Когда только создавалось движение "Обреченные умирать в неволе", я была членом ОНК по Челябинской области. И вот как-то посещала с Валерия Юрьевна Приходкина (Valeria Prikhodkina) ЛПУ-3 Челябинска. Она - хирургические палаты, а я - туберкулёзные. Сотрудники забегали сразу - не ходите к нам, у нас маски закончились. Думаю, ну что-то неладно, раз забегали. Прохожу дальше, лежит парень, килограмм 40 весу, на веках татуировки "НЕ БУДИ". В легких бульканье. Прямо слышно его.
Спрашиваю, как зовут, и, что с ним. Зовут Димой. Болезни самые типичные для такого места - ВИЧ, осложнённый плевритом (потом выяснилось, что тубом на стадии распада).
Спрашиваю: "А что ты такой худой, Дима?! Не кормят тебя тут что ли?".
А он говорит: "Я на голодовке, они меня не лечат!"
Тут подбегает их главная врачиха , которая сейчас сама под уголовным делом годик в СИЗО отсидела, мол, врет он все! И лечим, и кормим.
Говорю: "А что под актировку не подходит?!"
"Нет, - говорит. - Придуривается он больше".
Дима при мне написал жалобу на то, что ему не оказывается лечение, и, что его избили в больнице сотрудники.
Прихожу домой, рассказываю своему мужу. Так мне этого парня жалко было, хотела поделиться с кем-то.
А он мне говорит: "Слушай, а у этого Димы фамилия случайно, не на букву С.?". Я киваю. А он мне рассказывает, что сидел с ним вместе как-то. Этот Дима был самый молодой и очень наивный, его всем было жалко, и все пытались ему помочь. Сел за наркоту.
"Ты, представляешь, парень ничего хорошего в жизни не видел, с малолетки по тюрьмам! Он мне как-то открытку показал с красивым местом, и говорит, мечтал о таком доме. И было такое ощущение, что он сны с явью путает. Так ему этого всего хотелось. А потом тюремщики подсадили к нему в камеру больного открытой формой туба по имени П. И этот П.-сволочь пил с ним из одной кружки!" Мы тогда даже кипишевали, чтоб его спасли и этого соседа отселили. Это Диму так за жалобы наказали. Ты должна ему помочь!".
Через пару дней я вернулась в ЛПУ-3, снова пошла к Диме. Ему стало хуже. Если в прошлый визит его ребята ещё катали на инвалидном кресле, то теперь он уже не вставал. Врачиха согласилась его актировать, подготовила документы для передачи в суд. Вот, мол, только мать его не можем найти, надо же, чтоб его кто-то дабрал домой.
Мы нашли мать через знакомых, позвонили ей, она поехала в больницу тюремную, и на этом все. Хорошего конца не будет…
Сотрудники потом мне сообщили, что мать отказалась его забирать, так как с ней проживает ещё старший сын и внуки, а это большой риск.
Я сообщила своему мужу, что не могу помочь Диме. Он просил его мать передумать, что за свой счёт снимет жильё, и, что оплатит сиделку, но пока она думала, Дима умер. В этой сраной туберкулёзной тюремной больнице...
К сожалению, это страшная работа и неблагодарная. Она оставляет в душе столько шрамов, что их уже не сгладить. А потом все говорят, что у нас профдеформация , и с нами невозможно жить.
