Суд в Волгограде оштрафовал уличного художника Philippenzo на 80 тыс. руб. за создание граффити «Цинк наш!» и за публикацию его фотографий в Сеть. При этом автор собрал деньги на уплату двух штрафов за «дискредитацию» Российской армии всего за ночь, бросив «клич» у себя в Telegram-канале. Поговорили с ним подробнее об искусстве против ***** [спецоперации] и закона, а также отношении к «спецоперации» в провинции.
— Как ты узнал о том, что на тебя завели два протокола?
— Мне позвонил журналист «Кавказ.Реалии»*, с которым мы делали материал о работе «Цинк наш». Он мониторит дела, которые сейчас фабрикуют по статье о «фейках», вот и увидел мои данные на сайте Ворошиловского районного суда Волгограда. Сразу же позвонил мне и уточнил, на меня ли завели административки. Для меня это была новость. Кстати, со мной тогда же связался и адвокат из «Апологии протеста», который в итоге защищал меня в суде.
— Ты был на заседании?
— Нет, не поехал. Понял, что бессмысленно. Правда, была идея их потроллить и прийти на заседание в военной форме, но потом передумал.
— Что думаешь о самих протоколах?
Мне, как офицеру Российской армии (я лейтенант в запасе, окончил военную кафедру), смешно, что ее так легко дискредитировать. Звучит это, мягко говоря, беспомощно.
— Ты был удивлен, когда узнал, что 80 тысяч рублей на уплату штрафов собрали за одну ночь?
— Я понимал, что средства точно соберутся, но представить себе не мог, что это произойдет так быстро. Я успел написать об этом лишь вечером в своем Telegram-канале, где на тот момент было всего чуть более 700 подписчиков, даже не заходя в инсту [запрещена в РФ] с ее многотысячной и обычно более активной аудиторией. И уже утром, когда проснулся, пришлось резко останавливать «горшочек», чтобы он больше не варил.
— Как думаешь, с чем связано такое неравнодушие со стороны твоих подписчиков?
— Думаю, люди научились объединяться из-за тотального насилия со стороны государства и собственного бесправия. В нашей стране благодаря или, наоборот, вопреки автократическому режиму выкристаллизовалось новое, пассионарное гражданское общество — оно проявляет инициативу и консолидируется, молниеносно выстраивает горизонтальные связи, не позволяя остаться один на один с обезумевшей старухой-системой. Мне кажется, что во всех неравнодушных и активных людях сегодня уже зашит геном Прекрасной России будущего.
— Сколько просуществовали граффити «Цинк наш»?
— Только полдня. Я нарисовал его ночью, где-то за три часа, накануне 9 мая. А уже к обеду его закрасили. Но это и неважно, потому что фото с «Цинком» мигом облетело интернет, то есть месседж нашел своего адресата. Мне буквально через пару часов после первых новостей об этом писали друзья с Украины и говорили, что по телевидению рассказывают про мою работу.
— Было ли страшно, когда рисовал граффити?
— Конечно! Ощущение адреналина всегда сопутствует уличному художнику и не исчезает даже с годами, а я занимаюсь этим уже 14 лет. Еще сильно переживал за то, чтобы успеть доделать их конкретно к 9 Мая: любой стихийный перерыв в ее создании повредил бы задумке.
— Какие из твоих работ сейчас «живы» в Волгограде?
— Две: «Лол» на 7-й Гвардейской – его нарисовал в прошлом году, а еще «ГипноZ» (в виде гипнотического глаза, испускающего Z-образные сигналы на фоне белого шума в телевизоре). Кстати, эта работа оказалась недооцененной: может, потому что в ней сила образа не так мощна, как сила слова в работе «Цинк наш». А еще они были выложены близко друг к другу по датам – фото «ГипноZа» я разместил в соцсетях 6 мая.
— Популярность «Цинка» для тебя стала неожиданностью?
— Да! Она переплюнула даже [ПОЦЕЛУИ], которые в свое время разошлись по всему Рунету. У этих граффити было не меньше миллиона просмотров, люди даже специально ездили с ним фотографироваться. Как сказал один человек, «„Цинк наш“ — очень точная и очень колкая работа».
— Сейчас ты живешь в Волгограде?
— Давно уже нет, но я часто там бываю, это мой родной город, там живет семья. Я по-прежнему чувствую связь с ним и возлагаю на себя обязанность возвращаться туда и создавать новые произведения искусства. Сейчас много талантливых людей уезжают из Волгограда, потому что упираются в потолок своего творческого развития. Я же считаю, что достигших высот экспатам нужно периодически возвращаться в родные края и применять свои таланты на месте, чтобы не было эффекта «высушенной земли», а культурная и профессиональная среда облагораживалась, и другие люди, особенно подрастающее поколение, заражались твоими идеями.
— Насколько тяжело заниматься стрит-артом в провинции?
— На самом деле, проще, чем в Москве, где много коммунальщиков, у которых руки чешутся закрасить что-нибудь свеженарисованное. В провинции на них нет денег. Другое дело, что в Волгограде не всегда можно найти подходящие стенки. Например, я часто рисую свои работы на электрических будках. И если в Москве или, например, Екатеринбурге они ровные за счет штукатурки, в Волгограде их делают кирпичными в целях экономии. На таких уже не так приятно рисовать, особенно мелкие детали в пиксельной технике.
— Когда ты рисуешь свои граффити, ты выражаешь личный протест или еще обращаешь внимание других на острые темы?
— И то и другое. Я себя не отделяю от других и от социума. Все, что я транслирую, — черпаю извне, пропускаю через себя, а затем облекаю в формы своего художественного языка. При этом я все делаю искренне, это важно для уличного художника. Если ты поступаешь искренне, это здорово экономит силы. Ведь, чтобы лгать, нужно тратить энергию на то, чтобы запоминать вранье и постоянно придерживаться его, а мне так не комфортно.
— По твоему опыту, больше ли поддерживают СВО в Волгограде по сравнению с другими городами?
— Нет, сейчас я уже так не думаю. В самый первый месяц «спецоперации» многие были в шоке от происходящего. Я познакомился со многими горожанами с тех пор: они ее не поддерживают, даже если и молчат. Поэтому и многие соцопросы оказываются провальными: люди отказываются в них участвовать, когда слышат вопрос об отношении к ***** [спецоперации]. Если бы поддерживали, им бы нечего было скрывать, а так они не хотят подставляться под град новых статей и преследований. Даже когда рисовал «ГипноZ», ко мне подходили самые разные прохожие, после общения с которыми было ясно, что они против происходящего. Им становится легче на душе, когда они видят перед собой носителя таких же ценностей, что и у них, а меня вдохновляет общение с ними.
— Много ли ты замечаешь антивоенных работ в Волгограде?
— Да – я постоянно вижу антивоенные наклейки, надписи и граффити, что тоже вселяет в меня надежду и уверенность, что даже в недооцененном мной Волгограде голос против куда заметнее, чем все баннеры с буквой Z.
— Что должно произойти, чтобы люди начали активно высказываться?
— Будет хорошо, если люди в своем окружении – дома, на работе, среди друзей и знакомых – начнут обсуждать все те затруднения, которые связаны с этой военной авантюрой. Например, стоя в очереди в поликлинику, можно ненавязчиво обращать внимание, что не хватает врачей, потому что их сократили, а деньги идут на военщину. Или когда заводите разговор о том, что дорожают или пропадают продукты из магазинов, стоит подчеркивать, что это следствие того, что происходит на внешнеполитической арене. Важно обсуждать это именно в живой беседе.
— Как ты считаешь, понимают ли люди в Волгограде, что происходит на самом деле?
— Большинство – да. Причем даже те, кто поддерживает СВО. Многие до последнего верят в то, что на Украине бушуют неонацисты, строят биолаборатории, а сами они пляшут под дудку США и пытаются напасть на Россию. Но в глубине души люди понимают, что, если начнут обращаться к реальным фактам, которые разбивают все тезисы пропаганды в пух и прах, фундамент их идеологии разрушится. А затем придет осознание, что за этой авантюрой тянутся многие другие: попытки отравления Навального, убийство Немцова, фальсификация выборов. Людям страшно это принять, но они оттягивают неизбежное. Им рано или поздно придется столкнуться с действительностью. Все это вскроется, и народу довольно сложно будет это переварить.
— После того как на тебя завели два протокола, у тебя появился страх или желание покинуть Россию?
— Я не особо хочу уезжать. Здесь все-таки мой дом, родина и культура, а я — часть ее, вдохновляюсь ею и подпитываюсь. К тому же мое творчество преимущественно локальное, а иностранцам порой очень сложно объяснить всякие метафоры и игру слов в своих работах. Несомненно, я планирую международную карьеру, но пока длится это бурное, интересное и плодородное время, хочется оставаться здесь, в контексте, между страниц истории, которая сейчас пишется. Сомневаюсь, что это можно делать так же мощно, заметно и успешно, находясь вдали, за границей.
