Сейчас Артему 17 лет. Время упущено. Мальчик сутками лежит в кровати и беспомощно оглядывает мир. На руках и ногах практически нет мышц. Лишь кости, обтянутые бледной, тонкой кожей, сквозь которую болезненно просвечивают серые вены. Позвоночник завернулся в узел.
Стоит прямо. Кадр.
Чуть приподнять руку. Кадр.
Поднять руку выше. Кадр.
Отвести ногу в сторону. Кадр.
Ввести в обзор вторую фигуру. Кадр.
Из совокупности кадров Вова затем склеит минутный мультик с фигурками из Lego.
А после он запрыгнет в кровать к старшему брату с книжкой. Укроет себя и брата одеялом. Везде подоткнет, раскроет книгу на месте закладки и продолжит чтение.
— Так, Артем, мы остановились с тобой на том, что Робинзон стал разводить коз.
Вова никогда не задавал маме с папой вопрос о том, почему Артем не ходит или не говорит, хотя на шесть лет старше. Не допытывался, почему Артем все время лежит и не встает. Вместо этого мальчик помогал маме менять брату подгузники. Вместо вопросов читал старшему брату книжки, которые задавали в школе. Одному сидеть над книгой скучно, а вдвоем проглатываешь роман за романом.
— Офицер! У нас ограбление банка!
В кадре полицейская машина и здание банка. Из машины выходит полицейский. Ему докладывают об ограблении. Кадр. Кадр. Кадр. Вова снимает детективную историю. Тут же озвучивает и все роли, меняя тембр голоса.
Когда-то Вовин папа тоже работал в полиции. Вот только должность участкового никак не позволяла мужчине сбегать с работы, чтобы позаботиться о старшем сыне — Артеме. А это требовалось все чаще и чаще. Куда-то отнести — в поликлинику или на обследования. Связан по рукам и ногам. Постоянные выговоры от начальства.
— Ты все-таки в полиции работаешь. Мы понимаем, сын, семья. Но это не дело. Или решай этот вопрос как-то с женой или увольняйся…
Пришлось менять сферу деятельности. Теперь сутками за рулем в качестве таксиста. Статус менее цельнооформлен. Зато больше свободы. Принадлежишь сам себе. Сколько хочешь, столько и работай. А главное, в любое время можно прийти на помощь жене и детям. После школы можно взять Вовку с собой и болтать до самого вечера, развозя пассажиров. А после заехать в кафе. Съесть кусок пирога, запить соком. Из таких мгновений складывается целая жизнь, которая потом и с грустью, и с теплотой вспомнится спустя десяток лет. Не то что утянутый в серую форму угрюмый участковый.
Кадр. Кадр. Кадр.
Удивительно, но Вова не должен был появиться на свет. Ведь его маме Наталии поставили диагноз бесплодие. Однако через год малыш по имени Владимир Александрович уже лакомился маминым молоком, укутанный в одеяльце. А врачи просто промолчали.
Не молчали они тогда, когда каждый месяц уговаривали Наталию отказаться от Артема.
— Ну он же овощ. Никогда не встанет. Никогда не заговорит. Зачем он вам? Оставьте вы его. Будете приходить, ухаживать. Он же все равно умрет.
«Они делали это методически. Откажись-откажись-откажись. Вот я год ходила на анализы. И год они мне это тылдычили. Получается 12 раз я услышала эти слова…»
— А я им 12 раз ответила, что не могу этого сделать. Я его 9 месяцев носила в себе. С таким трудом родила. И теперь бросить? Своего сына? Это как? Это разве по-человечески? Но мои слова их не убедили. И только когда муж уже в форме пришел к ним, поставил всех на место, тогда уже все рты и позакрывали.
Наталию никто не воспринимал всерьез. Когда после рождения она упрашивала врачей хорошенько осмотреть Артема и назначить ему лечение — с малышом что-то не так, посмотрите, прошу вас! — медперсонал отшивал молодую маму.
«Мы не знаем, как его лечить!»
Отцу снова пришлось надеть пиджак с погонами и фуражку. Врачи начинали что-то делать лишь тогда, когда видели перед собой человека в форме. И уже через час Наталии позвонили и пригласили на прием…
Но бессовестные врачи лишь продолжили изводить семью.
«Роды были в срок. Все было идеально, — вспоминает Наталия. — Но за три часа, что у меня были схватки, ко мне никто не пришел. Хотя в отделении была только я и еще одна женщина. А потом Артем пошел боком. Как только его не выдавливали из меня. Локтями, кулаками. В итоге вышел. Обмотанный пуповиной. С двумя гематомами. Не дышал. На третьи сутки начались судороги. Потом диагностировали бронхо-пневмонию — врачи плохо отсосали жидкость изо рта ребенка после рождения. Так потом у него еще и неоднократно отключался аппарат искусственной вентиляции легких, когда он лежал в реанимации. Я сама это видела. Звала медсестер. А они мне: зачем вы трогаете прибор! А я его не трогала, он сам отключался».
«Врачи называют таких — овощ. Я с ужасом вспоминаю то время, потому что первые два года жизни Артема были каким-то сумасшествием. Я винила себя в том, что искалечила своего сына. Ведь мне в больнице прямым текстом сказали, что это я виновата. Что это я неправильно тужилась. Медсестры мне говорили: вот посмотри, что ты с ребенком сделала. И я поверила их словам. Потом только муж познакомился с доктором, который объяснил мне, что это — вина акушеров».
А затем была отменена всяческая терапия.
«У ребенка эпилепсия. Ему противопоказано — все»
И как прилежная мать, она послушалась врачей снова…
Сейчас Артему 17 лет. Время упущено. Мальчик сутками лежит в кровати и беспомощно оглядывает мир. На руках и ногах практически нет мышц. Лишь кости, обтянутые бледной, тонкой кожей, сквозь которую болезненно просвечивают серые вены. Позвоночник завернулся в узел.
«Нам не назначали никакого лечения все эти годы. От государства только памперсы и матрас, чтоб просто лежал сутками и ничего не делал. Вот он и лежал…»
— Мне сейчас сложно все это вспоминать, потому что с рождением Вовы я как будто шторкой все закрыла. Я даже не помню лекарства, которые Артему назначали. Вот отгородилась от всего этого и даже боюсь этого касаться. Я решила, что надо прощать. И отпускать. Так легче живется. У меня стена внутри…
Поле постановки безнадежного диагноза Артему в семье не было скандалов. Не было ссор.
— Муж воспринял это нормально. Сказал, что коли родился такой, то будем воспитывать такого. Но о том, чтобы отказаться, и речи не шло. У нас с мужем скандалы могут случиться только из-за непомытой посуды. А так… мы уже 19 лет вместе. Столько всего пережили рука об руку. После такой истории не расстаются.
А сейчас Артем с мамой попал в «Дом Радужного Детства».
«Мы три года ждали, когда хоспис откроется. Следили за его строительством. И вот наконец это произошло».
Когда врачи говорят, что из-за эпилепсии ребенку противопоказан бассейн, массаж и другая терапия и что ему следует только лежать и не двигаться — это вранье, которое вызвано ленью и отсутствием какого бы то ни было профессионализма. Бездари в белых халатах, рассевшиеся по больницам и поликлиникам, попросту не хотят тратить время на работу с каждым ребенком индивидуально. Гораздо легче чиркнуть стандартную формулировку [противопоказано] и пригласить следующего «овоща», которому также ничего, кроме прозябания, не положено.
Артем на протяжении всей своей уже достаточно долгой жизни является жертвой врачебной халатности. Ведь он не появился на свет — его выдавили. Потом никто не знал, как его лечить. И драгоценное время, когда еще можно было что-то исправить, уходило сквозь пальцы. А затем на нем поставили крест и забыли…
Таких, как Артем, называют паллиативными больными. Это значит, что в нынешнем состоянии мальчику уже нельзя как-то существенно помочь. Лишь бережно постараться улучшить его состояние, дабы внести в его безрадостную жизнь немного комфорта и теплоты.
В «Доме Радужного Детства» Артем с мамой окружен заботой. Два раза в неделю к нему в комнату приходит канистерапевт с собакой. Артем не может сам прийти на занятия. А значит, занятия сами придут к нему.
А также — бассейн и адаптивная физкультура, массаж — это не вызывает приступы, если разработать индивидуальную программу процедур. Об этом, похоже, государственная медицина не знает …
Увы.
Поддержать подопечных «Дома радужного детства» просто. Достаточно отправить SMS на номер 3434 со словом «Радуга» и суммой пожертвования, например: Радуга 300
Автор: Александр Заборских
Текст опубликован с разрешения автора
