Я отдельно помню, как я еще со школы не понимала, как и зачем работает всеобщая воинская повинность. Мне это всегда казалось очень странным явлением, даже когда я еще совершенно точно не была вовлечена в какую-то политику и не имела никаких политических или социальных взглядов, когда все происходящее вокруг мне казалось вполне естественным и нормальным. Пятнадцать лет, какая там политика! Ну ладно, сейчас в пятнадцать лет людей уже на митингах пинают, но, допустим, я была не настолько граждански развитой. И все же я не понимала, почему моих друзей планируют уволочь куда-то на год, а чтобы этого не произошло, они должны ужом извиваться. По каким таким причинам из-за того, что ты родился с гениталиями определенной формы, ты резко становишься государству что-то должен. Даже не оперируя терминами в духе «дискриминация», я как-то нутром чуяла, что это половое разделение явно с душком.
Еще до того как я погрузилась в тему, я агитировала знакомых и друзей не соваться в армию и отдельно взяла за правило не иметь, романтических по крайней мере, отношений с людьми, которые в этой армии были. Я видела тех, кто оттуда возвращался, сколько они пили и как по полгода выбирались из депрессии и собирали по кусочкам жизнь, из которой их вырвали. Я видела, сколько у них бед с башкой, слушала их довольно отвратительные байки и решила, что вот этого мне рядом с собой не нужно. Я всегда знала, что это опасно и для психического и для физического здоровья.
Потом я погрузилась и уже публично выступала против призыва в куда более структурных и жестких формах. Мне прилетало от феминисток, когда я говорила, что воинский призыв — это проблема феминизма в том числе, потому что это активное отравление мужчин самой токсичной из всех форм токсичной маскулинности, и люди, возвращающиеся из институции, вся суть которой в обучении агрессии и уничтожении всего эмпатичного и человеческого, становятся в итоге опасными для женщин же. Мне говорили, что это не феминизм, и я занимаюсь обслуживанием мужских интересов. Что ж, вот мы в 2022-м, и что-то мои идеи резко стали популярными.
Сейчас в Минобороны планируют и увеличивать российский военный контингент, и изменить принцип подписания контракта, и, главное, увеличить возраст призыва граждан в армию с 18 до 21 года, а предельный возраст — до 30 лет. Попробую популярно объяснить, в чем здесь проблема.
Помимо очевидного: что мы все представляем, где этот контингент рискует оказаться, и другие очевидные проблемы, — давайте предположим, что это все происходит в мирное время. Смещается возраст призыва. Во-первых, это увеличивает набираемость в армию. Потому что такое смещение возраста забирает привычные варианты отсрочки, например для среднего специального образования. Во-вторых, по сути своей это массовое откладывание жизни, причем уже взрослой жизни. Фактически с момента своего взросления до 30 лет мужчина больше не может ни строить карьеру, ни плюс-минус вписываться в какие-то перспективные отношения, ни строить какие-то планы, потому что над ним теперь еще дольше будет висеть дамоклов меч службы. Сейчас людей и так редко призывают с восемнадцати, потому что там отсрочка по среднему либо по высшему образованию, на практике люди, за исключением тех отбитых, кто сам туда после школы идет, и так раньше 21 года в армию не попадают, так что на деле это просто увеличение возраста призыва до 30 лет. Человека вырывают из активного карьерного времени, времени строительства собственного будущего. Чему бы ты ни научился до — за год ты это забудешь. Для каждого работодателя ты будешь опасным активом, который в любой момент отберут.
Что такое увеличение контингента? В том числе это снижение медицинских требований. Если раньше мальчик мог перекреститься, возблагодарить всех богов за то, что даровали ему астигматизм и плоскостопие, сейчас, скорее всего, это перестанет быть достаточным поводом для соответствующей категории. В армии будут служить все больше и больше людей. Там и будут весело и задорно сажать на контракт с первого дня службы и наивно полагать, что это будет вежливое добровольное предложение.
