34. Неразборчивое вдруг превращается в беседу. Что-то рядом и пока не понятно, а потом вдруг становится частью тебя, а ты внутри. И случилось чудо, когда чужое, невнятное, фон вдруг охватывает тебя или ты вбираешь это в себя и ты становишься сутью происходящего. Этот момент довольно невнятный. Возвращаешься к шуму, раз за разом, и ничего не случается. Непонятно остается фоном и шумом. Камни под ногами — просто камни. А потом вдруг поднял камень из-под ног, а он с тобой заговорил. Шум вдруг стал членораздельной речью. Мелодия вдруг вызвала переживание. Камень обрел смысл и зацепил нечто в душе. Шум вдруг воодушевил или раздавил, но там на конце смысла родились чувства, которые могут не отпускать и требовать встречи с тем, что раньше было шумом.
35. Мы как будто позвали Бога. Бог в отношениях, где в конце переживание перед чудом превращения из ничто в нечто.
36. Шум — это как прообраз слова. Фон — это как прообраз смысла. Ничто как прообраз нечто. Там глубоко внутри бессмысленного есть свой Бог, и этот Бог должен встретиться с Богом другим. Два Бога должны встретиться. И наше возвращение к непонятному — это предчувствие такой встречи. И может быть, даже это возвращение случайное. Случай как ожидание Бога. И это несовершенство Бога внутри и случайность Бога снаружи должны определенным образом вытолкнуть меня к меня самому. Через Бога к Я, так говорит Бубер: «Через Ты человек становится Я».
37. И через это по-другому я могу взглянуть на прошлое и на слово о прошлом, на историю. История как ожидание возрождения. Оно было рождено глубоко до нас, а когда мы случились в жизни друг друга, мы как бы подтвердили первое рождение, а когда вдруг шум перестал быть просто шумом и обрел общение, пришло второе рождение. Спасение первое и спасение второе.
38. Мы с первым спасением уже рождаемся на свет. С предчувствием. И оно толкает нас в сторону случайности. Но это случайное как бы нами выделяется изначально. Ведь случай приходит не в целой встрече, а в выделенной. Бубер говорит о том, что мы как бы «склоняемся над отдельными вещами». Это способность к выделению из общего шума ведет нас через всю жизнь. Но при этом мы теряем фон. У детей фон как бы весь притягивает, а у взрослых фон позволяет делать с собой более сложные выделения. Может быть, потому что мы потеряли отношения в отличие от детей. Может быть, из-за этого каждое переживание ребенка фатально?
39. Вот это детское отношение к невыделенному похоже на то, что вещи были в вечности, а потом случилось так, что общее разместило себя во времени и пространстве и возникла возможность для того, чтобы выделить, отделить нечто более важное, нечто божественное от остального фона. Профанное предложило заметить сакральное, что шагнуть через выделенное к себе.
