В детстве мы все смотрели мультфильм про дядю Стёпу, доброго милиционера, который помогает всем и несет в мир справедливость. В детстве мы все играли в полицейских, и кто-то даже сам мечтал стать полицейским, когда вырастет, и защищать маму. Мы смотрели «Крепкий орешек» и думали, что полицейские очень крутые, смотрели «Место встречи изменить нельзя», и сотрудники силовых органов любой страны всегда были фигурами светлой стороны, образцами для подражания.
Потом мы вырастали, и мир неумолимо менялся. Сначала мы узнавали что полиция равнодушна и коррумпирована. Потом мы узнавали, что полиция не только равнодушна и коррумпирована, но еще и опасна: она может схватить тебя не за что, ради палочной системы. Потом мы узнавали, что полиция еще и немотивированно жестока. Весь детский флер полиции постепенно разрушался. Для россиянина, причем для любого россиянина вне зависимости от его политической позиции, полиция — это источник проблем и причина страха. Не для преступников, для всех. Может ли дядя Стёпа выжить в российской полиции образца 2023-го? Нет. Его сожрут свои же.
И все-таки есть нюанс. Я живу в городе с населением меньше полумиллиона человек и все-таки местная полиция чуть меньше похожа на образ, который я вижу в новостях, и у нее есть какое-то человеческое лицо. Лицо, конечно, не самое чистое и далеко не самое приятное, откровенно помятое, но человеческое. Я слышала не одну и не две такие истории от своих друзей из моего города и из других регионов. Да, они задерживают на митинге, волокут тебя с одиночного пикета и говорят тебе: «Прости, работа такая». Тебе наливают чай, выходят с тобой покурить, хмуро смотрят в окно и вообще не выражают какой-то удовлетворенности жизнью. За последние двенадцать лет постоянно ужесточающегося режима я не слышала историй, чтобы полиция в городе с энтузиазмом избила протестующего или пытала его в участке.
Не хочется их оправдывать, на дядю Стёпу они не похожи, да и на Джона Маклейна не особо. Они не похожи ни на стражей закона, ни на воинов справедливости. На усталых мужиков они похожи, больше ни на кого. Но надо отдать им должное: на тех зверей, которые вломились в бар и с остервенением заставляли присутствующих петь песни «Любэ» и рисовать букву Z на дверях они не похожи тоже. Самое частое объяснение, почему региональная полиция в целом чаще сохраняет признаки гуманоидности, — это горизонтальные социальные связи. У меня, уж на что я не фанат, есть четверо знакомых сотрудников из полиции (и Росгвардии). С кем-то пили в общей компании, один одноклассник и сын маминой коллеги, с которым мы почти вместе росли. Сложнее бить людей, которых ты знаешь. Проще понимать, чем ты занят, когда на вопрос в компании: «А что, кем работаешь?» — ты отвечаешь с некоторым стыдом, а они так и отвечают, как будто сразу готовясь прибавить: «Я из полиции, но я не такой...»
Потому что всем понятно какой.
