Война в истории моей семьи — это слезы на глазах

По просьбе районной газеты «Слободские куранты» написал небольшую заметку для рубрики «Война в истории моей семьи».
⠀
Война в истории моей семьи ассоциируется в моей памяти с несколькими эпизодами.
⠀
Прежде всего, это рассказ отца о гибели Петра Родионовича Олина, моего деда. Папа практически не помнил его, так как к началу войны ему было всего четыре года. Удивительно, но сцена прощания родителей врезалась ему в память. Возможно, из-за глубокой тревоги в интонации матери, слова которой он слышал сквозь сон. Спустя несколько месяцев семья узнала, что Пётр Родионович пропал без вести в боях под Москвой. Много позже его земляк, вернувшийся живым после войны, вспоминал, что видел Петра тяжело раненым в голову примерно в декабре 1941-го. Больше никакой информации о нем не было и нет до сих пор.
⠀
Под влиянием этого рассказа я впитал образ войны как ужаса, когда от человека может не остаться вообще ничего. В этом смысле, наверное, больше «повезло», если уместно так сказать, брату Петра Павлу Родионовичу.
⠀
С призывом Павла на фронт вышла некоторая задержка. По воспоминаниям родных, он стал волноваться и каждое утро поджидал почтальона. Получив долгожданную повестку, целый день носил на руках маленькую дочку, которую очень любил и на которую не мог насмотреться перед расставанием. Павел прошел всю войну, участвовал в освобождении Европы. «Похоронку» на него принесли уже после 9 мая, после победы. Он умер от ран 24 марта 1945 года и похоронен в местечке Зассенштадт (почерк в извещении неразборчивый, могу ошибиться в названии).
⠀
Муж маминой сестры Александр Тетенькин запомнился добрым, веселым, любящим детей человеком. Мы очень дружны с его младшей дочерью. Дети часто просили его рассказать что-нибудь о войне, но он всегда уходил от ответов. И только однажды, изрядно выпив, вдруг рассказал, как вместе с другими пленными был выставлен фашистами на краю огромного рва. Поняв, что будет происходить, он спрыгнул в канаву одновременно с первыми выстрелами. На него сверху полетели и скоро засыпали его мертвые тела. Много часов Александр лежал без движения, слушая стоны раненых, а под покровом ночи выбрался из этого ада.
⠀
В плену был и мой дядя Аркадий Кротов, причем он дважды бежал от немцев. Аркадий показывал мне печку в нашей квартире, за которой было узенькое пространство до стены и где я любил прятаться от своей бабушки. Вот примерно в таком месте однажды ему удалось остаться незамеченным патрулем врага и перебраться к своим. У Аркадия было много наград, он был сильным, уверенным человеком, занимал руководящие должности, я всегда им гордился. Уже будучи пожилым и больным, он настоятельно попросил мою маму, чтобы я, тогда студент, срочно навестил его в больнице. Сейчас понимаю, что ему нужен был разговор как на исповеди, нужно было с кем-то разделить сердечную тяжесть. Оказалось, что после возвращения к своим органы НКВД поставили перед ним дилемму: либо отправка в ГУЛАГ со статусом подозреваемого в измене, раз был в плену, либо согласие на сотрудничество в качестве тайного агента. «Но я ни на кого не донес, будь уверен, никто по моей вине не пострадал», — с десяток раз повторил Аркадий, и слезы катились по его щекам.
⠀
Мама и вся семья особенно трепетно относились к Викентию, ее старшему брату. Он был офицером, служил в Москве, сохранились какие-то фотокарточки. Очень редко ему удавалось приезжать в Киров, и тогда бабушка сплавлялась из Нагорска на плоту по Вятке в областной центр, чтобы повидать сына. Его военная история мне неизвестна, он рано погиб. Родственники пытались найти могилу, но безуспешно.

Для остальной семьи Кротовых (Александра Терентьевича и бабушки, Марии Егоровны, награжденной медалью «Мать-героиня», их детей) и для семьи Олиных (бабушки Клавдии и двух ее детей) война протекала на трудовом фронте.
Работали в колхозе с первого класса: ездили на лошадях, помогали укладывать зароды сена, пололи и др. Отец потом пытался включить эти годы в трудовой стаж для пенсии, но ему отказали по причине отсутствия документов. Я уже работал учителем, когда в случайном разговоре с папой обнаружил, что до 16 лет он летом и зимой ходил в лаптях. Жили в войну и после нее в страшной бедности, но вопросов, зачем нужно трудиться, никто не задавал. По потере кормильца семья получала 40 руб., только денег никогда не выдавали — вся сумма взаимозачетом сразу уходила на оплату налогов.
⠀
Дед Александр Терентьевич в войну оставался председателем колхоза. Он умер задолго до моего появления на свет.
⠀
Маша в свои 13 лет решила стать видеблогером, и среди первых челленджей, скетчей, панков, влогов у нее появился внежанровый ролик. Это коротенькое интервью с дедом по теме «Дети войны». Последнее поколение, для которого Великая Отечественная является личной эпохой. Если задаться целью знать о войне правду, надо послушать это поколение.

Оригинал