Знаменитую и нахваливаемую на все лады "двойную" прививку я сделал ровно за полтора месяца до госпитализации. Не помогла. Но уберегла, сказали врачи, от реанимации и ИВЛ, с которого мало кто в итоге «слезает». Проверить невозможно. Остается только поверить.
Ковид — весьма жесткая, как я сам убедился, зараза. Никто про его настоящую силу и коварство толком ничего не знает. Мне оставалось лишь фиксировать происходящее, раз уж судьба захотела меня прогнать через подобное испытание.
Первые часы в больничной палате
После наконец-то состоявшегося оформления в приемном покое то ли нянечка, то ли медсестра (защитный костюм каждого медработника подписан синим фломастером, как "м/с" или "врач", но в том состоянии я не разглядел) отвела меня в грузовой лифт. Мы поднялись на 4-й этаж. Как плелся за своей сопровождающей по коридору с наспех собранной сумкой, не помню. Жаропонижающий укол уже отпустил, и снова стало, мягко говоря, не очень хорошо. Меня завели в 403-ю палату.
Тут мне и предстояло провести, как теперь уже знаю, следующий 21 день. Долгое и невероятно медленно тянувшееся, будто яблочная патока, время моей болезни.
Огляделся через силу. Тусклый свет от лампы на входе. Моя "шконка" первая у стены, слева. Обычная низкая узкая кровать с не целым фанерным щитом под зеленым матрасом с подранной клеенчатой поверхностью. В уголке сложено постельное белье. Самое скромное, понятное дело.
Понятно, что на всех постельного белья в больнице, где все на поток поставлено, просто не напасешься. Но выглядит это все равно странно: все-таки в стране уже столько-то лет действует нацпроект «Здравоохранение». Где-то же бешеные деньги по нему крутятся. И в здравоохранении по идее тоже…
Ложиться на такое белье неприятно. Откровенно говоря. Но принесенную с «гражданки» брезгливость приходится отбросить. Уже не дома. Да и прошла она относительно быстро. Через пару дней все это уже не трогало совершенно.
В пододеяльник надо было заправить половинчатый кусок тонкого шерстяного одеяла темно-зелёного цвета. Именно кусок, не целое: кто-то до меня зачем-то отрезал от него продольный длинный лоскут. Позже от санитарки, искренне не понимавшей, куда делась остальная часть одеяла, я выслушал материнское наставление, что надо было сразу сказать, и мне бы принесли нормальное одеяло. Но некому там было говорить на тот момент. Сил заправить в пододеяльник даже такой лоскут не было от слова «совсем». Просто запихал кое-как. И рухнул без сил.
Соседи, а их было трое, потом рассказывали, что я в те моменты покачивался и тяжело дышал. Не мудрено: поступил я с сатурацией (уровень кислорода в крови) на уровне 88, а она должна быть не менее 95-96%.
Пару часов или чуть меньше я просто лежал. Мужики, особенно полувековой Виктор из Жуковки (что так его зовут и он оттуда, я позже узнал), по-отечески заботливо постоянно мне повторяли: «Александр, на спине не лежи! Легкие так сворачиваются – только хуже себе делаешь. На боку максимум можно лежать, но тебе лучше – только на животе. Переворачивайся, давай на живот, давай-давай!». Ослушаться я не мог. Они тут лежали каждый примерно по неделе. Опытные.
Тем временем уколы и капельницы делали, давали таблетки другим. Пока не мне. Не то, чтобы обо мне забыли, думаю, просто еще не успели сделать нужные назначения. Но я все же не выдержал и в очередной приход медсестры (они реально часто там забегают в палаты) пожаловался на свою "заброшенность". Видимо, был достаточно убедителен в эмоциональном плане.
Потому как спорить со мной не стали. По ощущениям минут через пять мне принесли новую маску для дыхания кислородом. В 4-й горбольнице Брянска он проведен во всех палатах и к каждой кровати. Говорят, так не везде. По крайней мере, в других городах. Потом узнал, что подвозят кислород сюда ежедневно, с местного газового брянского завода "Арно" (когда-то я работал в холдинге, куда входит это предприятие), иногда и по паре раз в день. Не думал, что спустя много лет так вот пересекусь с прежним местом работы. На днях в 4-й горбольнице и вовсе смонтировали стационарную кислородную станцию на 20 кубов.
Теперь врачам и медсестрам, и без того изнывающим в своих непроницаемых для воздуха защитных костюмах, возможно, куда меньше придется возить между этажами ручные тележки с тяжеленными кислородными баллонами. С ними сопровождают тяжелых пациентов до реанимации и обратно, в реанимации они то и дело требуются.
Первая ночь
Ночь я пролежал в кислородной маске. На животе. Верх футболки и край одеяла от испарений к утру стали влажными, хоть выжимай. Но зато организм не подвел и не сдался. Легкие должны были раскрыться и сами заработать. Заработали на мое счастье. В реанимацию меня переправлять не стали, видимо, решили что, оклемался.
Посторонних сюда не пускают с начала пандемии, рассказала одна медсестра. Мышей и крыс я не видел, преувеличивать не буду. Первое, второе и компот подают в одноразовой посуде, которую после еды требуют сразу выбрасывать в большие пакеты у входа в палату. Но кусочки еды все равно падают на пол и разносятся по палате.
Отдельный закуток, который ранее использовался как столовая, я видел на этаже. Но сейчас там большая кладовка. Нет смысла, вероятно, собирать в одном месте коронавирусных больных, среди которых много заразных и тяжелых. Что логично, безусловно.
Хандра
На утро после поступления в госпиталь у меня почти пропала температура. А к вечеру второго дня ее не было уже вовсе. Больше высокая или даже слегка повышенная температура не возвращалась. Так было почти у всех, с кем я вместе лежал. Особенные последствия лечения, как я думаю, гормонами и противовирусными препаратами.
Но утром с уходом температуры меня вдруг накрыла дикая хандра. И непонимание, за что мне вообще весь этот пипец. Хотелось плакать. Да что там – рыдать! Было очень себя жалко. Дикие перепады настроения - это тоже ковид, говорят врачи.
Хандра в коронавирусном госпитале почти не проходит. Постепенно она переходит в апатию. За 21 день вынужденной изоляции на 4 этаже 4-й горбольницы я лишь однажды смеялся. И то, когда мне посулили скорую выписку.
Первую часть моих заметок из коронавирусного госпиталя Брянска можно прочитать вот здесь.
