Уже 11 лет 29 октября, в канун Дня памяти жертв политических репрессий, в Москве в сквере у Соловецкого камня на Лубянской площади с 10 утра до 10 вечера читают вслух имена. Каждый пришедший получает от организаторов акции листок бумаги А4, где написаны имя, фамилия, возраст, профессия и дата расстрела одного человека, и горящую лампаду. 40 тысяч имен, 40 тысяч лампад у постамента Соловецкого камня. Столько людей было расстреляно в Москве за годы Большого террора. Из этого необъятного перечня видно, что бездушная тупая машина, превращавшая людей в "лагерную пыль", не щадила никого – будь то мужчина или женщина, только начинавший жить человек или глубокий старик, дворник или министр, инакомыслящий или верный сотрудник органов госбезопасности.
Стоять в очереди к микрофону, чтобы прочитать имя, долго – несколько часов. Но это необходимо – чтобы каждый год над Лубянской площадью звучали имена безвинно расстрелянных. Потому что международный "Мемориал", проводящий эту акцию, – это не про статистику. Это про персональную историю, персональную трагедию каждого. Из них, как из мозаики, складывается трагедия огромной страны.
У истоков "Возвращения имен" стоял Арсений Борисович Рогинский – бывший председателем Правления международного "Мемориала", скончавшийся 18 декабря 2017 года. Он не пропустил ни одной этой акции у Соловецкого камня, и только в прошлом году, будучи уже на больничной койке, наблюдал за происходившим с помощью телетрансляции.
В этом году "Возвращение имен" попытались запретить, вопреки тому, что, согласно закону, проведение публичных мероприятий в нашей стране носит уведомительный (а не разрешительный) характер. Московская мэрия сначала согласовала акцию, а потом отозвала это согласование, сославшись на некие "ремонтные работы", проводить которые срочно потребовалось у Соловецкого камня. Желающим почтить память жертв сталинских репрессий предложили сделать это у Стены скорби на проспекте Академика Сахарова – государственного мемориала, открытого в прошлом году. И только после того, как как в обществе поднялась волна возмущения, столичные чиновники пришли к выводу, что одно не мешает другому.
Я думаю, это очень важная история. То, что государство попыталось подменить гражданскую акцию памяти и скорби неким официозом; при том я, разумеется, ничего не имею против памятника Георгия и Андрея Франгулянов, но каждый имеет право скорбить там, где ощущает в этом потребность, а не в специально отведенных для этого местах, где велит начальство. То, что люди отстояли это свое право. Место для Соловецкого камня (установленного усилиями гражданского общества, в том числе "Мемориала") было выбрано на Лубянке именно потому, что в этом здании подписывались документы о массовых репрессиях против невиновных людей, потому что там была тюрьма, где их удерживали. Переносить мероприятие с этого места на какое-либо другое – это подменять историческую память.
И еще о памяти. Нас будто попробовали на прочность. Нынешнее "Возвращение имен" – первое без Рогинского. Полагаю, что если бы "Мемориал" и все, для кого важно то, что он делает, оказались бы менее настойчивыми и согласились бы с городскими чиновниками, то акции памяти жертв политических репрессий у Соловецкого камня (которая наверняка сильно раздражает людей из здания поблизости) больше не было бы никогда. Это было бы постыдным не только перед 40 тысячами расстрелянных, но и перед Арсением Борисовичем, целью жизни и деятельности которого стало восстановление памяти о них.
И сегодня, 29 октября, еще можно успеть попасть к Соловецкому камню, получить у мемориальцев листок бумаги с перечнем из нескольких имен, отстоять длинную очередь к микрофону (очень хорошо, что она длинная и не иссякает уже 11 лет) и зачитать вслух эти имена.
Вечная память безвинным жертвам террора, светлая память Арсению Борисовичу Рогинскому!
