Это будет личное письмо. И ничего нового в нём я Вам не скажу, дорогой Георгий Степанович.
Мы не так много друг о друге знали, не так часто виделись, но успели породниться за те четыре года общения, которые мне подарила судьба. А потом, я и могла бы Вас расспросить о Вашей жизни побольше, но как обычно по малодушию и безропотности закостенелой стеснительности, боясь как-то задеть или потревожить какие-то осевшие во глубине памяти эпизоды жизни, обходила былое стороной. Есть миг и с этого мига жизни вовсе не обязательно каждый раз нырять в архивы прошлого.
Вы всегда говорили по делу, никогда ни о ком не рассказывали ничего дурного за спиной, очень трезво смотрели на людей, их характеры и складывающиеся вокруг обстоятельства. Вы были благородны и честны.
В моей жизни Вы появились как-то сразу после того, как я опубликовала свою первую петицию, а затем задумала и организовала вместе с Т.М. Кононыгиной “историческую мастерскую”. Тогда же – мой глас вопиющего в пустыне – предложение присоединиться к тогда еще всероссийскому мемориальному движению “Последний адрес” поддержали только Вы. И это Вы нигде и никогда не афишировали. Просто прислали мне в Фейсбуке вопрос “чем можно помочь?”, а потом приезжали за мной на своей малышке-машине и мы объезжали город по списку адресов, ставших последними для современников усатого упыря, живших в Орле и погибших ни за что ни про что от рук функционеров.
Позже, когда перед носом театра норовили ввинтить карлика с крестом на лошади, Вы приезжали по первому моему звонку. Когда же дежурные театра мне стали сообщать о том, что на театральной площади у клумбы в очередной раз появились рабочие со спец. техникой (что случалось и днем, и поздно вечером), я первым делом сообщала об этом Вам и не успевала добежать до театра, как там уже были Вы, мой стойкий оловянный солдатик.
И тогда я еще не знала, что сражаетесь Вы не только в социально-политическом и морально-нравственном поле, не только отстаиваете верховенство закона, порядочности и ума, но еще и боретесь со страшной болезнью, которая целые годы подтачивает Ваши силы.
Я не знала тогда еще этого. Вы же были всегда таким гордым, таким уверенным и сильным, так замечательно улыбались и умели держать ответ. И одевались всегда “с иголочки”, очень стильно. Вы были прекрасны и прекрасны именно по-чеховски. Вы были, были, были…
Удивительно, но в этой борьбе с памятниками я обрела очень дорогих мне людей. Но именно Вы не просто взяли меня в свой круг, но и не оставляли потом в одиночестве, защищали от грубости и нападок, умели успокоить и утешить меня в трудную минуту. Я всегда могла Вам позвонить, чем частенько злоупотребляла и тогда Вы спрашивали что, где и когда нужно сделать. Вы были настолько отзывчивым человеком, каких я еще не встречала. И даже в малом – когда я попросила написать мне о своих впечатлениях о спектакле “Клятвенные девы”, Вы опубликовали целый пост! Хотя блог Ваш и перо привыкли выдавать совершенно другие тексты с острой злободневной тематикой.
А в декабре 2016 года, когда Вы уже начали совсем плохо себя чувствовать, не смотря и на что согласились повезти в Сахарницу нас, желавших послушать лекцию о Грозном. Только после этой поездки я узнала, какой у Вас диагноз. И мне было стыдно, что так расточительно и бездумно отнеслась по отношению к Вам. В Москву мы приехали тогда к 19 часам вечера (ровно к началу дискуссии). Вам было уже не до исторических истин и научных исследований, потому что в какой-то момент, не дождавшись и середины всего этого обсуждения, вышли из зала и просидели в машине до конца мероприятия, покорно ожидая нас, чтобы – уже в ночь – довезти обратно, до Орла.
Вы не сказали ни слова: что Вам тяжело или плохо. Вы не отказали своим путникам в этой авантюре (ведь всегда же можно сесть на электричку). Почему? Зачем оно Вам было нужно? Я уже написала где-то, что Вы рыцарь. Так и есть, так и было. Рыцарь, но из романтических романов, потому что в жизни держать такую планку, ох какая нелегкая задача. Вам же она была по плечу. Вы очень гордо держали голову и делали все, что считали нужным и могли. При всем при этом, Вы обладали чуткостью и могли быть таким заботливым и внимательным, что бывает, дано даже не всякой женщине. Вы умели сделать приятный сюрприз. Вот оно Вам надо было, везти из Вильнюса мне леденцы? А Вы обязательно что-нибудь приятное дарили – на 8 марта и на день рождения, чем трогали меня (хотя я еще тот сухарь и меня напрягают подарки). Маленькая игрушка хаски, которую я перепутала с волчонком будет ассоциироваться с Вами еще и потому, что довольно часто Вас называли одиноким волком.
Я очень сожалею, что не смогла поехать с Вами на Форум свободной России. И что оказала Вам меньше внимания и заботы, чем могла.
60-летие Вы отметили в этом году в большой компании. Подозреваю, что так же справляли дни рождения и раньше. Всех собрали на свежем воздухе, накормили, напоили. У Вас замечательные племянники, которые Вам помогали и понимали, каких сил Вам стоит такое пиршество… В тот день я сказала, что Вы мне стали почти как отец. Кровный-то мой ко мне так трепетно не относился, как Вы.
Последний раз я написала Вам в воскресенье, это был вынужденный рабочий вопрос. А на утро увидела сообщение, что в 2.30 пропущен видеовызов.
Георгий Степанович, теперь Вы свободны от боли и суеты. Но позвонить я Вам никогда уже не смогу. Как не смогу позвонить своей прабабушке Свете.
Нового в этом письме ничего не предполагалось. Но вот внезапно я поняла, что за 26 лет жизни у меня было только два настоящих друга – это моя Света и Вы. Не могу еще понять и принять, что вас больше нет и не будет рядом. Но я надеюсь, что Вам теперь легко. И я буду хранить о Вас светлые воспоминания. Спасибо Вам за всё.
Ваша Аня
