Как я не поехал в Артек

Еще в начале лета одна начинающая блогерша «7х7» Наталья Мокрецова попросила меня написать воспоминания об Артеке. Она почему-то была убеждена, что в детстве я непременно был в этом культовом советском пионерлагере.

Должен ее разочаровать – в Артеке я никогда не был. Хотя чисто теоретически мог туда попасть. И об этом написать, пожалуй, можно – ИМХО, эти воспоминания куда интереснее, чем были бы воспоминания об Артеке, если бы я в него попал.

Итак, начало 1970 г. Страна готовится отметить 100-летие со дня рождения В. И. Ленина, и во всех школах объявлен смотр-конкурс пионерских достижений, как индивидуальных, так и коллективных. Приз для победителей – путевка в Артек.

Номинаций было множество: танцы, песни, стихи, сочинения, рефераты, спектакли и пр. Приветствовалось и чисто рукотворное творчество – поделки, модели, вышивка, плетение из лозы и резьба по дереву.

К слову – в соревнование был включен и комсомол, правда, не помню, чем их награждали, но конкуренция и трудовой энтузиазм были необычайно высоки. Моя тетушка, преподаватель авиационного техникума в подмосковных Химках, рассказывала, что ее подопечные ухитрились в январе добыть где-то изрядное количество сена и соорудить копию шалаша Ленина в Разливе в натуральную величину.

Я в то время учился в 6-м классе и был мелким пионерским функционером – командиром звена из четырех таких же балбесов, как и сам. Звено в классе было самым отстающим в учебе, не говоря уже о дисциплине. Единственное, в чем мы преуспели, – это сбор макулатуры. Поскольку случайно натолкнулись на буквально «золотую жилу» - в то время как одноклассники собирали макулатуру в многоэтажках, мы шерстили активно расселяемый в то время частный сектор. Там, в сенях и сараях, хранилось много разной бумаги, которую жильцы не хотели тащить в новые квартиры и отдавали с радостью и в большом количестве. Среди старых журналов и книг иногда попадались весьма ценные экземпляры, поэтому мы преследовали не только общественные, но и свои, скажу честно, корыстные интересы.

В общем, Артек никому из нас не светил, что называется, по определению. Однако, имея привычку браться только за безнадежные дела, я все же решил рискнуть, принеся в жертву свободное время зимних каникул и некоторые финансовые накопления.

Хотя в то время в ходу еще не было слова «хобби», оно у меня было – моделизм и изготовление макетов оружия. Во время сбора макулатуры в мои руки случайно попала одна очень ценная книжка – двухтомник А.А. Благонравова «Материальная часть стрелкового оружия» 1945 г. издания, в котором были достаточно подробные рисунки и чертежи пистолетов револьверов.

Используя рисунки, я придумал свой способ изготовления макетов – выпиливал лобзиком из трехслойной фанеры от разбитых фанерных ящиков несколько контуров пистолета, затем склеивал их между собой. Получалось очень неплохо, и, главное, такой способ был гораздо проще, чем вырезать из одного куска дерева, и инструмент там требовался совсем другой. Красил сначала серебрянкой, поверх нее черной красной. Потерев верхний слой в некоторых местах, можно было добиться визуального эффекта не дерева, а металла – метров с трех такой макет пистолета смотрелся почти как настоящий. Однако я видел, как другие делают оружие из цельного куска дерева не хуже, а даже лучше моего, поэтому счел проект с оружием для конкурса бесперспективным.

Но именно работа с фанерой натолкнула меня на мысль – сделать макет чего-то такого большого и по возможности прикладного и полезного, размером 1,5×1,5 м – именно таков был стандартный размер фанерного листа.

Причем в магазинах такие листы тогда не продавались. Но я знал, где его взять, и даже за бесплатно – в столярном цехе ст. Пенза-I, которые были нашими шефами. Куда и отправились всем звеном и, надо сказать, без особого труда такой лист выпросили (такие вот были времена!)

Лист был не трехслойным, а шести- или 12-слойным, сейчас точно не помню, довольно тяжелым, мы волоком по снегу притащили его домой к одному мальчику, который жил в частном доме и в сенях у него было достаточно места, чтобы развернуть фронт работ.

Идея пришла достаточно быстро – сделать макет уличного перекрестка со светофором и на нем обучать младших школьников правилам уличного движения.

Условия конкурса позволяли небольшую помощь родителей. Отец помог мне сделать светофор, который работал от квадратной батарейки и был несомненным хитом макета. Далее все уже было проще – сделали бумажные дома, деревья, подобрали фигурки людей и автомобили одного масштаба и хорошего качества – один мальчик пожертвовал гэдээровские, весьма редкие и дорогие.

Без ложной скромности могу сказать - в макет вложили не только свои немалые личные средства, но и все свои детские души, и смотрелся он весьма неплохо. Газоны – из бархатной бумаги, асфальт имитировали шкуркой-нулевкой.

Еще одним хитом макета был сквер, в котором стоял купленный настольный бюст Ленина, – он стоил бешеных для нас денег, рублей 12, но надо было думать и об идеологической составляющей макета.

Не помню, делали ли мы столь популярные сейчас бордюры, возможно, что и делали.

Часть экспонатов – дома и деревья - были заранее доставлены в класс и произвели на классную руководительницу довольно гнетущее впечатление:

- Ты что, хочешь с этими детсадовскими поделками первое место взять? Ох, лучше бы ты свое оружие делал…

- Ну, поучи меня еще, - я мысленно усмехнулся и стал ждать дня «Д» - презентации проектов, на которой не без оснований надеялись произвести настоящий фурор – эффект внезапности тоже брался нами в расчет.

Мало того – я даже выстругал себе указку, при помощи которой собирался объяснять первоклашкам эти самые ПДД. А мой ассистент при этом должен был переключать светофор. В общем, картина «И тут выхожу я, весь в белом!» постоянно маячила у меня перед глазами.

Однако день «Д» не задался с самого утра.

Во-первых, была ужасная погода – снег, жуткая метель и мороз.

Во-вторых, из нашей пятерки не пришел один мальчик, который проспал. И нам пришлось тащить лист фанеры вчетвером, да еще нести портфели – учебный процесс в тот день никто не отменял, и никаких поблажек не было.

Главная же беда заключалась в том, что я не сообразил просверлить дырки по углам листа и вставить в них веревочные петли – с их помощью мы дотащили бы лист фанеры до школы без проблем. Изначально-то мы его дотащили до дома волоком по снегу, но теперь волочить по снегу было крайне нежелательно – наклеенные обычным канцелярским клеем бархатная бумага и шкурка-нулевка могли намокнуть и отвалиться.

Тяжелый фанерный лист постоянно выскальзывал из рук. Матерясь на всю округу и расталкивая спешащих на работу прохожих, мы кое-как дотащили лист до школы. До звонка оставались считаные минуты.

На входе в школу, как водится, в то время стояли дежурные с красными повязками и дежурная учительница, которые проверяли вновь прибывших на наличие второй обуви.

Мы повернули лист вертикально, чтобы он проходил в дверь, и стали затаскивать его в школу. Вид у всех был ужасный – обезображенные злобой лица, расстегнутые по запарке «польта» и сбившиеся набок пионерские галстуки.

Мальчик, который опоздал, был уже в школе и бросился к нам с криком:

- Давайте я помогу!

Но помощи я от него не хотел. Я, как и трое остальных, в тот момент хотел его убить. Поэтому процедил ему сквозь зубы единственное, что все нормальные люди говорят в таких случаях:

- Да пошел ты на ***!

Сказано это было хотя и сквозь зубы, но достаточно громко. Дежурная учительница всплеснула руками и воскликнула:

- Вот это пионер! А ну-ка мне свой дневник, быстро!

- Это еще зачем? – подозрительно поинтересовался я, прекрасно понимая, что влип и влип серьезно. И что нужно потянуть время.

- А я там напишу, как ты своего товарища послал нехорошим словом!

- А что за нехорошее слово? Я послал его на фиг – обычное дело между старыми приятелями! Он же не имеет ко мне претензий.

Старый приятель действительно не имел ко мне никаких претензий. Наоборот, он вцепился в лист фанеры и готов был во искупление своей вины нести его в одиночку хоть на край света.

- Нет, ты послал его не на фиг! Ты употребил совсем другое слово! Давай дневник – или отправлю за родителями! - закусила удила дежурная учительница.

Корпоративная солидарность, несмотря на отсутствие такого слова в нашем лексиконе, в то время была на высоте. Все присутствовавшие при инциденте начали громко и дружно уверять дежурную учительницу в том, что она ослышалась. И слово было именно «фиг», вполне безобидное и широко употребляемое, а не то, что она захотела на меня повесить.

- Да что я, по-вашему, не отличу «фиг» от... – она осеклась, и тут прозвенел звонок. И мы разбежались по классам. Но по дороге успели перетереть тему с дежурными, и те клятвенно пообещали дать показания о том, что было употреблено именно слово «фиг».

Не знаю, что там происходило в учительской, но инцидент решили замять. Очевидно, решили, что против лома нет приема. И на большой перемене презентация нашего проекта прошла с большим успехом.

Однако при подведении итогов возникли сложности. Ясное дело, что рекомендовать наше звено в Артек было рискованно. Да и накладно. Все-таки предпочтение отдавалось индивидуалам, а не командам. И такой индивидуал, естественно, нашелся. 

Был в нашем классе мальчик, паинька, музыкант и отличник. А папа его увлекался резьбой по дереву. Мастер, действительно, был неплохой. И мальчик представил на конкурс птицу, якобы вырезанную им самим из дерева.

Птица, действительно, была хороша. Причем все прекрасно знали, что сделал ее папа, а не сам мальчик. Сейчас я уже точно и не помню, что это была за птица: то ли орел, то ли пингвин, то ли цапля, то ли буревестник… Да, точно – это был буревестник! Ну, тот самый, что «гордо реет над седой равниной моря, черной молнии подобный». То есть это была не просто птица, а птица с политической подоплекой. И, как говорится, в духе дня! И ясное дело, что главным претендентом на поездку стал именно этот мальчик.

И ясное дело, что мы попытались оспорить итоги подведения итогов. Я, в частности, предложил провести следственный эксперимент – запереть этого мальчика на недельку в классе, чтобы он за это время вырезал еще одну птицу. Но мне было, естественно, отказано – щас уже не помню, с какой именно формулировкой.

Впрочем, мальчик тот в Артек тоже не поехал: птицу, несмотря на ее безупречную политическую репутацию, где-то в районо сочли все же недостаточным достижением для поездки в Артек. От нашей школы вообще никто не поехал. И даже не знаю, чего там нужно было настругать, чтобы заслужить такую поездку.

Буревестник некоторое время пылился в учительской. Потом его, предполагаю, презентовали какому-то инспектору районо.

Наш макет стоял в актовом зале, к нему тоже поначалу водили разные делегации и инспекции, и меня даже пару раз вызвали с уроков, чтобы я включал светофор и объяснял, что к чему. Но постепенно интерес к нему пропал - насмотрелись. Сначала исчезли машинки. Потом сперли и светофор – главную «изюминку». А потом пришел завхоз и сказал:

- О, какой славный лист фанеры!

И унес его к себе в подсобку.

В общем, с поездкой в Артек мы «пролетели». Как тот самый лист фанеры. И летом поехали в обычные лагеря. В которых кормежка, ИМХО, была не хуже, а свободы и приключений, ИМХО, не меньше, чем в Артеке. Какой-то особой трагедии в этом «пролете» мы тогда не видели. Тем более особой трагедии не вижу и сейчас, спустя столько лет.

P.S. Мое увлечение моделизмом пережило несколько периодов – то начинал им заниматься, то бросал. С 1993 г. начал вести кружок в Центре детского и юношеского творчества. Естественно, с военным уклоном, поскольку мальчишкам все-таки интереснее оружие, а не светофоры. Ну и попутно для выставок и в качестве сувениров делали и модели того, что в то время производили предприятия Пензы. Жаль, что не всем предприятиям это помогло выжить.

В 2005 году выиграл грант на создание мини-музея военной техники «Война за стеклом». Он какое-то время располагался в холле в администрации г. Пензы, там, где находились Книги Памяти. Но потом…

Впрочем, это уже другая история. Не менее занимательная, чем история про то, как я не поехал в Артек. Я много куда не поехал. Как-нибудь расскажу.