"Вот так – потерял свое имя?" Слова из песни неприкаянного гения русского рока Федора Чистякова как нельзя лучше описывают ситуацию, которая сложилась сегодня с этнической преступностью. С одной стороны, она, по словам руководителя СК РФ Александра Бастрыкина, ширится и множится и уже в Москве представители некоренного населения совершают больше тяжких преступлений, чем коренное население. С другой – в Совет Федерации уже поступил документ, согласно которому ни в СМИ, ни даже в оперативных сводках указывать национальность человека, находящегося под следствием будет запрещено.
Мантру «у преступности нет национальности» мы слышим приблизительно с начала девяностых годов. То есть с тех времен, когда оказалось, что в деле нарушения закона кровные узы сплачивают куда сильнее, чем «воровские понятия». Отсюда совсем не трудно догадаться, что в первую очередь эта нехитрая мысль была выгодна именно той части преступников, которые сполна воспользовались тем, что на месте еще вчера великой страны пролегли новые границы. Появилась возможность нарушать законы в одном месте, а от ответственности прятаться в другом. Или, например, использовать дипломатические каналы для транзита краденного или опять-таки укрывательства преступника. Все это бурным цветом распустилось еще в конце восьмидесятых, а полостью оформилось как раз с наступлением «свободы».
Обращаю внимание читателей: этническая преступность уже тогда достигла неимоверного размаха, но о трудовой миграции еще никто и не помышлял, и термина такого не было. Уж кто-то заведомо и по определению презирал честный труд еще с царских времен, так это именно «деловые», «воры в законе» и прочий асоциальный элемент.
Экономическая ситуация в России изменилась
Однако время шло, экономическая ситуация в России менялась… и подошла к тому моменту, когда нашей стране потребовалась дополнительная рабочая сила. Она нашлась, но к значительному росту преступности тоже поначалу не привела. Потому что первыми более или менее системными гастарбайтерами стали… европейцы. Здесь ничего ироничного нет, а есть только здравый смысл и знание географии. Украина и Молдавия стали первыми стабильными поставщиками трудовых ресурсов на российский рынок труда. Глупо было бы отрицать, что эти страны находятся именно в Европе.
И только начиная со второй и третьей волны трудовой миграции, ситуация начала серьезно меняться. Безусловно, из двух главных стран, поставляющих низкоквалифицированную рабочую силу в Россию, – Киргизии и Таджикистана – в поисках трудовой копейки едут не только агнцы Божьи. Но был и существенный нюанс, который ограничивал их избыточную криминальность. А именно – застигнутый на месте преступления и осужденный иностранец – чаще всего еще и работавший в России незаконно – покидал ее навсегда. А это был вариант, который крайне не устраивал, в первую очередь, его самого, во вторую – его семью, терявшую в таком случае всякую надежду хоть на сколько-нибудь приличную жизнь и стабильные доходы.
С другой стороны, положение азиатов в России было куда незавиднее, чем у молдаван или украинцев. Они хуже знали язык, серьезно выделялись на фоне коренного населения внешним видом и спецификой поведения. И, как это часто бывает, стали объектом пристального внимания того самого этнического криминала. Национальные диаспоры, состоящие из граждан России, попросту обложили мигрантов данью. Проблема усугубилась тем, что рэкетиры-южане к тому времени основательно вышли из-под российской юрисдикции. К тому же, гастарбайтеры не без оснований полагавшие, что обращение к российской Фемиде вряд ли улучшит их положение, предпочитали сами «улаживать вопросы» со своими «крышами».
Трудовые мигранты начали биться друг с другом за возможность работать
До поры до времени эхо этих войн не становилось настолько громким, чтобы давать какой-то медийный отзвук. Но с 2014 года фронт работ начал сужаться, стали появляться поводы для конфликта интересов, после чего вся эта система начала давать сбои. Трудовые мигранты начали биться друг с другом за возможность работать – и с криминалом, который по-прежнему покушался на их заметно отощавший кошелек. Обстановка в местах их скопления накалилась до предела, и тенденции эти только усиливаются со временем. И совершенно напрасно руководитель федерации мигрантов России Вадим Коженов пытался успокаивать население рассуждениями о том, что мигранты «воюют», как правило, друг с другом. Понятно, что если агрессия копится, то выплескиваться она будет в совершенно непредсказуемых направлениях.
В принципе, Александр Бастрыкин прав: часть правонарушений и преступлений, совершенных трудовыми мигрантами, уже сейчас направлена против коренного населения. Что, само собой, привело к требованиям представителей коренного населения немедленно отказаться от всей импортированной рабочей силы.
Между тем в мире существует множество стран, в которых вполне уживаются представители разных вероисповеданий, рас и национальностей. США, Канада, Бразилия и другие страны Латинской Америки – это просто нации мигрантов. В изобильной Швейцарии – 4 только официальных языка. И там, конечно же, существуют определенные трения, но до остроты российских конфликтов они не доходят. Причина банальна: во всех этих странах законы равно обязательны для исполнения, как представителями сил правопорядка, так и остальным населением страны. Сейчас, правда, и в США появилась тенденция отдельных частей населения считать себя выше других и выше закона исключительно по цвету кожи… Если она возобладает, то и там возникнет ситуация, похожая на Россию. Но пока нет: пока США как-то справляется и с тем потоком мигрантов, что ежегодно принимает их страна, и с той частью населения, которая считает себя выше всех по принадлежности к какой-то расе.
Возвращаясь к России, необходимо отметить еще одну сторону вопроса, присущую, по большей части, нашей стране. Мы должны, в конце концов, определиться с целью завоза сюда иностранных трудящихся. Либо это компенсация наших «временных трудностей», и тогда все мигранты получают вид на жительство на определенное количество лет, после которого обязаны покинуть нашу страну. В этом случае нет необходимости интегрировать их в наше общество. Либо мы имеем дело с начавшимся процессом замещения той части коренного населения, которое убывает в силу, как это говорит наше правительство, «естественных причин». Тогда государственная программа по обучению иностранцев русскому языку, истории России и нашему законодательству должна работать, а не просто быть задекларирована. И этим минимумом обойтись не удастся – придется, например, реформировать МВД и выделять в ней отдельную структуру, которая будет пресекать противоправную деятельность тех мигрантов, которые еще «не интегрировались полностью».
Правда, тогда придется задуматься над тем, чтобы та часть населения России, что считает себя выше других граждан нашей страны – сугубо по национальной принадлежности – прошла те же университеты. Этническая преступность в России – это не только (и пока – не столько) мигранты. Это, увы, наши граждане из определенных регионов. Если их не интегрировать в цивилизованное общество, свое имя рискуют потерять те, чьи предки Россию возводили и защищали.
