994 год. Картина абсолютно жуткая. Но тем не менее некоторые придерживаются такой позиции, что нефть — вещество от природы, это углеводороды, что и разливы убирать не надо, само собой восстановится, но тем не менее это вещество в некоторой степени токсическое и урон наносит. Если бы это происходило просто в природе, где не живет человек, ради бога. Потому что самоизливания наблюдались в природе достаточно часто, природа восстанавливалась. Это так же, как вопрос с лесными пожарами, надо их тушить или не надо, есть определенная послепожарная динамика, которая все равно способствует росту. Иногда естественный пожар — благо для леса. То же самое и здесь, что если там не живет человек — это одно. Но если он там живет, а еще хуже — косит сено, пасет скот, ловит рыбу, то это ущерб, который человек сотворил сам себе.
— Как сделать так, чтобы люди не ели отравленную рыбу в Колве?
— Есть множество технологических вещей, ограничений, соблюдения экологических норм, в том числе и наш круглый стол направлен на то, чтобы все это привести в цивилизованное русло, чтобы не допускать разливов, и законодательство помогало не допускать, а если и допускать, то наказывать так, чтоб потом не было желания повторить то же самое.
Ведущий инженер группы охраны окружающей среды «ЛУКОЙЛ-Коми» Александр Баженов:
— Как вы оцениваете тот круглый стол, который сейчас проходил?
— Для меня это новость в том плане, что организована такая площадка. Раньше такого не было однозначно. Этот формат круглого стола между Гринписом, нефтяными компаниями и третьей стороной — контролирующими органами — плюс еще с представителями общественности. Самое главное, чтобы это принесло результат, который мы хотим. А какой? Все представители всех сторон в итоге должны зафиксировать свои пожелания и интересы на бумаге в виде законодательных актов.
— Как вы считаете, какие три самые главные проблемы в экологическом аспекте у нефтедобывающих компаний, в частности, то, с чем надо бороться?
— Это аварии, инциденты. Я вас уверяю, нет ни одного предприятия, которое обходилось бы без них.
— Ну люди едят отравленную рыбу...
— Я здесь живу, так же хожу на рыбалку, мы так же едим эту рыбу.
— Она же плавает в нефти.
— Нет такого.
— Ну как же, по Колве каждую весну идет нефть. Местные жители ловят эту рыбу.
— Я тоже ловлю эту рыбу и ем ее. Как видите не отравился.
— Но это может как-то через двадцать лет сказаться.
— Я не знаю просто.
— Но вы детей своих кормите этой рыбой?
— Мои дети рыбу не едят.
— Маленькие едят, я как раз общалась с местной жительницей, у которой ребенок — год и два, она не понимает, что ей делать. Либо покупать рыбу перемороженную морскую, либо кормить той рыбой, которая плавает в нефти.
— Она не плавает в нефти, это слишком преувеличенно.
— Хорошо. В лесу разливы, грибы впитывают...
— По поводу грибов я вам хочу сказать, что есть научно доказанный факт, что грибы не впитывают токсичные вещества, находящиеся в почве. Что касается токсичного вещества, которое образуется при сжигании нефти, того же попутного газа, там да, грибы берут токсичные вещества из воздуха. Мы так же здесь живем и так же этими грибами питаемся.
— А те 17 предложений, которые Гринпис озвучил, среди них есть то, что вы не допускаете?
— Надо мне с ними подробнее ознакомиться, надо сделать анализ.
— Вы открыты к диалогу?
— Мы же пришли к вам.
* * *
Вчера следственный отдел по Усинску СУ СКР по РК по факту разлива нефтесодержащей жидкости возбудил уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ст. 246 УК РФ (нарушение правил охраны окружающей среды при производстве работ).
В период с мая 2013 года по май 2014 года на Леккерском нефтяном месторождении нефтесодержащая жидкость вытекла из шламонакопителя. Из-за этого пострадали деревья, произошло «существенное ухудшение качества участка леса как объекта окружающей среды и среды обитания животных, устранение которого потребует длительного времени». Размер причиненного вреда составляет более 1 миллиона рублей.
Расследование уголовного дела продолжается.
