Говорят, война не закончена, пока не похоронен последний убитый на ней солдат. Наверное, та же логика должна быть и в отношении людей, бессудно убитых в годы репрессий?
Недавно в соцсетях появился материал из Медвежьегорска, который служит продолжением истории с затеянными в 2018–2019 годах раскопками расстрельных ям на территории урочища Сандармох, где в 30-х годах было захоронено около 7 тыс. жертв политических репрессий. Отряды Российского военно-исторического общества, следуя версии карельского историка Веригина, вскрыли несколько захоронений с целью доказать, что в Сандармохе во время войны финны расстреливали своих жертв.
Тогда в помощь РВИО пришел российский Следком, пообещавший завести уголовное дело по итогам экспертизы поднятых останков. В Москве проводились пресс-конференции, участники которых уверенно заявляли о совершенных в годы войны преступлениях в Сандармохе. Прошло несколько лет…
В середине мая депутаты ЗС РК Эмилия Слабунова, которая много лет занимается темой Сандармоха, и ее коллега по фракции Инна Болучевская вместе с Ириной Галковой, куратором виртуального музея «Мемориала» (НКО-иноагент. Ликвидировано по решению суда), попытались найти в Медвежьегорске захоронение поднятых РВИО останков. Но так и не смогли выяснить, где это место.
Странные игры
«Помните экспедиции Российского военно-исторического общества в Сандармохе в 2018 и 2019 годах? Раскопки, проведенные с нарушением законодательства о культурном наследии, были организованы с единственной целью: найти основание для замещения неудобной памяти о расстрелах Большого террора 1937–38 годов „правильной“ памятью о героях войны. Архивных документов, позволяющих обосновать такое замещение, не нашлось. Тогда из расстрельных ям были выкопаны останки 21 человека. Что с ними произошло — до сих пор неизвестно», - рассказывает в своей публикации по итогам поиска Ирина Галкова.
«…10 женщин и 11 мужчин возрастом от 20 до 53 лет, без следов военного обмундирования, без документов или подписанных личных вещей, которые могли бы помочь их идентифицировать, были найдены с простреленными головами на территории мемориала, посвященного памяти жертв проходивших здесь расстрелов НКВД. Генетический анализ в отношении останков не проводился. Вряд ли вообще стоило тревожить захоронения при такой подготовке и целях, меньше всего связанных с желанием что-то узнать об убитых и сохранить память о них. Но уж если это было сделано — останки после экспертизы следовало перезахоронить. При любых гипотезах, просто в соответствии с элементарными правилами человеческой культуры.
Странные игры, в которые взялись играть РВИО и районная администрация, трудно назвать иначе как позором бесчеловечности и беспамятства.
Судьбу останков с момента окончания раскопок пыталась выяснить Эмилия Слабунова, депутат Законодательного собрания Республики Карелии от партии „Яблоко“. После получения результатов экспертизы РВИО сняло с себя всякую ответственность за организацию похорон и оформление нового захоронения, переложив эту заботу на администрацию Медвежьегорского района. Ответ об этом — как и о том, что личности погибших установить не удалось, — пришел летом 2020-го. После этого прошел год, но новостей о перезахоронении не появлялось. Наконец, в ответ на депутатский запрос, отправленный в начале августа 2021-го, пришло письмо, в котором говорилось, что захоронение якобы было произведено 16 августа, за день до отправки ответа. Ни места, ни статуса нового захоронения указано не было. После новой серии запросов районная администрация раскрыла адрес: Медвежьегорск, улица Верхняя, земельный участок с кадастровым номером 10:13:0000000:11939».
18 мая депутаты ЗС РК и представители общественности Медвежьегорска попытались найти захоронение. «Мы догадывались, что оно не было никак отмечено, поэтому взяли с собой табличку с надписью о том, что здесь лежат жертвы государственного террора, и цветы, которые хотели положить на могилу, – продолжает автор. – Но все оказалось сложнее. Во-первых, выяснилось, что по указанному адресу на окраине города расположено кладбище. Во-вторых, кадастровый номер, придававший сообщению иллюзию весомости и точности, как оказалось, относится ко всей его территории. Медвежьегорское кладбище достаточно большое, чтобы могилу можно было найти наугад.
К счастью, Эмилия Слабунова накануне вечером связалась с Владимиром Молчановым, начальником похоронного бюро МУП „Плутон“, которое, как значилось в ответе, и провело перезахоронение останков, и договорилась, чтобы он проводил нас к месту погребения. Однако утром Владимир Молчанов стремительно заболел, да так. Сообщив об этом, он сказал, что другие сотрудники „Плутона“ тоже не смогут нам помочь, а найти место по внешним ориентирам невозможно. После чего перестал отвечать на звонки – видимо, совсем ему было плохо. Телефон МУП „Плутон“ по странной случайности тоже отвечал только длинными гудками, вполне подтверждавшими, что его сотрудники нам не помогут. За разрешением ситуации мы отправились в администрацию района, где нас ждала поистине булгаковская сцена. Заместитель главы администрации по социальным вопросам Олеся Теребова уверенно сказала, что тайн здесь быть не может, конечно, останки захоронены на городском кладбище, и у „Плутона“ есть другие сотрудники, которые могут показать место.
— Ну, может, вы могли бы как-то посодействовать, чтобы они нам помогли?
— Конечно, но только глава администрации [Максим Антипов] на выезде, вот есть его первый заместитель — Алексей Иванович, пойдемте к нему.
И мы пошли к Алексею Ивановичу Сергееву, первому заместителю главы, и рассказали ему вновь историю с самого начала до самого неразрешимого конца. Хотя он ее, конечно, знал и так — ведь ответ на запрос Эмилии Слабуновой был подписан именно его именем.
— Нет, — с ходу сказал Алексей Иванович, — не могу вам помочь. В МУП „Плутон“ всего два сотрудника. Один — Владимир Молчанов, а вы говорите, он болеет. Второй — Юрий Лукин, он у нас сейчас на спецзадании.
— А вы сами видели место захоронения?
— Нет, я ничего не видел. Но захоронение точно было, сто процентов. Я же подписал письмо!
— Но как вы его подписали? Как можно быть уверенным в том, чего вы не видели?
— Так ведь фотография была!
— Значит, есть фотография захоронения? Можно ли на нее взглянуть?
— Нет, фотографии у нас нет. Нам ее показали, и все! Задание выполнено!
Вопрос о месте захоронения остался открытым
В общем, было понятно, что сам Алексей Иванович нам не помощник. Но ведь есть второй сотрудник „Плутона“, Юрий Лукин, — что у него за спецзадание? Может быть, он мог бы отвлечься на какое-то время и все же показать нам место? Тут оказалось, что спецзадание заключается в отлове собак на территории города… Но для того, чтобы Лукин оторвался от ловли собак и доехал до кладбища, нужен приказ главы администрации Антипова, который тоже на выезде и телефон у него вне зоны доступа.
— Я человек подневольный. Прикажут — отдам распоряжение… Вам еще повезло, что вы меня застали. Я вообще-то должен был сегодня призывников отправлять в армию… А какой у „Мемориала“ интерес к этому захоронению? Ведь это неизвестно кто! История умалчивает…
На этом наши переговоры с Алексеем Сергеевым закончились. Объяснения о том, что история на самом деле ничего не умалчивает, а, наоборот, вполне ясна, и причина смерти людей вопросов не вызывает, и все подтверждено документами, тонули в каком-то вязком сером болоте равнодушия. Наконец приказ был получен и передан по телефону ловцу собак… Нам было сказано, что он сейчас приедет к часовне на кладбище и проводит нас к месту захоронения. Два часа ожидания у часовни завершились ничем, никакой обещанной серой „газели“ с желтым капотом не появилось. Телефон заместителя главы администрации тоже перестал отвечать. Стало понятно, что сегодня нам, пожалуй, ничего не узнать.
Вопрос о месте захоронения жертв Сандармоха остался не просто открытым. Абсурдность разыгранного перед нами спектакля с внезапным заболеванием и исчезновением сотрудников похоронного бюро, с уходом чиновников от элементарных вопросов заставила сомневаться. Кому же нужна эта бессмысленная и постыдная игра в кости?
В том, что она действительно кому-то нужна, нам пришлось убедиться вечером того же дня, когда мы поехали в Сандармох положить цветы в память об убитых. На выезде из мемориального комплекса мы заметили машину, которая неотступно следила за нашей, куда бы мы ни повернули… Слежка ни во что не вылилась — неизвестно, что хотели узнать о нас эти люди и кем они были. Но то, что вокруг преступления 85-летней давности продолжает развертываться некий странноватый детектив, было очевидно. Нельзя сказать, что нас это удивило. Судьбы людей, ближе всего занимавшихся историей Сандармоха и сохранением памяти о жертвах, к сожалению, весьма показательны».
