В Конституции нет места всякой шелухе. Юрист из Сыктывкара Евгений Шишкин о голосовании, бывших главах Коми и доверии к Путину

«Глава придет — все тебе объяснит»

— Расскажите, как вы стали председателем избирательной комиссии Республики Коми? Это было в 2003 году, насколько я помню. Как вам поступило предложение? Ставил ли бывший глава Коми Владимир Торлопов какие-то условия или же это было просто предложение?

— Да, в 2003 году в течение месяцев двух я был без работы, а до этого я был руководителем аппарата Госсовета, но эта должность замещаемая: на период полномочий Госсовета его председателей. В тот период как раз полномочия Госсовета предшествующего созыва закончились. В марте собрался Госсовет уже нового созыва, был избран председателем товарищ Кулаков, а у него была своя кандидатура на должность руководителя аппарата. Поэтому мне было предложено оставить эту должность в связи с истечением срока полномочий. Назначен был на это место товарищ Николаев. 

Я, честно говоря, не очень понимал, в связи с чем происходит такая замена, потому что ни Кулаков, ни глава республики Торлопов, ни руководитель администрации главы Осипов со мной не разговаривали на эту тему. В феврале-марте я уже практически чувствовал, что произойдет замена. Я пытался попасть на прием, чтобы определиться со своей дальнейшей судьбой. Все мне в приеме отказали — поэтому я остался в неведении. 

Пошел третий месяц, звонит Осипов, приглашает на разговор, что есть предложение. «Тебе еще до пенсии нужно еще проработать как минимум года два-три», — говорит. Предложил перейти на работу администрации главы, но я в администрации главы уже работал при Спиридонове, при Торлопове, и больше делать это уже не хотел, честно говоря. Сказал, что речи об этом быть и не может, от работы я отказываюсь, и ушел. 

Спустя дня три-четыре звонит уже Торлопов: приглашает на разговор. Я опять подошел, но в дверях встретил Осипов. Зовет к себе: посидеть и переговорить, пока занят глава. Спросил, как я вижу свою работу. Да никак не вижу. Я не знаю, что мне могут предложить; я не понимаю, почему я остался без работы. «Глава придет — все тебе объяснит». 

Пришел глава и, конечно, ничего не объяснил. Сказал, что в тот период только одна вакансия открывалась — кажется, начальника архивного управления. Можно будет подумать, если есть такое предложение, почему бы и нет. Больше вакансий не было, но я честно ответил ему, что как юрист я мог бы работать в Конституционном суде. «Да, там как раз ожидается вакансия, может быть. Но у нас есть другое к тебе предложение — возглавить избирательную комиссию республики. Полномочия избиркома истекают, сейчас будут новые выборы. Поскольку часть членов избирательной комиссии назначается главой республики, я бы хотел порекомендовать тебя туда в качестве председателя».
⠀
Я избирательным законодательством, честно говоря, не занимался — для меня это весьма отвлеченное дело было. Предупредил, что мне будет сложновато. «Разберешься, не первый год работаешь с правом и законодательством». Я не знал на тот момент даже технологии избрания!
⠀
Оказывается, в соответствии с законодательством, кандидатура председателя должна была предлагаться из числа членов Центральной избирательной комиссии, назначенных главой и Государственным советом на паритетных началах. Я этого не знал. Но тем не менее дал согласие. Вышли на выборы, я успел полистать закон и уперся в эту норму. Не предупредили, и из Центральной избирательной комиссии со мной никто не связывался, я снова в неведении. Деваться уже было некуда, я стал членом избиркома. На первом собрании присутствовал кто-то от главы республики как наблюдатель — по-моему, Осипов.
⠀
Переходят к решению вопроса о председателе комиссии, ожидают предложений. На тот момент председателем избирательной комиссии была Созыкина Антонина Алексеевна. Предлагают Созыкину — оглашается письмо, подтверждающее согласование этой кандидатуры Центральной избирательной комиссией. Мне стало неловко. В то же время кто-то предлагает и меня — видимо, с подачи Осипова.
⠀
Итак, две кандидатуры на голосование. Перевеса ни там, ни там не получается. Комиссию распускают на несколько дней: дескать, для консультаций. Я пытаюсь проговорить с Осиповым или с главой: «А что за ситуацию вы создали, ребята? Так же не делается». От разговора все уходят: «Хочешь работать — иди, тебя должны провести». Не знаю, каким макаром, но по итогам второго голосования с перевесом, кажется, в один только голос проходит моя кандидатура. На тот момент главе удалось получить согласие Центральной избирательной комиссии о моей кандидатуре, хотя, повторяюсь, что со мной никто из ЦИК не встречался и не беседовал.
⠀
Вот так я стал председателем избирательной комиссии Республики Коми.

«Спиридонов относился ко мне с опаской»

— Выборы Государственной думы третьего созыва проводились, как и сейчас, по одномандатным округам по смешанной системе. По сыктывкарскому одномандатному округу баллотировались два основных кандидата: Спиридонов и Викентий Козлов. Скажите, как вы оцениваете ход тех выборов? Как они прошли, с вашей точки зрения? Поступали ли вам предложения и требования от администрации главы повлиять на ход выборов или на результат? 

— Вернемся назад: в тот период, когда решался вопрос о моей кандидатуре в составе комиссии в принципе. Это период проведения разного рода выборов, особенно когда речь идет о выборах главы Республики Коми, депутатов Госдумы, Госсовета. Я предполагал, что со стороны администрации главы или самого главы могут поступать какие-то предложения. Поэтому, когда я давал согласие на вхождение в состав избирательной комиссии, в разговоре с Торлоповым как с главой республики я сразу обозначил позицию: я сказал, что если я работаю руководителем, то я работаю абсолютно самостоятельно. Я имею в виду, что мне не нужно никаких намеков, никаких рекомендаций по поводу оказания содействия, предложения как кандидата на любого уровня выборах. «Мы это хорошо с Осиповым понимаем, поэтому и предлагаем тебе». Меня это несколько степени воодушевило, хотя, зная Торлопова, я бы такому заявлению не поверил.
⠀
Я не помню многих деталей, но хорошо помню одно: никто ко мне по поводу ни Спиридонова, ни его оппонента не пытался ни связаться, ни чего-либо рекомендовать. Более того, Спиридонов, с которым мы ранее работали довольно тесно. Он хорошо меня знал, но он с опаской относился ко мне. После выборов у нас были разговоры:
⠀
— Слушай, а ты не подыгрывал против меня?
⠀
— Нет. Я не сторонник такого рода игр.
⠀
— Не может быть. Наверняка здесь что-то замешано.
⠀
— Нет. На меня никто ни с какими просьбами, ни с какими рекомендациями не выходил. 

Замена на Шабаршину 

— Вы досрочно подали в отставку в 2006 году с должности председателя избирательной комиссии. Какие были причины этой отставки? 

— В марте наших председателей избирательной комиссии субъектов пригласили в ЦИК провели с нами недельный семинар, на котором нас еще раз обкатали в изменениях в законодательстве, которые у нас ежегодно происходили на тот момент; в возможностях использования компьютерной техники, системы ГАС «Выборы». В задачи семинара входило также определение по тем председателям, срок полномочий которых истекал в ближайший год, а у меня как раз истекал через год, будут ли они работать дальше. Определяли будущие намерения самих действующих сегодня председателей и Центральной избирательной комиссии, в первую очередь тогда Вешнякова как председателя — и видит ли он свою дальнейшую работу с этой кандидатурой. 

По итогам этих семинаров Вешняков пригласил меня — перед отъездом моим — и был у нас с ним разговор о работе зама, секретаря, состава комиссии, насколько я за три года вошел в курс, как я себя ощущаю и есть ли у меня сомнения в плане дальнейшей работы в составе комиссии. Я сказал, что у меня других планов нет — тем более мне нужно было доработать хотя бы до пенсии. Может, это звучит несколько меркантильно, но что есть, то есть. Тем более за три года до этого я уже разок обжегся, оставшись без работы.

Вешняков согласился с моими намерениями — они неплохо оценивали мою работу. «Отработаете в контакте с нашей комиссией, с нашим аппаратом, с членами комиссии. Я буду рекомендовать вашу кандидатуру на следующий состав». С этим я ушел.

Вернувшись в Сыктывкар, случайно — город у нас небольшой, слухами земля полнится — узнаю, что готовится моя замена в должности председателя комиссии. Я не поверил, ведь чувствовал себя уверенно, поскольку получил добро от председателя ЦИК на дальнейшую работу. Попытался связаться с главой в надежде понять, что здесь творится. Но встречи не получилось, а потом ко мне заглянула Шабаршина. Тогда она работала в университете юрисконсультом. У нас с ней неплохие были отношения, довольно доверительные, поскольку я ее сам приглашал на работу как юриста в администрацию главы, где я в тот период сам работал. Шабаршина зашла ко мне «попить чаю» — но, смотрю, глаза отводит. 

— Что случилось? 

— Да нет, ничего. Я хочу сказать одно: на ваше место я не претендую. 

— Не понял. Я живой, здоровый вроде. 

— Нет, глава считает, что вы не можете дальше работать. Глава сказал, что по здоровью вы собираетесь в этом году уйти на пенсию.

Это было очередным откровением для меня. Снова стал пытаться после этого разговора связаться с главой. Встретиться никак не получалось, от разговоров товарищ Торлопов уходил — под разными соусами. А потом приехал в республику ознакомиться с ситуацией на тот период секретарь ЦИК. Съездили мы с ним в пару-тройку районов: были в Корткеросе, были в Княжпогосте, посмотрели работу территориальных комиссий, готовность к выборам. Вернулись в Сыктывкар, и в последний день, накануне своего отъезда, он мне говорит:
⠀
— Слушайте, а что с вами случилось? Вы же только-только получили добро от Вешнякова. Не могли сказать, что ли, что не хотите работать дальше?
⠀
— Откуда вы все это взяли? Нигде не заявлял о том, что не могу и не хочу работать.
⠀
— На Вешнякова последний месяц не раз выходил глава республики, и постоянно с одним вопросом, что вы не хотите работать дальше и поэтому надо искать вам замену. Глава пообещал, что такую замену вам найдет.
⠀
Остался не в восторге от таких разговоров, но секретарь избиркома тогда сумел пройти к главе республики проговорить с ним и после этого разговора зашел ко мне. «Да, — говорит, — я не совсем понял ситуацию. Глава республики начал с того, что состояние вашего здоровья не позволяет вам работать дальше и он по-человечески вас понимает, поэтому готов вас отпустить, но если вы мне заявляете, что со здоровьем у вас пока никаких проблем нет, тогда я совершенно не улавливаю, что у вас тут творится. Вы что, не в контакте работаете?»
⠀
В нормальном, обычном рабочем контакте, бывали небольшие недоразумения по ходу некоторых избирательных компаний, но они разрешались, просто не могу сейчас на прием к нему попасть уже некоторое время, но это нормальное дело — человек занят. Уехал товарищ Конкин, секретарь комиссии, в Москву, звонит Вешняков с тем же уточнением:
⠀
— Что у вас происходит? Как все может быть нормально, если глава заявляет, что вы не хотите работать? Вы что, солгали?
⠀
— Александр Альбертович, я далек от мысли в чем-то вам лукавить. Я действительно предполагал работать в дальнейшем, но я в то же время понимаю: если вопрос ставится таким образом и глава республики даже идет на определенные ухищрения, то дальше мне здесь работы не будет.
⠀
«Видимо, так. Я должен с вами согласиться», — отвечает мне председатель ЦИК. И на этом я понял, что пора готовиться уходить. В том году мне исполнялось 55. Поэтому предупредил коллег, что я, видимо, работаю до дня своего рождения, потом оформляю пенсию, выхожу в отпуск с последующим увольнением. Так я и поступил. 1 сентября я вышел на пенсию.

— Как вы думаете, в чем причина этих интриг Торлопова по отношению к вам? Его не устраивал независимый председатель избирательной комиссии или его не устраивали ваши определенные деловые качества?

— Я бы не назвал это какими-то интригами. Нет, Владимир Александрович четко понимал, что я действительно работаю самостоятельно и я не собираюсь ничьи советы в этом плане и тем более рекомендации выслушивать. Я сказал, что были некоторые конфликтные ситуации, когда от своих же помощников заместителей секретаря я узнавал, что были попытки несколько повлиять на результаты голосований по некоторым округам, в том числе это было по выборам депутата Госсовета, по-моему, когда баллотировался Рогов Александр Григорьевич по Лесозаводскому округу.
⠀
Городская комиссия проявила слабину и, видимо, пойдя на поводу у тех рекомендателей, начала несколько «хулиганить». Меня предупредили, что там может быть небольшой бардачок с подсчетом голосов, поэтому я предупредил председателя городской комиссии, что я лично просмотрю результаты всех участковых избирательных комиссий, встречусь со всеми председателями именно по этому округу, поэтому никаких недомолвок не допускайте. Я думаю, Евгений Валентинович [Перваков] меня тогда правильно понял, потому что после этого вскоре я получил приглашение от товарища Чернова [бывший заместитель главы Коми Александр Чернов] с администрации:
⠀
— Как же так? Проходит представитель КПРФ, а надо бы по-другому.
⠀
— Да что вы говорите? Выборы ведь уже состоялись.
⠀
— Но ведь результаты официальные еще не подведены.
⠀
— И что? От меня-то вы что хотите?
⠀
— Ну как… Надо бы по-другому.
⠀
— Если хотите по-другому — надо в свое время было нормально организационные мероприятия провести, которые обеспечили бы прохождение другому кандидату. Я знаю, что он проходил по Лесозаводскому округу — а там, извините, никто ни черта не работал. Теперь пожинайте то, что вы получили. Будет так, как уже состоялось. Я городскую комиссию уже предупредил, никаких недомолвок не было, нет и не будет.
⠀
В итоге Рогов стал избранным депутатом, полномочия были его на 100% подтверждены. После этого, насколько я понимаю, такие вещи в отношения меня и начали подниматься. По крайней мере у меня сложилось такое представление.

— Во время выборов в Госдуму 2011 года в республике возникла ситуация массового переписывания протоколов итогов голосования. Когда копии протоколов, полученные наблюдателями, предъявлялись в суде, подлинник, отличающийся по содержанию, ставился в приоритет, а копия называлась «тренировочной». Я думаю, что вы слышали об этой истории?

— Нет, я в 2011 году не особо вникал в ход голосования. Мне все это было неприятно. Здесь я едва ли смогу что-то подсказать.

— Как вы оцениваете деятельность ваших последователей на должности председателей избирательной комиссии Республики Коми?

— Оценить Шабаршину в роли председателя мне не удалось в силу краткосрочности пребывания, хотя был очень удивлен, когда она очень быстро сблизилась с Центральной избирательной комиссией. Мне постоянно звонили оттуда с таким восторгом дешевым: «Какой у вас председатель новый хороший!» Что ж, рад слышать, что такая достойная замена. Был удивлен, что была Лена награждена медалью за краткий срок времени. Наверное, работала неплохо и в том самом называемом контакте с аппаратом администрации главы республики. 

Могу сказать только то, что за весь период ее работы я ни разу не заглядывал в нашу избирательную комиссию, никаких приглашений от них я не получал: видимо, нежелание встречаться у нас было обоюдно. Поэтому ничего сказать больше не могу.

А что касается ныне действующего председателя, я знаю, к сожалению, только одно — он очень крепкий, грамотный юрист. А как он совладал с избирательным законодательством, что он сейчас делает и что у него получается или нет — честно, не могу оценивать. Я просто не знаю. 

«Торлопов как глава республики никакой»

— Несколько обобщенный вопрос: как управленец, вы работали и при Спиридонове, и при Торлопове; наблюдали за республикой при Гайзере и видели, как республика развивалась последние годы, когда управлял Гапликов. За эти три периода, когда сначала был Спиридонов, потом эта команда, впоследствии оказавшаяся участниками уголовных преследований, затем последний глава, который так бесславно покинул республику, — какой из этих трех периодов вы считаете лучшим для республики? Какие плюсы и минусы у каждого периода? 

— Я уже говорил, что я длительное время работал со Спиридоновым. Честно говоря, я привык к нему, несмотря на все его порой не красящие элементы в поведении, особенно в последнее время, когда он начинал искать врагов в своем окружении, — все у него было. Но тем не менее я к нему относился с глубочайшим уважением. Я убежден, знаю, уверен в том, что Спиридонов, даже при всех его некоторых нехороших качествах, все делал для республики. Он мог многое, и он старался.
⠀
С Торлоповым я знаком более длительное время, чем со Спиридоновым. Он часто и в прежние времена забегал ко мне советоваться просто по-человечески, по-товарищески. Иногда и как к юристу. Находили всегда общий язык вроде бы. Но, узнав его за это длительное время существования рядом, я убежден был и убежден в этом сейчас, что как глава республики он никакой.
⠀
Я сказал ему об этом в ходе его избирательной кампании, когда Осипов был руководителем аппарата и его заместителем. Осипов полностью впрягся в эту избирательную кампанию, с ноября ушел в отпуск, чтобы не было проблем, а на хозяйстве оставался я. Торлопов просил и меня подключиться, но я сказал, что не верю, что из него может получиться глава. Извинился, но помогать ему не стал. Ни в чем. И я ушел в сторону. Вот почему пошли наши разногласия с Торлоповым.
⠀
Потом он вспоминал, что я не верил в него. «Видишь — а я состоялся». К сожалению, это действительно так, потому что в тот период, насколько я понимаю, многие проголосовали не за Торлопова, а против Спиридонова. Надоел, видимо, в республике населению нашему, нашим избирателям. Голоса сложились так, как сложились. Я не вижу ничего действительно толкового, что было бы сделано им в интересах республики. Ведь он работал до этого заместителем главы по социалке, работал председателем Госсовета, социальная сфера ему как никому близка должна была быть. Взять, к примеру, тот же курорт «Серёгово». Можно было и нужно было его сдвинуть с места — получилось у Торлопова? Он палец о палец даже не стукнул. Все это было у него на последних ролях.
⠀
Я не видел и не вижу в нем главу, и ничего у него в этом качестве не получилось. Республика просто-напросто начала затухать.
⠀
Гайзера я знал как министра финансов. Мне с ним приходилось именно схлестываться, когда я был председателем избирательной комиссии. Мы решали тогда вопрос наших территориальных комиссий как о юридических лицах, как о штатных работниках, как о председателях секретарей, и аппараты им даже не нужны были. При этом, кто меня не поддерживал — так это Гайзер. Не понять его нельзя — его дело было развить государственную казну, государственную копеечку, а я просил отдельное финансирование для этих комиссий.
⠀
Могу сказать, что когда мы не сумели протолкнуть этот вопрос на законодательном уровне, тогда мне во многом помог Госсовет, и мы зафиксировали это в нашем республиканском законе. До тех пор меня держали в таком подвешенном состоянии по финансированию, что «не дадите — и все». А без денег, простите, кто может сейчас месяца два проработать, а потом как быть? Люди все с семьями, должны сами жить, семьи кормить.
⠀
И я сейчас не знаю даже, как удалось удержать тех людей, которые работали в тот период в качестве секретарей комиссии территориальных. Большое им спасибо, что они остались на работе. Период был очень сложным. С Гайзером мы схлестывались, но я его уважал как финансиста. Для меня было большим шоком, когда вдруг я узнал о его привлечении к ответственности с должности уже главы республики. В принципе, Гайзер был мне симпатичен в качестве главы.
⠀
А что касается Гапликова — было понятно, что это изначально был временный человек и долго он не задержится, хотя амбиций у него было много. «Я порулил и там, и там, и в Сочи строил — у меня там что-то получилось, в „Олимпстрое“, а у нас не получилось». Изначально, видимо, и не могло получиться с той командой, которую он сюда привез.

Шатохин — интересный молодой парень

— Что, с вашей точки зрения, для республики лучше: своя управленческая команда, которая была при Торлопове и Гайзере; своя, не совсем чистая на руку, но хоть что-то пытающаяся делать для республики, или команда, которая опирается исключительно на федеральный центр в лице Гапликова и его сменщика Уйбы? Что для республики является более подходящим вариантом?

— Я бы так масштабно эти вещи не разводил. Лично я, например, считаю, что так и должно быть, чтобы человек, приходящий на первые роли в республике, знал бы ее особенности, знал бы ее людей, а еще лучше — знал бы психологию наших жителей, знал бы язык даже на бытовом уровне. В этом плане мне, может быть, ближе, наверное, тезис того, что на первых ролях интереснее было бы выращивать свои кадры и избирать потом из них. 

Сейчас видно, что Шатохин уехал в Совет Федерации. А почему мы его туда отпустили? Просто так или с перспективой? Если с перспективой — а с ним кто-то работает или нет? Он довольно интересный, местный молодой парень. 

В отношении команды: а команду, наверное, глава набирать должен не исходя из того, местный ты или чужой. Вполне допустимо, что здесь может быть когда-то и какое-то смешение: кого-то могут и привезти, условно на те же компьютерные дела и цифровизацию, если своих кадров не найдем. Но вопросами промышленности, вопросами аграрными, вопросами, определяющими республику, вопросами экологии все-таки, на мой взгляд, должны заниматься свои, выращенные здесь кадры, знающие систему, знающие республику. Иначе толку, я боюсь, не будет. 

«Единая Россия» ничего не сделала

— В этом году Путин находится 20 лет у власти. С вашей точки зрения, к каким итогам пришла страна за 20 лет его правления и правления партии «Единая Россия»? Ваше отношение к действующему президенту и правящей партии?

— Знаете, у меня не самый большой, но немалый стаж пребывания в КПСС. Сколько ее ни ругают, сколько ни будут ругать, но в моем понимании это все равно была состоявшаяся партия. Да, со многими недостатками в последнее время. Да, не без проблем существующая, но это была партия со своей идеологией, со своей методологией, позволяющей эту идеологию воплощать в жизнь. Плохо ли, хорошо ли — наверное, меньше плохого, нежели хорошего.

Нет у нас сегодня партии нормальной. Ни одной. Ни «Единая Россия», ни партия Миронова, ни ЛДПР, ни КПРФ — никто не тянет на звание партии как таковой, как сплоченного ядра, способного вести хотя бы часть общества к четко обозначенным идеалам или целям. Я изначально не в восторге был от деятельности «Единой России», а сейчас, с учетом конкретных результатов этих 20 лет, — из них лет 10 уже «Единая Россия» считается ведущей по президентской партии. Не вижу ничего толкового, что можно было бы привязать к «Единой России» и дать ей в заслугу. То, что приписывают им, делали не они. Ничего они не сделали.

Я, если вы помните, когда мы с вами виделись в избирательной комиссии, как-то не совсем удачно пошутил, что «Единая Россия» представляет из себя определенную социальную опасность в силу того, что она изначально формировалась за счет привлечения чиновников и первых руководителей любых уровней. Смотрела не по качеству, а по количеству и по вовлечению именно этого слоя в свою среду. И в итоге она сейчас расхлебывает то, что она имела. Я уже не говорю за губернаторов, за их заместителей; федеральные министры, вице-премьеры оказываются на скамье подсудимых, и никого сегодня, к сожалению, это не удивляет. Никто, к сожалению, не вспоминает, что они представляют «Единую Россию». Все до единого. 

Я не считаю, что это самый плохой президент из тех, кто мог им быть, но у меня наступает определенное разочарование. У всего есть свое время и свое место. Пусть кто меня и упрекнет: я не хочу сравнивать его со Сталиным, но в то же время не избежать сравнений и аналогий хотя бы в некоторых вещах. Сталин во главе Союза был практически с 22 года и до 53-го, до своей смерти. Это 30 лет. Путин в качестве руководителя государства, пусть он на четыре года и уходил в премьеры, но он и тогда был верхушкой нашей власти, 20 чистых лет возглавляет это государство. Значит, можно проводить определенные параллели. 

Что-то удалось в период Сталина при всех его недостатках, при всех нехороших вещах, которые в тот период творились, но для государства. Что сделал Сталин, каким его принял и каким его оставил после себя — и что сделал Путин. Заявлений много. Коробит эта вечная борьба с коррупцией. Чего о ней говорить, об этой борьбе с коррупцией, если сегодня мы сажаем кого-то, доказываем, что он виноват, а завтра вдруг оказывается, что он виноват наполовину, а послезавтра — только на четверть, потом ему прощают долги, а потом ему возвращают его изъятое имущество. Я имею в виду Улюкаева, бывшего федерального министра, который сейчас сидит за взятку. Ну куда это годится?

«Мое разочарование от президента усиливается корявыми попытками внести поправки к Конституции»

— Сегодня началось голосование по поправкам к Конституции. Первый вопрос: как вы оцениваете качество вносимых поправок как юрист? Необходимы ли они сегодня или в них нет никакой необходимости? Как вы оцениваете саму процедуру общероссийского голосования с учетом того, что эта процедура проводится вне выборного законодательства, в течение недели, без широкого доступа наблюдателей (наблюдатели только от общественной палаты) и без возможности агитации за или против?

— Сложно говорить о содержании поправок. Я сумел их осилить, посмотреть, попытаться оценить, но я бы сейчас сказал немножко о другом. 

Не так давно я сам был студентом. Хотя нет, давно — почти 55 лет прошло с моего выпуска. Но тем не менее мне очень жестко были вбиты некоторые каноны. В том числе отношение к Конституции как к основному закону государства. В меня четко вбито было моими учителями, что в Конституции нет места шелухе всякой, многим вещам, которые важны в жизни, но которые могут и должны быть отрегулированы иными видами правовых актов: законами, а где-то и подзаконными актами. 

Конституция должна в себе нести минимум нормативного материала, но тот достаточный минимум, чтобы зафиксировать основы государственного строя, основы правового статуса личности. Все остальное вторично и может найти закрепление в других вещах.

Так я отношусь и к этим поправкам. Есть в них кое-что, что можно было бы закрепить в Конституции. Но нуждается ли это «кое-что» в том, чтобы сегодня быть внесенным в текст действующей Конституции? В этом я совершенно не убежден. 

То, что сегодня всплошную идет по телевидению: «Какое счастье, что мы имеем возможность внести в Конституцию поправку! Получим право на здравоохранение, на получение медицинской помощи где бы то ни было и в каком бы то ни было объеме! Какое счастье, что в Конституции наконец-то закрепляют ежегодную индексацию пенсии!», — ерунда это все. Что сегодня есть в Конституции и касается здравоохранения, что касается трудовой деятельности человека — если бы это все исполнялось, то было бы вполне и достаточно этого. 

Другое дело — целью этих поправок, которые мы имеем сегодня, является совершенно иное. Думающие люди давно уже поняли, в чем эта цель была и есть. Просто-напросто пытаются эту цель завуалировать такими поправками, очень неудачно.

Отрицательно я к этому отношусь. Категорически не приемлю этого. Сегодня есть уже действующая Конституция и ограничения по срокам полномочия президента. Что, не хватает этого? Хватает. Для этого мы вносим эти поправки? Нет. Оказывается, только для того, чтобы действующему сегодня президенту дать возможность, если он пожелает и если это поддержит весь российский народ, поучаствовать в очередных выборах. Ну зачем? Мое разочарование от действующего президента как раз усиливается такими корявыми попытками внести эти поправки к Конституции. 

Всех поставили не поймешь в какой угол. Принят закон в порядке уже действующей Конституции, а это означает, что этот закон должен действовать. Что будет, если население не поддержит эти поправки? Я понимаю, что этого не состоится. Что бы мы получили? Мы получили бы полгода назад принятый закон, который не действует. Восторг для такого государства, как Россия! Восторг для людей, которые сегодня, имея богатейшую юридическую практику, расхваливает необходимость внесения этих поправок! Это абсурд, нонсенс. Кроме эмоций здесь больше ничего нет.

— Насколько вы считаете это голосование соответствующим принципам демократического общества?

— Я бы сказал о другом. Что мы делаем? Куда мы денежки тратим на это голосование? Именуется «всероссийское голосование». И что? Зачем людей выводить на это голосование? Какой в этом смысл? Я знаю: в законодательстве и в Конституции высшее проявление воли народа — референдум. Я знаю, что такое референдум, не забыл пока еще. А что такое всероссийское голосование? 

В законе о выборах и референдумах в России сказано, что референдум — это всенародное голосование. Так всероссийское голосование — не референдум? Нет, потому что референдум имеет высшую юридическую силу. Зачем тогда голосовать? Во имя чего вся эта колготня? Стыдно же этим заниматься. Тем более стыдно, когда это все облепляется в такие формы. 

Ни на одних выборах никто у нас в России не практиковал столь многодневную систему голосования. Для чего она делается? Формально: вывеска для того, чтобы в условиях пандемии дать возможность людям [проголосовать] и получить более четкие гарантии, что они не заразятся, придя на участки для голосования. О господи! Выдумать же надо еще такие формулировки. Не в этом же дело. Дело в том, чтобы получить как можно больше число голосов избирателей, чтобы привлечь высокую явку и показать всему миру, что «так здорово мы можем все организовать и весь народ поднять». 

Сегодня уже по телевидению слышу — на Дальнем Востоке с утра начали голосовать и сейчас по некоторым регионам с гордостью заявляют: «Вы знаете, проголосовало где-то уже до 20% от числа лиц, включенных в списки избирателей!» А впереди еще пять дней до официально назначенной даты на голосование. Не могу воспринять все это должным серьезным образом. Это все не красит никого из нас сегодня: — всех участвующих в этом деле. 

— Как вы оцениваете технологию этого общероссийского голосования с точки зрения способности передать реальное волеизъявление участников? Допускаете ли вы, что в реальности люди по-другому отнесутся к поправкам, нежели это покажут результаты голосования? 

— Не берусь судить, насколько реально это все может быть отражено. Меня как юриста, пусть и в далеком теперь прошлом, волнует другое: что мы делаем с этими выборами и что мы совершаем? Проголосуют люди за или против, не проголосуют люди — это не референдум, не выборы. Кто эти правила утвердил? Я, видимо, отстал от жизни, что нигде таких правил не видел.

— Правила утверждены постановлением ЦИК. 

— И только, ведь так?

— Да.

— В соответствии с законом о выборах при проведении выборов, референдумов, организованных в ЦИК и там, где он участвует. Но у нас и не выборы, и не референдум. Что это? Несет ли здесь решение ЦИК нормативный характер и обязанность для простых граждан? Я в этом не уверен. 

— Поправочный закон к Конституции как раз-таки делегировал ЦИК право утверждать порядок голосования. Закон наделил ЦИК такими полномочиями.

— [смеется] Мда. Не знаю, я считаю, что вот это постановление ЦИК не может быть руководящим и направляющим, иметь законодательную силу, силу нормативно-правового акта для обычных граждан. Оно может иметь силу лишь для государственных структур, участников этого голосования, организационных институтов, вовлеченных в это дело, кроме самих граждан. 

Я бы очень настороженно отнесся к этому документу как к нормативно-правовому акту. Вы же знаете, что нормативно-правовой акт — это акт органов государства, уполномоченных на эти издания, который направлен на неограниченное число участников, создает обязанности для неограниченного числа лиц. Вот к этому неограниченному числу лиц в первую очередь относятся наши граждане. Но я не уверен, что это постановление ЦИК может на меня как на рядового гражданина иметь какое-то воздействие и что я обязан его выполнять.

— Как вы оцениваете динамику изменений в избирательное законодательство с точки зрения легитимности выборов? С точки зрения того, насколько они реально отражают волеизъявление избирателей и обеспечивают доступ к реализации как активного, так и пассивного избирательного права?

— Здесь я уйду от ответа, и вот почему. К сожалению, 11 лет назад я потерпел определенный ущерб со своим зрением, и с тех я пор вообще не читаю законы и тем более не знакомлюсь с проектами. Только лишь в некоторых случаях прошу своих близких что-то прочитать и показать. Я просто не вижу. А в силу этого я не могу оценивать, осмысливать те изменения, которые во множестве чуть ли не ежемесячно проступают в то же время в законах в том числе и в избирательном законодательстве. Поэтому оценивать я просто-напросто не могу. 

— В сентябре этого года состоятся выборы Главы Республики Коми и главы Государственного совета. Из существующих известных вам политических партий какую бы вы как гражданин поддержали на этих выборах в качестве избирателя?

— Я уже запутался в существующих партиях. Помимо тех шести партий, которые имеют право на этих выборах не собирать подписи, других-то даже назвать и не могу. А из этих шести никому я предпочтение не отдам. Я вообще считаю, что мы не готовы к проведению выборов на пропорциональной основе. Мы не готовы к тому, что, голосуя за какую-то партию, мы увидим потом в состоявшихся депутатах, представителях этой партии совершенно незнакомых или впервые увиденных нами лиц. Мы к этому не готовы. Общество не готово. Лично я ни одну из этих партий поддерживать не собираюсь.

— То есть вы не будете участвовать в выборах?

— Почему? В выборах я буду участвовать. Но не в поддержку партии. А вот на кандидатов персонально надо смотреть, кто они такие и что из себя будут представлять, это посмотрим.

Беседовал Андрей Никулин