Житикара — маленький промышленный населенный пункт. Он находится в 30 километрах от КПП “Мариинский”. За несколько дней, после объявления о мобилизации, этот город встретил с десяток тысяч иностранцев. Толпы потенциальных переселенцев – голодные, не спавшие и отчаянные Россияне устроили карш-тест местной экономике. Темп жизни почти сельского городка перевернулся на 180 градусов, и форма его экономики резко стала походить на большой курортный город, нежели на промышленный забугор. Спрос на квартиры подтянулся - поднялась и цена. Для местных – в два раза, для иных – в три-четыре. С этой вакханалией не справлялись даже продавцы пахлавы, что уж говорить про нотариусов и остальную часть беспощадного бюрократического шабаша.
Точка зрения всеобщей морали подсказывает, что работяги, которые трудятся на производствах во благо местным компаниям-монополистам, зарабатывающие гроши – и тех еле хватает на жильё и еду – недовольны массовому выселению и беспрецедентным огромным очередям в банках, миграционных отделах и у нотариусов. Но, как ни странно, это не так. Некоторых бежавших местные подселяли у себя за бесплатно, продавцы фастфуда с пониманием относились к приезжим, которые называли донер шаурмой и ни слова не говорили на казахском. За пару дней город принял более 34 тысячи иностранцев – местная инфраструктура была не готова к такому.
Роковое число – 21.
Срочная миграция с тремя восклицательными знаками – первое, что врезалось в голову, после февральских событий. Ещё тогда казалось, что война не затронет обычных людей – мобилизации не светит и всё будет хорошо. С каждым крутым поворотом событий в прогнившем мире политики - надежды на успешную борьбу угасали всё больше. Чтобы входить в самые резкие повороты с особой дерзостью при этом, партия взяла монтер-трак и поехала по головам: главный противник главенствующей политики не выходит из ШИЗО, неугодных артистов кинули в ЧС, угодных сделали ещё эргономичнее для кулака власти. Со временем стало понятно, что силы горсток людей, угасающих с каждым разом, на протестах не хватит даже для того, чтобы остановить растущие цены на бензин.
Всё привело к тому, что, те, кто не хотел войны, оказали на грани тюрьмы и психического заболевания. Состояние людей с принципами катилось ко дну, как и отношения с друзьями и семьей: многие перестали общаться с родными, отвечать на звонки с неизвестных номеров, открывать дверь и вообще выходить на улицу в тревожном ожидании людей в форме и их дипломата с повестками.
После 21 сентября чаша весов “за” побег сильно перевесила у людей, которые оказались в такой ситуации. И те, кто, по каким-то причинам не уехал из страны раньше — начали писать прощальные письма и собирать сумки. Самое популярное направление - Казахстан. Особенно для тех, у кого не было заграничного паспорта, ведь сделать его можно через посольство, а чтобы въехать в соседнюю страну достаточно только родного документа. Проблема лишь в том, что помимо моего друга, который рассказал мне об этом, ровно к такому же лайфхаку пришло ещё несколько сотен тысяч людей одновременно.
Дрожащая поездка к Земле Обетованной.
В погоне за правдой я принял решение отправится 23 сентября. В чатах был хаос – все писали о километровых очередях на КПП. Но твердой рукой я всё равно купил билеты на автобус из Екатеринбурга до Челябинска, договорился с водителем, который каждый день возит людей по маршруту Челябинск-Житикара.
Граница встретила отягчающей промозглостью и самой жуткой атмосферой в моей жизни: когда наш микроавтобус проезжал у приграничного городка со стороны России — мы заметили столпотворение мужчин и сотрудников полиции у местной закусочной. То были военнообязанные граждане, которым повезло меньше. За километр от КПП нас остановила военная полиция — они проверяли паспорта у всей части мужского пола в микроавтобусе. Диктовали кому-то в телефон ФИО и дату рождения — мой документ был первым.
Военная полиция воочию
Пауза, в ожидании ответа человека на той стороне провода, казалось, была бесконечной. Пронесло — сотрудники вернули паспорт со словами “чист”. На границе задали только один вопрос “боюсь ли я мобилизации?” и, сверля глазами, спрашивали какая у меня категория призыва.
Тем временем мои соотечественники-театралы из Санкт-Петербурга (с ним я познакомился уже в Житикаре) Владимир и Александр решились: выцепили дешевые билеты на самолет до Магнитогорска. На сборы у них было пять часов, дальнейшим планом была чистая импровизация.
Вова и Саша прилетели в Магнитогорск, а оттуда нашли таксиста.
“И всю дорогу он нас на эмоциональные качели подвешивал: то всё хорошо, то всё плохо. Мол: — там первый пункт ФСБшный. Если её пройдете, то дальше легко будет. А вот если не пройдете: жалко, конечно, такие молодые… — Он нас прям инструктировал все шесть часов, придумывал с нами легенду”
Им пришлось пересекать КПП пешком.
“Я чувствую, что у меня на спине что-то не хватает и я понимаю, что рюкзак забыл. Звоню водителю, он говорит, что скорее всего ФСБшники забрали. Я вспоминаю, что там куча лекарств, какие-то краски и зарядки. Я успокоил друга — не будем расстраиваться, пойдем, говорю, дальше.”
Очередей к 29-му числу почти не было — и они, и мы прошли достаточно быстро.
От берёз остались только слёзы.
Так вышло, что все главные метаморфозы в жизни Вовы пришлись именно на период миграции.
Когда он стоял на трапе самолета в Магнитогорск — подошла знакомая девушка. Они часто проводили время вместе, но не знали о чувствах друг к другу. Всё стало понятно лишь на их последней встрече — на секунду Вова захотел остаться, но было слишком поздно. Во время взлёта принятие реальности врезалось в мозг с беспрецедентной силой.
Тогда Владимир ещё не знал, что видится с отцом в последний раз. Он умер, на момент написания этой статьи.
“Сейчас — только дальше, никаких назад” — говорит он, несмотря на всё.
Все родственники моей подруги отреагировали на решение уехать, как по самой постсовковской государственной методичке. Но она всё равно собрала вещи, скудно попрощалась с родителями и покинула родной дом.
Как найти жильё? Наитие и обычный человеческий трип в баре.
Ночью таксист высадил Владимира и Александра у местного паба. Они уже готовились ночевать на улице, как вдруг к ним подошла компания, которая как раз обсуждала сложившуюся ситуацию.
“Мы заезжаем в единственное открытое заведение. Там была какая-то пьянка: очень всё совпало. Там пир, все пьяные и за десять минут до нас они начали на понт друг друга брать мол:
— вот ты говоришь, что от всей души к русским
— да вообще без “б”: первый, кто появится — того приючу.
И тут мы появляемся. Выпили с ними, и он протягивает ключи от квартиры. Мы не поверили, а он реально безвозмездно дал нам хату”
Александр и Владимир с новыми друзьями, которые их приютили
Помимо наслаивающивающихся переживаний, навалилось и много проблем — в основном бюрократических. Дело в том, что для полноценной и беззаботной жизни в Казахстане нужно иметь две вещи: ИИН (что-то вроде личного ID) и загранник. Последнего не было не у нас, не у ребят.
Для того, чтобы получить ИИН в купе с возможностью продлить максимально возможный срок пребывания в Казахстане на 60 дней — нужно было зарегистрироваться по месту проживания в отделе миграции в местном центре обслуживания граждан. Такого количества русских на один квадратный метр я не видел даже в России.
Там я познакомился с местным жителем Сергеем, который испугался за судьбу своих детей и жены, проживающих в России и оформлял им документы на постоянное пребывание в Житикаре. Вот что он сказал:
“Раньше меня тянуло к России, но тамошний президент берёт своих же граждан за шкирку и кидает на войну, который сам же развязал. — после небольшой паузы продолжил — обычные люди то почему должны в этом участвовать: мои дети, ваши дети? Мне не жалко — Казахстан большая страна, мы всех примем, никого не выдадим”
После регистрации, мы спустились на первый этаж, чтобы сделать ИИН. Уставший, сгорбленный, мужчина рассказал об ещё одном факапе на пути к заграннику: нужен перевод внутреннего паспорта РФ на латынь, заверенный нотариусом.
Всего в Житикаре было шесть нотариусов, и никто из них не делал перевод. Путешествуя от одного к другому, мы узнали от специалистов и растерянных русских о некой учительнице, которая единственная в городе сможет сделать такой перевод. При этом до неё было невозможно дозвониться — тоже самое говорили и люди. Мы усомнились в её существовании.
Нам помогла одна нотариус по имени Гульдар: сама связалась с загадочной переводчицей и записала нас на “приём” — тогда мы и познакомились с Владимиром. Выяснилось, что она боится отвечать на звонки - эта деятельность не считается законной. Более того, раньше ей приносили документы прямо в школу, где она работала, но её бизнес быстро прикрыли там, во имя лавирования проблем с законом. Поэтому сейчас она принимает прямо у собственного подъезда.
Перед уходом мы спросили у Жанет: как она относится к своей работе, после массовой миграции русских
“В период с 22-го сентября до начала октября были очень большие очереди к нам. До сих пор тоже приходят: каждый день по одному-двое человек. Мы нисколько на вас не злились, понимали ситуацию. Я представила, что не дай бог такое случится с моим ребенком — хотелось вам быстрее помочь.
А с латинской графикой мы никогда не работали. Мы не могли понять с коллегой почему именно на неё — эту норму ввели с начала мобилизации, до этого я такого не припомню. А с чем связано — мы не знаем. Всегда работали по языку обращения.
Не думаю, что это какое-то воспрепятствование потоку россиян. После того, как президент объявил, что мы вам должны оказать помощь — препятствий никаких вообще не стояло. Просто может установка какого-то органа была какая-то неправильная и пошло: надо так и по-другому никак.
Жалко тех ребят, которые погибают — один умерший — это же такое горе для семьи. Клиентов, поддерживающих Путина при этом бегущих от мобилизации у меня, не было — никто не хочет воевать непонятно за что. Обратного не слышала ни от кого. Говорят, что если бы ситуация была бы наоборот, то они не бежали бы от мобилизации”
На адресе мы застали ещё больше русских, чем встретили у миграционного отдела. В оговоренное время вышла женщина в ночнушке — 60 лет на вид с добродушным, но уставшим выражением лица. Она очень осторожничала: отказалась давать комментарий для статьи и постоянно оглядывалась. Она заверила нас, что делает это не ради денег, забрала наши паспорта и спешно удалилась. Через час мы получили наш перевод. Спустя несколько дней пришел заветный ИНН.
То ради чего мы объездили весь город
Правда, и того стало недостаточно для открытия карты в банках этой страны, потому что для этого требовался заграничный паспорт с четкой отметкой о въезде в страну. Такую норму ввели с марта прошлого года — почти сразу после начала войны и отключения РФ от системы SWIFT.
До сих пор приезжающие в Житикару россияне обращаются за консультативной помощью — мы помогаем им, так как в большинстве оперативно-решенных вопросов нам просто повезло.
Город, который никогда не будет прежним
Гуляя по Житикаре я встретился с местными работягами — одна из них (предпочла остаться инкогнито) рассказала, что её выгнали из квартиры из-за подорожания аренды. При заработке в 80 тысяч тенге, бедняга тратила на квартиру 28 тысяч. После 21 сентября требовали уже 80 тысяч за те же квадратные метры — пришлось переселится в общежитие. Таких же примеров по всему городу целое множество, ведь люди на производствах не получают столько сколько могут дать прибывшие туристы.
Правда, эта тема быстро сменилась радушной поддержкой сбежавших из России — сказала, что всё понимает и никакого негатива не испытывает. Её товарищи, сидящие рядом разделили мнение и напугали тем, что в Астане и южнее нам не рады.
“Мы дружный народ — к нам в гости всегда ездят, бешбармаком кормим. Мы же северяне — мы с душой всегда.
Войну затеяли, никому это не надо — не нам, не вам”
“Мне говорят: иди к дочери живи, выгоняют. Смотрю, где подешевле квартиру снять. Раньше квартиру можно было снять за 25-30, а сейчас… Думаю: пойти верёвку найти, да и чёрт с ним…”
Цены на продукты из-за мобилизации не изменились — в этом нас заверили местные продавщицы, чего не сказать про импортные товары вроде одежды и разной всячины. Из-за очередей на КПП перевозчики стали требовать больше. Но уже сейчас ситуация стабилизировалась.
Помимо прочего, на дорогах Житикары стало появляться всё больше автомобилей с российскими номерами, а обычную жизнь глубинки разбавили яркие и аутентичные приезжие.
Обилие машин с российскими номерами в Житикаре
“На улицах нас принимают за диковинку: подходят, спрашивают из России ли мы, всячески подбадривают, разные вопросы задают. Но ещё никто не отреагировал как-то плохо”
Будущее никогда не наступит
Путин пришёл к власти 7 мая 2000 года, через месяц родился я — всю жизнь я вижу агрессивную политику в отношении собственных граждан. А теперь они уже больше не могут терпеть издевательства над своими близкими и собой — неравнодушные уехали. Только вот куда?
Ни одна страна ещё не заявила о готовности принимать российских беженцев по упрощенной программе — по крайней мере не документально. Оформление визы — слишком долго для максимально разрешенного пребывания в Казахстане.
В голове у тысяч моих соотечественников — только незаконное пересечение границы Мексики и США или государства ЕС, после получения загранпаспорта, очередь к которому движется примерно никак.
Больше повезло тем, у кого уже есть этот документ, но уже стали появлятся сообщения о том, что русским, которые хотят попросить убежище, не одобряют полеты даже транзитом через страны ЕС.
Вариант с возвращением на родину приравнивается к пособничеству войне — часть налогов уходит на войну. Остается молчать и стыдиться в Путинской России или поневоле стать призывником ВС РФ и отправится на фронт.
В России власти называют нас предателями, другие страны не готовы давать убежище — все, кто уехал сюда, оказались в лимбе.
“Нет никакого будущего, да и прошлого тоже больше нет” – так говорят отчаявшиеся беженцы.
Россия занимает 155 место во всемирном индексе прессы (из 180). И на 124 в рейтинге стран по уровню демократии (из 167). Эта статистика говорит сама за себя.
