1100 км от дома, от Карелии. Меньше сотни – до Москвы. Первые два дня командировки обшариваем строительные базы и магазины насчет нужных материалов. По бегущей строке между рекламами тротуарной плитки и сайдинга проползло слово «сряда»: не сразу догадался, что это такой день недели. Посмеялся.
Оцинкованные саморезы скупили все, которые отыскали везде: все равно тысячи штук не хватило. Прямо средневековье какое-то: будто и XIX век не наступил, тот самый, в котором началось массовое производство одинаковых винтов, и поэтому изобрели отвертку, а мастера перестали редкостные кустарные винты закручивать кончиком ножа. Весело поржал в тональности «какое там тысячелетие на дворе».
Количество строганной доски торопливо пересчитываем «на коленке»: нужна шестиметровая двадцать на сто пятьдесят; с грехом пополам насобирали по строительным складам двухметровой, 2,5-метровой и трехметровой, шириной в основном 100 мм., с подмесом 150-миллиметровой. Улыбаюсь несколько натужно.
Заглянули в магазин рабочей одежды. Вдвоем перемеряли шесть разных товаров: ни одного нужного размера. Странное тут представление о пропорциях работяг. Но для нас всё заказали на базе, и через неделю торжественно выложили передо мной сапоги 37 размера вместо 47 и рабочую куртку – рост на 10 см ниже, объем грудной клетки на 18 см шире. Невесело шучу насчет узкой грудной клетки в 116 см, с цитатой из книги «Самое ужасное путешествие» Э. Черри-Гаррарда в памяти про каюра Антона, русского участника Антарктической экспедиции Скотта: «Он был … необыкновенно силен, объем его груди составлял около 100 сантиметров».
Окутанный древесной пылью, шлифую бревенчатый дом. Мне уже не весело.
Тяжелые и неустойчивые кОзлы остались от предыдущих работяг. Мы сразу свинтили собственный надежный "кубик", сколотили новую добротную лестницу и построили основательные строительные леса. Но на этого уродца изредка и неохотно взбирались тоже. Под занавес командировки я с него таки навернулся.
Невысоко, но больно – до крови! Какое там «поржал»: в ярости разнес гвоздодером колченогую травмоопасную фигню. Отшвырнул гвоздодер, пригорюнился: со стороны это безумно, должно быть смотрелось.
Доработал, угрюмо сопя, до темна. В бытовке воткнул чайник, сунул нос в Интернет – новости глянуть. А там!..
"В Иркутске сотрудники Росгвардии избили беременную женщину, которую заподозрили в краже лампочки".
"Путин наградил избитых Кокориным и Мамаевым чиновников". Пака, которого Кокорин зашиб стулом, наградили медалью ордена " За заслуги перед отечеством" аж II степени.
Мать Кокорина просит: пусть и её, и сыновей побьют на Красной площади, но "не закрывают" сына от общества. Бож-ж-же мой! Что вы такое несете, мать!
"Принц из Нигерии умер в Череповецком ночном клубе". Остались вдова и двое маленьких деток. В Череповце. В городе металлургов остались вдова и дети Нигерийского принца, умершего в ночном клубе.
В накате от всего новостного безумия полез было в электронные словари, чтобы уяснить смысл угрозы лишить "евхаристического общения", но это оказалось выше сил работяги-плотника. Да и чайник вскипел.
Безумный, безумный, безумный, безумный русский мир.
