«Мы разберемся сами, как нам жить». Так высказался глава Карелии в отношении Гринписа по поводу нацпарка «Ладожские шхеры» — охраняемой природной территории, от которой собрались отрезать часть территории для каких-то нужд. Подобное поведение российских чиновников кажется абсолютно естественным в современных условиях, когда Россия отказывается от сотрудничества с целым списком международных организаций. И природоохранные в их числе. Это же предмет суверенитета. Суверенное государство оставляет за собой право распоряжаться природой на своей территорией по собственному разумению, и не дело внешних агентов вмешиваться в этот процесс. И это может казаться здравым и даже, в сущности, справедливым со стороны наблюдателя. Это твой дом, ты в нем хозяин и ты можешь делать все что угодно.
К сожалению, в вопросе экологии теория и практика суверенитета не работает так, как многим бы хотелось. Потому что природу не интересуют прочерченные на картах границы. Они не интересуют циклоны, которые бессовестно путешествуют по планете, игнорируя визовый контроль, на них плевать озоновому слою и они совершенно не беспокоят солнце, атмосферу и, по сути, все, что представляет из себя планета. «Мы разберемся сами, как нам жить», — можно заявлять только в том случае, когда территориальный суверенитет не касается других государств. Точно так же как в многоквартирном доме твой сосед не может вмешиваться в дизайн-код твоего жилища и рекомендовать тебе цвет обоев в спальне, но имеет полное право регулировать время твоих вечеринок.
Так вышло, что на территории Российской Федерации волею судьбы и исторического процесса оказалось огромное количество территорий, которые кровно важны для мира как единого организма. Гигантские лесные массивы, крупные водоемы, кусочки морских территорий. И несмотря на то что Российская Федерация формально является владелицей этих территорий, они важны в мировом масштабе. В связи с этой историей я вспомнил о своих размышления еще довоенных времен, о пожарах в сибирских лесах. Весь мир тогда говорил о глобальном изменении климата, экоактивисты были на подъеме, а огромный лесной массив горел, и мировую общественность это, казалось, совершенно не волновало. Хотя, по сути, развитые государства должны были как минимум настаивать на участии в тушении, раз уж местные не справляются и прорабатывать какую-то тактику «озабоченности» и коллективного выражения недовольства.
Обращение с природой — это сфера мирового интереса, причем не в меньшей, если не в большей степени, чем военные действия. Суверенность государства в моем понимании не может распространяться на решения в сфере обращения с природой, поскольку экологические последствия выходят за пределы локальных последствий. Я уверен, что еще на моем веку, в ближайшие десятилетия так и произойдет: нерациональное и опасное экологическое поведение станет поводом для международных санкций и других способов давления на государство. И речь здесь, разумеется, не только о России, на территории Южной Америки с лесными массивами не меньше проблем. На каждом континенте и в большинстве стран принимаются решения и ведется политика, которая угрожает международной экологической безопасности.
И вот уж совершенно точно не главе Карелии решать судьбу планеты в целом из-за того, что ему выпала возможность поруководить ее кусочком. Природа, карельская, сибирская, канадская или бразильская, не может быть во власти человека, который может ставить под угрозу судьбу человечества в целом ради, как он сформулировал, размежевания границ с сельхозугодьями и населенными пунктами.
