Если бы не интернат: власть добралась и до самых незащищенных своих соотечественников

Жизнь в интернатах размерена и монотонна – завтраки-обеды, медицинские процедуры, из развлечений – прогулки во дворе, обсуждение телепередач, занятие рукоделием…

Но осенью прошлого года привычный уклад учреждений системы социальной защиты населения России нарушила весть: к вам едут ревизоры! В отличие от гоголевских чиновников, деятельность специальных комиссий была направлена не на тех, кто обижает больных и сирых, а на …них самих, - понизить степень инвалидности, и вообще ее отменить, как можно с большего числа инвалидов. По замыслу авторов реформ социальной системы страны, последние подлежат выселению из приютов, домов престарелых, интернатов. Можно себе представить этот процесс: проживающие в данных учреждениях, люди, как правило, больны физически или психически, а значит, оказавшись «на свободе» не смогут защитить свои права ни в одном суде из-за диагноза, - их истцовые и свидетельские показания не имеют юридической силы. А конституционные права их будут нарушены, и в первую очередь, право на обеспечение жильем – муниципальное строительство и в крупных-то городах, практически, не ведется, что уж говорить о провинции.

Иными словами, нынешняя российская власть, взяв курс на всевозможную экономию средств для народа, добралась и до самых незащищенных своих соотечественников, в открытую признав их нахлебниками..

Найден эффективный инструмент борьбы с инвалидностью:  теперь она будет определяться не по диагнозу, а по «функциональным возможностям организма», что значит: человек, передвигающийся с помощью костылей и инвалидной коляски, новомедэкспертами признается дееспособным, - пусть идет работать до 65 лет, какая ему пенсия!

Беда пришла и в Малмыжский психоневрологический интернат Кировской области.

Священник отец Борис (Бабушкин) более двадцати лет духовно наставляет проживающих в интернате. В то время он, как обычно, приехал к своим духовным чадам и задержался в приюте дольше, чем обычно: при выходе его ждала целая толпа интернатских жильцов. У всех был к гостю один вопрос: – Что будет с ними дальше? - Вот я, - вышел вперед мужчина средних лет, - могу дрова рубить, землю копать, воду носить, а читать, писать и деньги считать не умею. Как я буду жить в обществе?

Те же, кто подъехал на инвалидных колясках, молча вытирали слезы в стороне…

Ах, как бы хотелось батюшке переадресовать этот вопрос тем господам, которые сегодня собираются лишить тысячи людей права на помощь государства, по вине которого же, они, как правило, и оказались в тяжелом положении.

За каждой скупой записью в медицинской карте скрывается большая человеческая история…

ОЛЯ       

Оля помнит себя с двухлетнего возраста:  забравшись под кровать вместе с кошкой, беспомощная малышка, пытается согреться о пушистый кошачий бок и животное, словно, из жалости к несчастному ребенку, брошенному уже несколько дней запойной матерью в пустом холодном доме, не убегает прочь. Девочка боится пошевелится – темный дом наполнен страхами, Но сильнее их только голод. Малышку не кормили так давно, что, наткнувшись на стопку старых газет, она начинает их есть.

Что было после этого, Оля не помнит – словно в памяти образовался провал, – наверное, так ее организм справлялся с переживаниями, которые детскому организму не под силу перенести. Следующий образ связан с детским домом в селе Русский Турек. Тогда он ей казался таким огромным, что в него помещался целый мир: такие детки как она,- у кого-то не ходили ножки, у кого-то не слушались ручки, там были теплые молочные каши, вкусные обеды, много игрушек, там была Ольга Куприяновна Тимшина – мама Оли и других, как она деток.

День, когда ей сказали, что у нее есть какая-то другая мама, она тоже запомнила с фотографической точностью.

Оля смотрела телевизор – шла ее любимая сказка «Руслан и Людмила». Ей уже исполнилось тринадцать лет, но она до сих пор верила в сказки и представляла, как в ее жизни однажды обязательно появится добрая фея и подарит ей способность красиво говорить, легко ходить и делать ручками все, что захочет. Всматриваясь в голубой экран, она представляла себя помощницей доброго царевича и его прекрасной невесты и уже была готова сразиться со злым волшебником, как ее позвали в фойе на первый этаж. Ольга Куприяновна взяла ее за руку и потянула прочь от прекрасных грез: – там к тебе мама приехала.

Какая мама? - обиделась девочка и уцепилась ручонками за лестничные перила так сильно, что воспитательнице пришлось звать на помощь врача. Так вдвоем они потащили упирающего ребенка навстречу родительнице.

Внизу стояла тетка в зеленом пальто и белой шапке, она заулыбалась девочке и, как только уселась с нею, стала развязывать многочисленные свертки со сладостями: вот конфеты, печенье, доченька, кушай. Но Олю всегда учили не брать ничего у не знакомых людей, поэтому она тут же спрятала руки за спину и замотала головой.

Потом их проводили в столовую, где они могли спокойно пообщаться. Но и там девочка не прикоснулась ни к чему, что положила перед нею тетка в зеленом , - ни к сладостям, ни к колбасе, ни к игрушкам, а вот детдомовское картофельное пюре с куском колбасы съела мигом – наступил час обеда. Тетка вдруг зарыдала: - У меня ведь тоже колбаса, а она ее не ест, - пожаловалась, подошедшей узнать как дела, воспитательнице:

 – А что Вы хотите от ребенка? - ответила та, - Вы бы к ней еще через десять лет приехали…

Ольге сегодня сорок семь лет. Тридцать из них она проживает в Малмыжском Психоневрологическом интернате.  Ее детский церебральный паралич со временем осложнился острыми болями в суставах, слабостью в конечностях. Она не может ходить на ногах без посторонней помощи и все же считает себя счастливой:

– Когда я впервые приехала к брату в гости, - вспоминает Оля, - то решила зайти и к маме, – они живут сегодня в городе Слободском. Так мамин второй муж, получается, мой отчим передо мною заплакал: - Прости нас, Оля –говорит, - что мы тебя сдали. А я отвечаю: - Вы, дядя Толя не представляете, как я Вам благодарна. Если б я с вами осталась жить, то овощем была бы всю жизнь. А в детдоме со мною занимались, игрушек было много, нам одежду каждый год новую покупали.

Моей сестре Свете, которая родилась здоровой, действительно, повезло меньше. В ее детстве с пьющими родителями не было ни игрушек, ни сытных обедов. Однажды ей купили новое пальто. Было оно красным и таким большим, что рукава завернули втрое. И носила она его до тех пор, пока оно не стало мало. С тех пор красный цвет она просто не переносит.

Если б я осталась жить с родителями, - говорит Оля, то так бы и ползала до сих пор на коленях. Заботливые врачи и нянечки ползающую девочку, в буквальном смысле, поставили с колен на ноги, внимательные воспитатели научили читать и писать:

- Бывало, нас всех детей, кто хоть немного соображает, - с теплотой в голосе вспоминает она, - посадят в большие сани и везут в местную школу, неважно каких умственных способностей, главное, чтобы хоть какое-то развитие было. Помню одного мальчика. Голова у него была размером с подушку, а тело – пятилетнего ребенка. Его посадят и, чтоб не падал – со всех сторон обложат подушками и везут. Таким умным был, что в перемены учителя бегали к нему тайком, чтоб он за них трудные задачи решил.

В прошлом году мы с моим братом поехали в Русский Турек в гости к моей маме Ольге Куприяновне, она сейчас старенькая, живет в своем домике с огородом. Она ему говорит: - Раз уж Вы нашлись, то не бросайте Оленьку, ведь я у нее не вечная. А он ей руку поцеловал, а когда поехали обратно, мама Оля вышла нас провожать и долго крестила нам путь, а он заплакал и говорит: - Вот только такие женщины должны работать в детских домах…

Дети с диагнозом Детский церебральный паралич в педагогической системе, почему-то считаются необучаемыми , но Оля не только научилась читать и писать, а повзрослев, освоила компьютер и по интернету нашла своего родного брата, который и не подозревал о том, что у него есть еще одна старшая сестра.

ВАЛЯ

По деревенской улице идет женщина с ребенком-инвалидом на руках. Стоящие у магазина женщины ее спрашивают: - Нюра, ты своего ребенка несешь в детдом сдавать? Опомнись! Как жить-то после этого будешь?

Мама-Нюра в ответ только плачет – если б они знали, как тяжело растить ребенка-инвалида и муж грозит ее бросить, мол, ты виновата, что калеку родила… Заплакал и ребенок – девочка года-полтора. Ревущие они появились в доме-интернате, где их пути навсегда разошлись.

Когда Валечке исполнилось шесть лет, воспитательница нашла ее маму, но та отказалась встречаться с дочерью, зато пожаловалась на свою несчастную долю.

Она надеялась, что отказавшись от дочери, ее жизнь наладится, ссоры с мужем закончатся, но он, вернувшись в тот злосчастный день домой, и не обнаружив дочери, набросился на жену с упреками, а потом собрал вещи и ушел из дома навсегда– завербовался на дальнюю стройку.

А Валя в это время уже забыла о своей далекой родительнице. Она представляла себя заботливой мамочкой, играя в куклы. А еще она любила играть кубиками – складывала из них разные дома и фигуры. Однажды среди ее игрушек появился букварь и он, в отличие, от общих игрушек, стал ее личным – его подарила нянечка Лиля, увидевшая в неговорящем ребенке смышленость. Яркие картинки так увлекли девочку, что она стала носить его всегда с собой, при удобном случае показывая воспитательницам или старшим ребятам, учившимся во вспомогательной школе. Тыкала в изображение пальчиком, а они называли предмет – Арбуз. А-рррр б у ззз – шевелила губами «необучаемая» девочка…

Так она освоила азбуку и захотела стать обычным человеком. Валя до десяти лет только ползала, но и тут ее врожденная смекалка, любознательность и сила воли помогли встать сначала на колени, а потом и на ножки.

Дальнейшее свое образование Валя продолжила на… помойках, куда жители вместе с мусором выбрасывали старые книги, учебники, журналы. Их девочка-инвалид выуживала из мусорных куч и жадно читала. Книги помогли ей научиться говорить.

ЗОЯ

Зоя – Валина не просто подруга, - это ее половинка. Когда кто-то из непосвященных видит, вышитые ими картины, то не понимает, как такую кропотливую тонкую работу могли выполнить женщины, одна из которых глухонемая и страдает припадками эпилепсии, а другая говорящая, но с трудом, и с, совсем не способными к работе, ручками. Соседки по комнате им объясняют: Валя – мозг, а Зоя – руки. Валя показывает, какой нитью и куда нужно ткнуть иголку, Зоя это делает.

Зоина история начиналась не так трагично, как у подруги – она родилась желанным ребенком, но мама умерла рано. Отец женился во второй раз на женщине, которая полюбила глухонемую девочку как родную дочь. Трагедия случилась тогда, когда умер внезапно отец, а вскоре и мачеха ушла в мир иной. Так Зоя оказалась в интернате.

Какой ее внутренний мир, знает только Валя. Наверное, в нем таятся сокровенные уголки, где живут теплые  воспоминания о детстве, о родном доме, о первой встрече с Валей, когда она впервые ощутила, что не одинока, о подарках, которые дарят ей добрые люди. Особенно ценятся открытки, посвященные именно ей. Она долго их рассматривает, перечитывает и показывает подругам, тыкая пальцем в слова «…Дорогая Зоечка…», а потом себе в грудь, что значит – это мне! А когда она широко улыбается и прижимает сжатые в кулак пальцы к груди, то это означает – она очень рада и благодарна.

Валя с Зоей живут в комнате с Таней, которую в интернате обычно называют Танюшкой за улыбчивый добродушный характер. Она краснеет каждый раз, когда ей перепадает гостинец или какой-нибудь подарок от посетителей интерната, а вопрос - Что ты хочешь? вообще вводит ее в полную растерянность. Она начинает рассуждать, перебирая губами слова: кофточка, духи, цепочка, шоколад и приходит к выводу, что ей ничего не надо: приезжай чаще –  внимание доброго человека и есть для нее лучший подарок.

Оля живет в соседней комнате вместе с Раей – веселой энергичной толстушкой, которая попала сюда, как и многие, по вине пьющих родителей: отклонения в умственном развитии, лишение родительских прав. Она с удовольствием выполняет поручения – принести, унести, помыть и, кажется, смогла бы даже позаботиться о своей семье и вести приусадебное хозяйство, да вот за, пышущим здоровьем, личиком скрывается недуг – она не в состоянии не только распланировать личный бюджет и с толком потратить деньги, но даже сосчитать их.

В этой комнате есть еще Люда. Без нее Оля не смогла бы выходить на улицу не то, что посещать храм. Правда, расстояние, который здоровый человек преодолевает за 20 минут, подруги проходят за два часа, - для того, чтобы успеть к утренней службе в местной церкви, они встают с постели в 5 часов утра.

ЛЮДА                                                  

О своем прошлом в детдоме села Мурыгино Люда никогда не вспоминает. Лишь однажды она рассказала о нем своим подругам, когда начала «оттаивать», - так сказала Оля: - Через неделю после того как Люда сюда приехала, половину обслуживающего персонала написали заявления об уходе…

Физически крепкая от рождения девушка всех задирала, раздавала тумаки, делала всевозможные пакости. С хулиганкой справилась Оля и ее такие же «не от мира сего» подруги.

 - Мы ее любовью, лаской выводили в люди, - делится она секретом «укрощения строптивой»: сначала наша Люда сопротивлялась, не верила, что мы ей добра хотим, злобой нам отвечала, а потом поверила и стала оттаивать.

То, что творилось в «родном» Людином Мурыгинском интернате где-то на севере Кировской области, действительно, можно назвать глубокой заморозкой: например, к горшку малышей приучали, надевая на голову запачканные штанишки, и заставляли так ходить целый день, чтоб знал, куда не следует справлять свою малую и большую нужду..

ВСЕ ПОЗНАЕТСЯ В СРАВНЕНИИ

В Малмыжском Психоневрологическом интернате проживают около шестисот человек. Здоровых, в обывательском понимании, нет – у одной категории заболевания физические, у другой – душевные. Есть и те, кто страдает и умственно и телесно. На первом этаже содержатся буйные душевнобольные и лежачие.

Попадают сюда, в основном, двумя способами: по достижению восемнадцати лет из Детского дома, либо, оставшись без попечения родных. Бабушек и дедушек сдают родственники.

Как и в других учреждениях, здесь всегда были проблемы, - куда уж без них? Несколько лет назад уволили прежнего директора по обвинению в злоупотреблении служебными обязанностями, которые вылились в строительство дома для своей семьи на территории и за счет, вверенного ему, учреждения, махинациями в поставках предметов обеспечения, присвоении бюджетных и спонсорских средств.

Тогда проживающие, узнав, что многое из того, что предназначалось им, уходило по другому адресу, ругали своего наставника, но сегодня о временах правления директора вспоминают с сердечной теплотой.

- Мы привыкли к испытаниям, - говорят они, - на то мы и инвалиды, но такими бесправными как сейчас еще себя никогда не чувствовали.

БОЛЬШЕ УСЛУГ – МЕНЬШЕ ДЕНЕГ

В перечне услуг, оказываемых проживающим в интернате, значатся: стрижка волос, ногтей, помывка в бане, другие гигиенические услуги, стирка белья, уборка в комнатах, обеспечение индивидуальными инвалидными колясками. На самом деле ничего этого не оказывается: не лежачие инвалиды сами моются в бане, стригутся в парикмахерских, покупают себе одежду, постельное белье, стирают его, сушат, гладят…

Несмотря на это, всех насильно заставляют подписывать документы якобы они получают данные услуги. Если не подписываешь, тогда могут наказать, переселив на первый этаж, где размещается отделение буйных душевнобольных.

«Услуг» становится все больше, а доля пенсионных выплат все меньше. Так женщине-инвалиду 1 группы выдавали на руки около 9 тысяч рублей, а сегодня – 4,200 рублей. Все чаще, - говорит она, - с нами проделывают фокус: расписываемся за одну сумму, а получаем меньше.

Жизнь под прицелом видеокамер стала нормой, - они в учреждении теперь везде, в холле перед столовой тоже. Так отслеживаются те, кто питаются самостоятельно в своих комнатах.

- Мы бы рады есть в столовой, - объясняют свою позицию нарушители, - но после обедов наших поваров сразу бежим в туалет с поносом и рвотой… Вместо вкусного местного хлеба теперь все хлебобулочные изделия привозят издалека. Далеко не первой свежести поставляются сюда и остальные продукты. При вступлении в президентскую должность Владимир Путин подарил Малмыжскому интернату комплекты мебели: шкафы, кровати, тумбочки, телевизоры, видеомагнитофоны. Но стоимость "подарка" тоже была вычтена из пенсий инвалидов.

По существующему положению лекарственными препаратами должны обеспечиваться больные с разными диагнозами. Но в действительности закупаются только психотропные. Поэтому больные, а их не мало, с неврологическими заболеваниями вынуждены выкраивать деньги на необходимое из своих скудных пенсионный выплат. Работы на приусадебных участках обслуживающего персонала физически крепкими инвалидами, рытье могил и т. д. можно было бы назвать трудотерапией, если бы:

- Нашего согласия на это никто не спрашивает, - говорят больные, - а работы бывают очень тяжелыми. Однажды один мужчина так накопался за день, что не смог поужинать – от усталости ложка в руках не держалась…

Диагноз Умственная отсталость ставится врачами интерната проживающим без учета реальных умственных возможностей пациента - так даже самые умные оказываются в списках дебилов. Обкалывание психотропными препаратами и помещение в психиатрическую клинику грозит не только душевнобольным, но и тем, кто «много болтает языком». То же грозит и тем, кто, отстаивая свои права, спорит с администрацией. Перемены в государственной политики к самым социально незащищенным гражданам почувствовали даже здоровые люди.

Группа волонтеров из Вятских Полян не смогла попасть в интернат по договоренности с администрацией, как было раньше. Оказывается, теперь, министерские чиновники «навели порядок» и в благотворительности. Согласно нововведению, устраивать разные праздники с подарками и концертами теперь не имеют права: физические, то есть, обычные граждане, а так же волонтеры без опыта волонтерской работы, не работающие и пенсионеры, имеющие проблемы со здоровьем и судимость. Отныне каждое даже намерение помочь обездоленным людям, порадовать подарками или чаепитием без разрешения министерства социального развития запрещено! Процедура получения разрешения может растянуться на недели…

История Малмыжского психоневрологического интерната началась в далекие двадцатые годы прошлого столетия, когда на Вятке бушевала разруха и смертельный голод. Люди умирали сотнями. Распухшие от голода, сироты, высохшие старики и женщины заполонили улицы и пригород уездного города. Тогда советская власть обратилась к своим заклятым врагам - буржуям – нашли в загранице уроженку Малмыжа госпожу Батуеву, наследницу купеческих миллионов, и попросили помощи. Именно на ее средства было построено здание приюта, и даже после ее смерти, сюда приходили щедрые пожертвования из-за рубежа. Спасенные дети на всю жизнь остались благодарны интернату: – Если б не он, - вспоминали они, - то мы бы умерли от голода, как наши родители.

Интересно, а сегодня, когда, в результате социальной политики, волна нищенствующих захлестнет российские города, заграница нам поможет?

Наталья Чернова-Дресвянникова