Ой ты, Русь, моя Родина кроткая,
Лишь к тебе я любовь берегу.
Весела твоя радость короткая
С огромной песней весной на лугу
(Сергей Есенин)
Относительно недолгий этап и первые дни в лагере разбили мой иммунитет чередой различных заболеваний, тем самым превратив меня, будто в уставшего старика. Именно по этой причине теперь я встречаю утро в приемном отделении лечебного исправительного учреждения в поселке Балашево.
Сквозь деревянные рамы окон, просвистывая, заходит холодный сквозняк. Я согреваюсь горячим чаем, запивая очередную порцию таблеток.
Яркие лучи солнца заставляют жмуриться, но я все равно не отвожу своего взгляда от поистине живописного пейзажа за окном. Искристо белые сугробы поглотили собой молодые, тонкие березки на фоне деревянной деревушки, отражающей в себе дух русской глубинки. Вот она, есенинская Русь, но только вот жаль, что сидящая.
Медленно приближается скрип телеги. Это Захар везет для заключенных емкости, набитые кисловатым молоком. Захар – красивый конь с благородной гривой и уставшими глазами, ежедневно спокойно тащит за собой телегу по одной и той же асфальтовой тропе. Радостью для него являются леденцы, которыми его угощают арестанты, когда он подходит к форточке приемного корпуса, приученный к получению лакомства. При первой встрече Захар вызывает у многих улыбку и умиление. Тем, кто постоянно находится в закрытых помещениях и весьма ограничен в сене визуальных картин, особенно радостно и забавно наблюдать, как Захар ждет своего угощения. Но после, когда видишь, как он, опустив голову, продолжает свой вечно повторяющийся несменяемый путь, невольно понимаешь, что Захар такой же зэк. Как и мы, мечтавший о свободных просторах.
Справа, за стенами стоят корпуса женской туберкулезной колонии. Но я останавливаю свой взгляд на самом дальнем мрачном здании, вызывающем во мне неописуемую тоску. Ржавые темные решетки затянули железной паутиной маленькие оконца, больше напоминающие щели в окутанном тьмой саркофаге. На вершине стены здания, по традиции советского прошлого, из красного кирпича выложена дата создания этого левиафана – 1985 год. Кажется, что в этом здании скрывается прошлое, которое хочется забыть, будто бы там остановилось время, и все также некие товарищи занимаются там созданием нового человека, покорного и обезличенного. По слухам, в этом корпусе строгие условия содержания для женщин. Грязные темные карцеры, мертвый ламповый свет и шум алюминиевых тарелок и сцепок ключей, так я себе это представил. Почему-то в моих мыслях родился облик одинокой девушки, просящей небеса вернуть ее домой, избавить ее от окружающих видов, позволить ей все изменить. Казалось, что этот ужасный корпус сжирающе томит в себе слезы самых разных женщин. Может я излишне драматизирую, но практически невозможно представить себе улыбку и хотя бы частицу счастья внутри этого чудовища.
Чуть дальше от церкви находится лечебный корпус для мужчин туберкулезников. Он находится на территории больницы, и мне даже приходилось бывать там по пути на одну из процедур.
Внутренняя архитектура здания напоминала мне обстановку, которая часто представляется в воображении при чтении художественной литературы 19 века. Кажется, вот-вот за обшарпанными дверьми прозвучат фамилии Раскольникова или Масловой.
И только вдали непреступно возвышается темный сосновый лес, будто бы отделяет от всего внешнего мира эти контрастные картины разных эпох. Вечерами буйный ветер покачивает верхушки сосен, нарушая ночную тишину своим воем, изолирующим нас от всех представлений о городах и теплых краях. Именно здесь за толщей сосновой гущи, словно в отдельном мире живет сидящая Россия – измученная, замерзшая, больная, забытая. Здесь уставший конь Захар, обремененная указаниями стража, чесоточники, врачи, больные зэки и женщины в платках и робах. Здесь вся история страны с ее каторгами, гулагами, ссылками и лагерями. И, видимо, нет просвета за этими соснами, нет конца всему этому проклятию цикличности. Есть только пустая церквушка и молодые березки за окном. Есть только вера и любовь взаперти.
Научились, наверно, закатывать время в консервы,
И сгущенную ночь подмешали во все времена.
Этот век все темней, и не скоро придет 21-й,
Чтоб стереть со вчерашней тюремной стены имена.
(Ирина Ратушинская)
(февраль 2021)
