Памяти веселого репортера

Знаю, что Володька любил «Песню весёлого репортёра» Константина Симонова. Это не случайно, потому что песня о нём, хотя и написана более чем за полтора десятка лет до его рождения:

Оружием обвешан,

Подкравшись по тропе,

Неукротим и бешен,

Он штурмом взял КП.

Был комиссарский ужин

Им съеден до конца.

Полковник был разбужен

И побледнел с лица.

Но вышли без задержки

Наутро, как всегда,

«Известия», и «Правда»,

И «Красная звезда».

Впрочем, Володька не был «оружием обвешан». Настоящий журналист, по идее, должен быть нахалом. А у Володи всегда на лице была застенчивая улыбка. Наверное, она и являлась главным оружием, которым он брал в плен кого угодно – чиновника, успешного хозяйственника или милиционера.

22 года назад мы с ним и Колей Размысловым из «Коми му» прилетели в Воркуту, чтобы написать про визит Бориса Ельцина. Забросили нас в Заполярье за пять дней до его приезда. Я тогда мнил себя чуть ли не «золотым пером». Увидев, как работает Володя Овчинников, понял, что мне и до «бронзового» далековато. 

Мы втроём гуляли по Воркуте, но это были не праздные прогулки. Володя водил нас по чиновничьим кабинетам, как на экскурсию. Удивительно, перед ним все двери открывались, чиновники с ним радостно здоровались, а местный руководитель Комитета по ГО и ЧС, как мне показалось, даже вытянулся в струну и тут же стал докладывать обстановку накануне пришествия Президента России.

Вечерами мы пили фирменную воркутинскую водку (кажется, «Чёрное золото»), а в шесть утра он вставал и строчил материал для «Республики» по информации, добытой накануне. На это у него уходило два часа, после чего они с Размысловым шли на телефонную станцию, чтобы продиктовать написанное машинисткам в редакциях. Интернет тогда ещё не прижился.

В день визита Воркута была набита нашими коллегами под завязку. Как они добрались – понятия не имею. Но знаю, какую головную боль мы все доставили местным властям и работникам аэропорта в последний вечер. Президентский лайнер отправили без проблем, а крохотную деревянную избушку, именуемую аэровокзалом, заполонило несколько десятков журналистов. 

Пока начальство размышляло, как нас всех отправить куда подальше – хотя бы до Сыктывкара,  рыцари пера и телекамеры развлекали себя, как умели. Кто-то выпивал, кто-то перекидывался в картишки, кто-то с кем-то о чём-то болтал. И только Владимир Овчинников продолжал оставаться журналистом. Он сидел на крыльце и беседовал с очаровательной милиционершей. Рядом сидела огромная овчарка. 

Когда Володя остался один, я, не без ехидства, спросил его:

- Тебе  нравятся милиционерши?

- Ты представляешь, её собака задержала 14 преступников, да каких! – сказал вместо ответа Володя.

Может задержанных преступников было не 14 вовсе, а 12 или 27. Я не помню. Но помню, что через неделю в «Республике» появился классный очерк о милицейской собаке. Вот так он умел буквально из воздуха добывать темы. 

Таких историй про него можно рассказать множество. Журналистика для большинства представителей этой профессии – род занятий, работа, зачастую – тяжкий труд. А Овчинников был журналистом до мозга костей, журналистика составляла его кровь и плоть. 

Ну, а тогда, в 1996 году, нас в конце концов отправили в Сыктывкар на военном АН-26. Мы расположились на боковых сидениях, как десантники. 

Володя Овчинников сидит справа, заложив руки в карман своей куртки. Слева – будущий главный редактор «Республики» Татьяна Борисевич и замечательный фотокор Георгий Лисецкий. Мы находимся между небом и землей. С этого дня по земле из всех четверых хожу я один. Остальные один за другим взмыли ввысь.

Уверен, Володя и там останется журналистом. Кто знает, может ему удастся взять интервью у Всевышнего или написать классный очерк о жизни в потустороннем мире. А мы прочтём его материалы, когда сами окажемся там. Вспомним, как пел Высоцкий:

Один из нас уехал в рай,
Он встретит Бога - ведь есть, наверно, Бог.
Ты передай ему привет,
А позабудешь - ничего, переживем.
Осталось нам немного лет,
Мы пошустрим и, как положено, умрем.