Душный маленький закуток в ответвлении коридора Киевского районного суда города Симферополь. Между залом с табличкой “Судья Охота” и залом с табличкой “Судья Холодная” стоят узкие лавочки, пройти между которыми можно только если сидящие подожмут ноги. Напротив меня сидят две женщины в возрасте, и провожают неодобрительным взглядом двух молодых девушек в платках.
“Тьфу! Смотреть противно!" — говорит одна из них. - И откуда они только взялись в нашем Крыму, эти татары?”. Вторая понимающе кивает, но молчит. “Вообще-то они тут были до вас”, - говорю. Обе смотрят на меня удивленно и недоброжелательно. Выдерживают паузу. Потом та, что возмущалась реагирует: “Странно. Я их совсем не помню, когда была маленькая и когда училась в институте, не было их тут”. Вторая согласно кивает: да, мол, не было, она тоже не помнит. “Потому что их в то время депортировали” - объясняю. - «Но я так и не поняла, чем они вам мешают?».
Ни одна из них не отвечает. Мы больше ничего друг-другу не говорим, и вскоре женщины надолго исчезают за дверью с надписью “судья Холодная” а мне из-за двери с надписью “судья Охота” выносят заверенную копию протокола судебного заседания.
Я кладу его в сумку, иду к выходу, но не выдерживаю и начинаю читать еще на лестнице. Мне не терпится узнать, вошли ли в этот протокол слова обвиняемого о том, как его склоняли дать признательные показания.
Да, эти слова тут, в протоколе.
Председательствующий: Где и когда вы были задержаны?
Обвиняемый: Я был задержан около 12 ночи вблизи с границей Украины. Я собирался выехать к своему другу но пограничная служба забрала мой паспорт. После чего приехали сотрудники ФСБ, посадили меня в машину, ударили и надели наручники, после чего меня высадили в поле, и поставили на колени, угрожали прострелить колени. Помню, роса была мокрая...”.
Впервые с момента задержания - то есть спустя почти месяц - он решился рассказать, что с ним на самом деле происходило.
На следующий день после того заседания я поехала к нему в изолятор, чтобы узнать подробности. И через день тоже. Он рассказывал, как ему, стоящему на коленях на мокрой траве, тыкали пистолетом в голову, и стреляли - мимо, как ругали многоэтажным матом, кричали как они ненавидят всех “хисбутчиков”, предлагали его труп бросить в озеро. “Я в какой-то момент думал, что мне оттуда не выбраться”, - признавался он.
Ему 24 года, у него молодая жена и полуторагодовалая дочка, по которой он сейчас в СИЗО очень скучает. Там в поле он захотел жить и согласился сказать все, что от него просили. Тогда его перевезли в следственный кабинет ФСБ по Республике Крым, где в 13:30 официально задержали. В протоколе задержания, где есть его подпись, написано что он с задержанием полностью согласен.
Раим Айвазов стал 25-м обвиняемым и 24-м задержанным (еще один подозреваемый в розыске) в так называемой “второй симферопольской группе” крымских татар, обвиняемых в организации и членстве в “Хизб ут Тахрир*”, признанной в России террористической организацией и запрещенной. “Организаторам” грозит вплоть до пожизненного, “членам” - от 10 до 20 лет. “Хизб ут Тахрир”* не запрещена законом Украины, и до 2014 года в Крыму ее члены проводили свободно свои собрания, собирали митинги. (в Украине это все возможно и сейчас). Многие специалисты по экстремизму, такие как Александр Верховский (Alexander Verkhovsky) из центра “Сова”, считают что и в России ее запретили незаслуженно: Хизб ут Тахрир* добивается построения Халифата исключительно мирными средствами, за все время своего существования ее члены не совершили и не подготовили ни одного теракта.
Но для того, чтобы стать обвиняемым по статье 205.5 УК РФ и не нужно совершать или готовить теракты. Собственно даже и быть активным членом «Хизб ут Тахрир»* необязательно. Достаточно, чтобы тебя заподозрили в принадлежности к организации, которая официально признана террористической. Собрался пообщаться в группе, где кто-то произнес название запрещенной организации или набор слов, по которым эксперты потом определят, что это именно она? Состав готов.
Когда 27 марта пришли с арестами в 24 семьи, Раим спал у себя дома. Уже после арестов он ездил в Украину и вернулся оттуда, побыл дома, потом опять поехал, но границу уже не пересек. Зачем он вернулся в первый раз? Он что, не понимал?
В симферопольском микрорайоне Каменка, кажется, каждый третий дом пережил обыск, многие соседи Раима уже отдали российской тюрьме кого-то из членов своей семьи. Почти все обвиняемые из “второй симферопольской группы” содержатся в разных СИЗО Ростовской области, по предыдущим группам уже есть приговоры - понятно, обвинительные, с большими сроками. (до 17 лет). Раим был волонтером Крымской солидарности, возил передачки в СИЗО в арестованным, ходил на их суды. Теперь другие волонтеры будут возить передачки ему.
Мне хотелось спросить, почему они - политически активные крымские татары - не уезжают, понимая, что им может грозить. Но мы сидим дома у родителей Раима, и его мама - так делают, наверно, все мамы, у которых дети попадают в беду - достает альбом и показывает детские фотографии сына. “Вот тут смотрите, Раимчик роет канаву, это он помогает строить этот дом”. И я слушаю рассказы старшего поколения семьи о том, как они возвращались в Крым из Узбекистана, когда татарам разрешили вернуться после депортации. Как из обжитых, обустроенных домов (“У нас был там большой и богатый дом”) они приезжали с детьми и строились заново, как были готовы терпеть любые лишения, лишь бы опять жить на земле, которую они считают родной. И вопрос как-то сам по себе не задался.
В последний раз, когда мы с Раимом виделись в СИЗО, он показался менее подавленным. “Знаете, у нас в хате [да, как многие попадающие в неволю, он быстро начал называть камеру „хатой“] стоит телевизор. И вчера показали, как в роддом завезли новое оборудование, и теперь они смогут спасать недоношенных детей, которые весят всего 250 грамм. И они показали такого ребенка, он умещался на ладони, такой малюсенький, и был весь в трубочках”, - говоря это, он протягивает раскрытую ладонь над приваренным к полу столом в следственном кабинете, и смотрит на нее с нежностью, как будто видит на ней этого маленького 250-граммового человечка. “И я подумал о том, что кому-то сейчас намного хуже чем мне, ведь у меня дома здоровые ребенок, а тут есть чай и еда, и все не так страшно.”
Впервые для меня годовщина депортации крымских татар перестала восприниматься, как сухой исторический факт. Теперь это меня тоже немного касается, потому что это в том числе история ставшей мне за эти дни близкой семьи. Отдельное спасибо Eldar Lawyer за то, что сагитировал (а вы попробуйте отказаться, когда он просит) вступить в это дело.
*Хизб ут Тахрир - запрещенная в РФ террористическая организация
