У меня много знакомых за рубежом, и, конечно, всех интересует, как относятся к происходящему в Украине люди здесь. Мы живем в очень разных информационных потоках, и им со стороны кажется, что в России есть какая-то активная позиция: за или против. И мне очень сложно описывать людям, что на практике я не вижу вокруг себя… ничего.
Все нормально, все как обычно — хотя немного напряженно. Люди заняты естественными майскими делами — выезжают за город, занимаются посадками, моют окна и машины перед летом, гуляют, сидят в кафе. Студенты готовятся к сессиям, офисные сотрудники грезят об отпусках.
Все идет по плану.
Иногда эта витрина нормальной жизни чуть звенит. Когда выясняется, что денег на отпуск как-то не хватает, планы ремонта придется отложить на неопределенный срок, таксист обсуждает, что колодки менять стало в три раза дороже. Когда проходишь мимо наглухо завешанных витрин брендовых магазинов.
Но улицы чистые, деревья — зеленые. Летом пахнет, солнце светит и все знакомо — все как обычно.
Людям не хочется об этом думать, и отчасти это вполне понятно. С точки зрения этих женщин и мужчин, которые прогуливаются по майским улочкам, это не имеет ровно никакого смысла: ведь они не могут повлиять на происходящее. По крайней мере они в этом уверены, их так учили годами. Лучший выбор с их точки зрения — это отправить тот небольшой ресурс воли и сил, который у них есть на выживание. Больше работать, усиленно экономить, помогать семье. По крайней мере за это на тебя не заведут дело. По крайней мере тебе не придется платить штраф из денег, которых у тебя и так нет. Тактика проста и известна нашим согражданам уже давно: если не смотреть на чудовище, есть шанс, что чудовище тебя не увидит.
И это вечное «да разберемся. Не в первый раз».
Можно ли винить за это людей? Отчасти. Ведь именно аморфность и нерешительность, аполитичность, которая считается признаком хорошего тона, привела нас в ту ситуацию, где мы оказались. И именно она привела к тому, что от нашей аполитичности пострадали другие люди. Люди, у которых как раз была политическая воля на перемены. С этой виной нам предстоит работать еще очень долго. Но все-таки мне кажется важным помнить, что у всего есть причины. Мне странно это слышать от моих американских друзей. «Почему русские не восстают?» — спрашивает меня моя подруга из Бостона. Спрашивает американка, которая родилась в стране, где война за независимость — это буквально столп всей культуры, основная, как бы у нас сказали, скрепа. В стране, где право на протест — это великая ценность.
Я понимаю, почему ей сложно это понять. Я не могу ей это объяснить.
Люди ведут себя как умеют. Как их учили с самого детства. Это бесконечно грустно, но бесконечно понятно.
Как люди относятся к происходящему в Украине? Я бы сказала: подчеркнуто никак. Не знаю, что у них в умах и душах, но с виду это что-то среднее между отношением к стихийному бедствию и перевернутой мусорке — всем некомфортно, но проще отвести глаза.
