Как и все советские среднеазиатские семьи, Исламовы (фамилия изменена) были многодетной смешанной семьей, по которой «каток» распада СССР прошелся особенно сильно.
До распада СССР семья проживала в киргизском городке Кок-Янгак, что в переводе означает «Зеленый орешек» (мне о нем в свое время с большим интересом и теплотой рассказал однокурсник, работавший вместе со мной в тресте «Средазуголь»: однокурсник был в Кок-Янгаке в длительной командировке).
Проживала бы семья Исламовых и далее в Кок-Янгаке, если бы не смерть главы семейства-шахтера. Таким образом, к концу 90-х годов прошлого века перед матерью и ее многочисленным потомством во весь рост встал вопрос: что делать? Масла в огонь подлили испортившиеся отношения с киргизской родней мужа: время было смутное, не спокойное…
Взоры матери с надеждой обратились на север, в Россию, на родину предков. Но, увы, там ее никто особенно не ждал. Слово «соотечественник» оставалось (и по больше мере сейчас остается) лишь словом. Из-за сильного стресса, вызванного переездом большой семьи в Россию (жилье в Кок-Янгаке было продано за бесценок) мать скоропостижно скончалась в Калужской области ровно через год после переезда, после скитания по чужим съемным углам: своим жильем многодетная семья обзавестись так и не смогла.
К моменту смерти матери старшей дочери было уже 19 лет, второй — 17, а малышам 12 и 8 лет соответственно. Вот тогда-то я и встретилась впервые со старшей, оказавшейся в трудной жизненной ситуации: она оформляла опекунство над своими братишкой и сестренками и пыталась заработать деньги на оплату съемной комнаты. Получалось это у нее в Калуге плохо, и старшая решила поехать на заработки в Москву. А младших отдать в калужский детский дом. Старшая стала приезжать в Калугу вечерами по пятницам, забирала к себе в комнатку младших из детского дома на выходные, а ранним утром в понедельник опять мчалась в столицу на работу.
Решение отдать в детский дом братишку и сестренок было единственно верным в этом случае: калужским детям-сиротам после выпуска из детского дома по закону полагается жилье. Но это только по закону; на деле же, когда вторая девочка И. через год выпустилась из калужского детского дома — она реально осталась одна в чистом поле: ни кола, ни двора! Власти посмотрели на ситуацию сквозь пальцы: у И. не было российского паспорта; единственный документ, который был у нее тогда на руках — свидетельство о рождении в киргизском городе Кок-Янгаке (общеизвестно: паспорт в России — это больше, чем обычный документ: так, в решении ЕСПЧ по делу «Смирновы v РФ» от 2003 г. написано: «п.97. Европейский Суд посчитал установленнным, что в своей повседневной жизни граждане России должны предъявлять свое удостоверение личности необычно часто, даже при таких простых действиях, как обмен валюты или покупка билетов на поезд. Внутренний паспорт также необходим для более важных целей, например, для трудоустройства или получения медицинской помощи. Таким образом, лишение паспорта представляет собой длящееся вмешательство в частную жизнь заявителя (см., mutatis mutandis, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Кристин Гудвин против Соединенного Королевства» (Christine Goodwin v. United Kingdom), жалоба № 28957/95, ECHR 2002-VI, § 77)».
Понятно, что тогда самой большой мечтой девушки И. было заиметь свой угол. И она решила… выйти замуж за первого встречного, с квартирой, конечно. Этим первым встречным-поперечным оказался калужанин, проживавший с матерью в двухкомнатой городской квартире. Парня устраивало, что у девушки не было паспорта: ею можно было помыкать, как вздумается, при этом не оформлять официально отношений в ЗАГСе и не иметь никаких обязательств. Только через несколько месяцев, когда И. уже забеременела, она пришла в себя от сделанного шага: свекровь оказалась хронической алкоголичкой, а муж с пожизненным психиатрическим диагнозом…
В новой калужской семье родился мальчик. Но еще три жутких года пришлось выдержать И. и новорожденному малышу, когда они подвергались жестокому бытовому насилию со стороны больного мужа, сильно морально страдали от странных реакций со стороны русской свекрови: у И. даже бытовой менталитет не совпадал со свекровью: та не ела, например, ту пищу, которую готовила И.: среднеазиатские блюда казались калужанке несъедобными, «отравленными» и т. д. Кошмар закончился трагедией в этой калужской семье: больной сын, убив при очередной ссоре свою пьяную мать, был осужден на 11,5 лет лишения свободы в колонии строгого режима.
Но И., выросшая в отрогах Ферганского хребта, не опустила руки, даже во время домашних войн, стучалась в двери присутственных мест, к калужским правозащитникам, и с их помощью достучалась до Посла Кыргызской Республики в г. Москве. Господин посол сыграл в судьбе И. громадную роль: быстро и без проволочек оформил И. национальный паспорт гражданки Кыргызстана, что дало возможность в последствие легализовать проживание И. на территории России, а ее малолетнему сыну стать законным наследником большей части квартиры в Калуге.
…Но на сегодня эта «кок-янгакская» эпопея еще далеко не закончилась: похоже, подрастающий малыш-калужанин, родившийся от гражданского брака гражданина России и гражданки Кыргызстана, будет вынужден проживать в одной квартире со своим отцом — по факту недостойным наследником — после его освобождения из тюрьмы…
Как могла И. помогала все эти годы своим младшим братишке и сестренке: под ее присмотром они получили гражданство РФ и паспорта вовремя: еще в детском доме. И., опираясь на собственный тяжелый и горький опыт, смогла проконтролировать калужские власти: и братишка, и сестренка после выпуска из детского дома получили от российского государства собственное жилье: комнаты в коммунальных квартирах.
Самой же заветной мечтой И., проведшей большую часть своей жизни в солнечной Киргизии, стала возможность вновь пожить на юге и показать своему темноволосому и смуглому сыну-калужанину всю прелесть жаркого климата: в Калуге ведь солнечных дней не так много, как в Кок-Янгаке: лишь половина года. И. со своим младшим братишкой стали подумывать заняться собственным малым бизнесом на самом юге России, в Краснодарском крае. И возможность не замедлила случиться: предприниматель, профессиональный рыбовод, житель калужского города Мещовска предложил трудолюбивым И. и ее брату стать его компаньонами и начать выращивать прудовые виды рыб, заниматься другими аквакультурами для последующей реализации свежей продукции калужанам.
Помня, что И. — уроженка Киргизии, я стала в шутку называть ее «балыкчи», что в переводе с кыргызского означает «рыбачка».
Я думаю, у семьи Исламовых все получится: миграция из Центральной Азии в Калугу стала настоящим горнилом их характеров.
