Издание «Холод» обратилось к российским политикам, общественным деятелям и журналистам с вопросом: «Юлия Навальная заявила, что продолжит дело своего мужа, и призвала «встать рядом с ней». Можно ли назвать ее новым лидером российской оппозиции и готовы ли другие оппозиционеры ее поддержать?». Мой ответ отличается от ответов всех остальных собеседников редакции.
«Юлия Навальная — сильная и умная женщина. Она и вся семья Алексея Навального переживают сейчас трагедию всей своей жизни. Это колоссальное испытание. Я соболезную ей и всем родным Алексея. Но политическое лидерство не передается по наследству. Юлия не может приехать в Россию и вести здесь политическую работу, не может создать в нашей стране никакие политические структуры: ее арестуют при въезде и лишат свободы, и тогда дети останутся не только без отца, но и без матери.
В эмиграции в принципе невозможно создать политическую структуру, которая изменит ситуацию в России и приведет к смене власти и политики. Такая структура может рано или поздно появиться только внутри страны. В эмиграции можно влиять, просвещать, делать медиа, распространять информацию. Но невозможно вести оппозиционную политическую работу, потому что эта работа может вестись только буквально на земле, внутри общества, а не вне него. Оппозиция — это продукт внутреннего приготовления, а не внешнего. Оппозиция и эмиграция — это разные политические профессии. Алексей Навальный это хорошо понимал.
Часто вспоминают в разговорах о Юлии Навальной Светлану Тихановскую. Но природа ее легитимности в том, что она до отъезда из страны выиграла президентские выборы, стала законно избранным президентом Беларуси, у которой украли победу и не позволили вступить в полномочия. Она не просто эмигрант — она законный глава государства в изгнании. Это совершенно другой политический статус, в том числе для руководителей иностранных государств. Такой электоральной легитимности у Юлии Навальной нет.
Показательно, что заявление Юлии Навальной всколыхнуло в первую очередь эмиграцию. Потому что люди, находящиеся в эмиграции, вынужденные расстаться с Родиной, ищут опору, центр силы для самих себя, старшего по званию, ищут хоть какую-то перспективу и надежду. Я понимаю этих людей и сочувствую им, но энергия перемен будет созревать внутри России — да, очень долго, — и возглавят эти перемены политики, которые проживут эти мрачные годы внутри общества, вместе с людьми. Те, кто останутся живы, конечно. Двери этой тюрьмы откроются изнутри, а не снаружи».
