Председатель комитета «За гражданские права» Андрей Бабушкин:

Центральный аппарат МВД пока не видит в правозащитниках тех людей, которые могли бы помочь им в решении спорных моментов. Другую позицию занимает руководство ФСИН, которое считает правозащитников партнерами и прислушивается к их рекомендациям. Такое мнение высказал председатель комитета «За гражданские права», член Экспертного Совета при уполномоченном по правам человека в РФ Андрей Бабушкин. Журналист «7х7» поговорил с ним в Йошкар-Оле, где эксперт принимал участие в межрегинальной конференции «Просвещение правам человека сотрудников власти — основа их соблюдения».

Фото Максима Полякова

— Обычно на проблемные моменты в работе силовых структур указывают правозащитники, эксперты. Это мнение извне. Скажите, есть ли, по вашему мнению, у самих работников полиции, ГУФСИН и других структур желание меняться?

— Трудно сказать. Ситуация отличается от региона к региону. У руководства МВД я такого желания особо не вижу. Там отсутствует понимание того, что полиция сильна поддержкой гражданского общества. Все эти правильные слова произносятся, но никаких практических мер к тому, чтобы гражданское общество понимало полицию, одобряло ее действия, получало от полиции то, что ожидает, мне кажется, в достаточной мере не делается. Об этом свидетельствует сокращение правозащитников в составе Общественного совета при МВД. И очень скоромное количество правозащитников в составе региональных общественных советов. Во ФСИНе ситуация, как мне кажется, другая. Там нынешнее руководство рассматривает правозащитников как своих партнеров, союзников, пытаются прислушиваться к их рекомендациям. Правда, не всегда это получается. Иногда это желание пробуксовывает, иногда на местах мы видим негативную реакцию местных руководителей ГУФСИН. Например, ставшая притчей во языцех Свердловская область, где не выполняется судебное решение. Так что ситуация различается в зависимости от ведомства и региона.

— Участники пресс-конференции говорили, что некоторые моменты прописаны в приказах и внутренних документах силовых структур, но не всегда это исполняется (один из таких примеров — нежелание полицейских извиняться за свои неправоправные действия, о чем написано в законе — 7х7).

— Чтобы выполнялась норма, должны быть четыре условия. Первое — люди должны эту норму знать. Во-вторых, они должны понимать и уметь соотносить ее с собственными интересами и интересами той системы, которую они представляют. В-третьих, должна быть воля, которая обеспечила бы реализацию этой нормы. И, в-четвертых, должен быть контроль как ведомственный, так и общественный. Когда одной из этих норм нет, скажем, контроль есть, но нет воли, воля и понимание есть, но нет контроля, — тогда либо норма не работает, либо работает не так, как хотел тот, кто ее писал.

— Но ведь это ненормальная ситуация.

— Это ситуация любой страны, любого ведомства. Мы с вами знаем огромное количество ситуаций, когда какая-то норма существовала и не применялась. Иногда мы с радостью говорим, что хорошо, что она не применяется. Пример. У нас в 1971 году была введена смертная казнь за изнасилование малолетних. Эта норма существовала до 1991 года, но с 1987 года она не применялась. Мы можем привести много примеров того, что нормы не выполнялись. Когда мы говорим о нормах, которые направлены на обеспечение общественных и государственных интересов, когда это не просто некая дань традиции, дань политической целесообразности и конъюнктуре, а действительно затрагивает глубинные интересы общества и государства, эти нормы должны исполняться. Для того, чтобы это происходило, нужна гармония между теми институтами, которые настаивают на реализации этой нормы. Мы видим, что понимание прокуратуры и ОНК очень отличаются друг от друга. Нет единых подходов, прокуроры не встречаются с представителями общественных наблюдательных комиссий, не обсуждают с ними ничего. Как будто люди сидят в оркестре, а он хочет свою партию играть по своим нотам. И этого единого дирижера, в данной ситуации — президента России — прокуратура не слышит. Конечно, это существенно ослабляет возможности реализации тех норм, которые должны выполняться. Но в целом, чтобы ситуация изменилась, нужно очень зрелое гражданское общество. Гражданское общество должно быть надежным, предсказуемым партнером. Мне представляется, что сегодня наше российское гражданское общество движется к пути того, что оно через некоторое время может позиционировать себя как разумное гражданское общество, умеющее выстраивать многослойные, сложные, долговременные, конструктивные отношения.

— Ваши ожидания от того, как будет выстраиваться работа с правозащитниками в ближайшие годы?

— У меня положительные ожидания. Я бы не стал тратить времени, если бы считал, что я его трачу непонятно на что. Я понимаю, что эффективность силовых структур зависит от того, насколько общество их воспринимает, насколько их деятельность отвечает ожиданиям общества. Я убежден, что мы сможем добиться того, что такие ожидания будут оправдываться. Для этого необходим целый ряд шагов и более активная и наступательная позиция гражданского общества, более принципиальная оценка тех людей, тех сил, которые такому сотрудничеству противодействуют. Можно назвать эти силы. Это Генеральная прокуратура, которая отменила старый приказ Устинова о взаимодействии с институтами гражданского общества, а новый приказ не разработала. Она ввела в качестве критерия оценки региональных прокуратур их взаимодействие с ОНК, но реально этот критерий не используется. Это МВД, которое препятствует сегодня доступу к книге учета доставленных. Я не могу говорить за всех прокуроров и всех руководителей региональных органов МВД, но, к сожалению, центральный аппарат пока проявляет непонимание, чисто ритуальный интерес к гражданскому обществу. Галочку поставили, и ладно. Такой подход неприемлем.